Вальтер вспомнил Путника и его оперативность. Он прикинул, через какое время можно будет достать военную форму.

Затем Вальтер предложил:

— Ты поселишься на нелегальной квартире, скажем, у Вондрака. И должен быть осторожен и готов ко всему.

— Я всегда готов. Почему ты меня предупреждаешь?

— Матоша схватили... Агенты и гестаповцы напали.

Ацо нахмурился и предложил:

— Пакет с формой можно передать через Илиджи прямо с аэродрома. А я его буду ждать там, на явочной квартире.

— Это, пожалуй, лучше всего, — согласился Вальтер и вытащил записку. Он незаметно прочел ее и сказал: — Нужно, чтобы кто-то следил в то время, когда Штимац выедет из Сараева. Все будет подготовлено, пусть товарищи не беспокоятся.

Ацо позвал официанта и расплатился за кофе. Вальтер первым вышел из кафе и поспешил на трамвайную остановку.

В тюрьме Чемалуша гестаповцы и усташи ничем не гнушались, стараясь хоть чего-нибудь добиться от избитого и истерзанного Матоша, но он молчал.

— Не стоит его больше трясти — умрет, — пришел к выводу один из усташей, обращаясь к остальным, и затем предположил: — А не онемел ли Ченгич после наших ударов?

— Это можно проверить, — сказал другой усташ.

— Как?

— В тюремном отделении больницы.

Усташи посмотрели на недовольного гестаповца и ждали его решения.

— В больницу! Ченгича необходимо вылечить, чтобы он заговорил. Мы располагаем сведениями, что на него выходит сараевское коммунистическое подполье. Он нам все выложит, все! — Гестаповец погрозил указательным пальцем и бросил взгляд на неподвижно лежащее в углу следственной камеры тело коммуниста.

Часовые подхватили Матоша и потащили его из камеры.

Ждали врача, чтобы тот осмотрел Матоша. Пришел профессор Флагер. Ощупав избитое тело, он спросил:

— Что у вас болит? От чего синяки?

Помутневшие глаза, не моргая, смотрели в одну точку, а опухшие губы не шевелились. Флагер еще ниже наклонился и посмотрел на отекшее лицо.

— Не хотите говорить?

Матош никак не реагировал и молчал.

— Симулянт! Знаю я таких! — закричал Флагер, затем, желая посмотреть, нет ли изменений в застывшем взгляде Ченгича, он еще ниже наклонился над ним.

Матош продолжал молчать, и Флагер снова прокричал:

— Симулянт! Мы за ним понаблюдаем! Пусть останется в больнице.

Матоша грубо впихнули в маленькую комнату и надели на него больничную одежду. Превозмогая боль, он изо всех сил старался сдерживать себя, чтобы случайно не застонать. В постели ему стало немного легче, боль несколько утихла, но ненадолго.

Пришли доктора Благое Ковачевич и Хиба Рамаданович, сторонники народно-освободительного движения, и узнали секретаря местного комитета КПЮ. Врачи позаботились, чтобы немного успокоить боль. Ковачевич созвал консилиум врачей для установления диагноза. Они пришли к выводу, что у пациента из-за нанесенных тяжелых травм произошло кровоизлияние в мозг и отнялась речь и, чтобы улучшить его состояние, необходимо продолжительное лечение.

Неподвижно лежащий под больничным одеялом и обеспокоенный тем, что скоро за ним придут гестаповцы, Матош время от времени мысленно возвращался в прошлое.

В марте 1942 года в Фоче он получил задание ехать в Сараево для руководства подпольной работой. До Игмана он добрался без труда и там стал поджидать связного из Сараева с формой домобранского офицера, но связной попал во вражескую западню. Матош об этом ничего не знал. Раздобыв домобранскую шинель, ремень, ботинки, он пешком отправился в город. На Илидже остановился в доме Радошевича, а на следующий день пошел на квартиру Бахрия Джемича. Секретаря местного комитета Джемаля Биедича он застал у великого муфтия[3], который призывал мусульман вступать в ряды неприятеля.

Воспоминания Матоша прервало появление доктора. Он неслышно подошел к постели и потрогал изуродованное лицо.

— Пройдет, — сказал доктор.

Матош напрягся, с трудом приподнял отекшие веки и убедился, что перед ним доктор Ковачевич.

— Мы тебя спасем. Вальтер просил тебя не беспокоиться. Что-нибудь придумаем...

— Спасибо, доктор, — прошептал Матош, тяжело дыша.

— Остерегайся, чтобы усташи и гестаповцы ни о чем не догадались.

Вошла медицинская сестра и посмотрела на доктора. Тот не растерялся и приказал:

— Больному хуже. Его нужно чаще навещать. Я пропишу ему новые уколы.

— Я не верю, что он может выздороветь, — заметила сестра.

— Сделаем все, что можно, — развел руками доктор Ковачевич и направился к двери.

Четыре месяца Матош притворялся глухонемым, пока его не обменяли, по настоянию Вальтера, на пленного немецкого офицера.

Звонко Грбац (Путник) в форме домобранского офицера нашел Вальтера на квартире Стевы Вондрака.

— Мне, Брацо, поручили тебя навестить.

— У нас неприятности, — сказал Вальтер. — Усташи и гестапо схватили Брзи.

— Как? — удивился Путник, и на мгновение у него перехватило дыхание.

— Он шел на Скансию к нашему товарищу. Не понимаю, как его обнаружили, но постараюсь дознаться. Брзи мы должны спасти.

— Могу ли чем-нибудь помочь?

— Мы не должны, Звонко, биться головой об стенку. Изучу обстановку в усташской тюрьме и решу, как действовать.

— Мы должны спешить, — заметил Путник.

— Не надо меня предупреждать. Ты знаешь, что я и сам не люблю медлить. Уже кое-что предпринимаю. Скоро услышишь.

— Боюсь, как бы усташи не убили Брзи до суда.

— Суда не будет. Откровенно говоря, опасаюсь, что они могут сломить Брзи и выпытать кое-что важное о наших делах и планах. Но он юноша крепкий, должен выдержать. Иосип уверял меня, что нет оснований сомневаться в Брзи.

— Пытки выдержит, но, искалеченный, не будет иметь сил ни жить, ни умереть.

— О самом худшем мы не думаем, Звонко. Мы делаем все возможное, чтобы спасти Брзи. Теперь о другом... — Поглаживая подбородок, Вальтер опустил глаза. — Предстоит сложное и серьезное дело. На освобожденной территории от нас ждут помощи.

— Значит, мы кое-что сможем сделать, — заверил Путник и стал ждать разъяснений.

— Нас не будут информировать о предстоящей операции из предосторожности.

— Разве нам не доверяют? — удивился Путник.

— Операция должна быть успешной, а остальное не важно. Для ее выполнения нужна строжайшая тайна. Мы должны поймать важную усташскую шишку.

— Хорошо, не буду расспрашивать. — Путник понял, что должен подчиниться решению руководителей операции. — А мне что нужно делать?

— Твой мотоцикл исправен?

— Машина работает безупречно. Вчера только проверял и везде смазал.

— Сядешь на мотоцикл и будешь патрулировать на дороге Сараево — Высокое. Если заметишь усташей или немцев — тотчас сюда, известишь меня.

— Когда ехать?

— Утром. Будь осторожен. Твои домобранские документы в порядке?

— Не отличишь от настоящих.

— Договорились? — спросил Вальтер.

— Все ясно.

— Счастливого тебе пути!

Путник ушел, немного недовольный тем, что не знал, кому помогает в операции и какую усташскую шишку нужно поймать.

В назначенное время перед домом, в котором жил Штимац, раздался звук автомобильной сирены. Шеф усташской службы наружного наблюдения с портфелем в руке спустился по лестнице, сел в автомобиль и спросил водителя:

— Когда выехали из Высокого?

— Сегодня утром, господин начальник, — ответил водитель Измет Зечевич.

— Как управляющий Шакич?

— Хорошо, господин начальник. Можно ехать?

— Вези осторожно. Дорогу размыло.

— Не волнуйтесь, у меня есть опыт, — успокоил водитель и нажал ногой на стартер.

Автомобиль прилично трясло, и мотор работал с перебоями.