Кондратий кивнул, но мина у него приятнее не стала.

А Крюк сказал:

— Ну ладно, идёмте чайку выпьем, что ли. И поговорить надо.

Ох, какой тогда вышел вечер… Чистое Безумное Чаепитие, как в Стране Чудес: Соня была Соней, мы с Кондратием были как Шляпник и Мартовский Заяц, Крюк лыбился, как Чеширский Кот, а уж робот Тоша был как неизвестно кто. Во времена Кэрролла роботов ещё не было — не Азимов.

Наблюдать, конечно, было поразительно. Крюковы девчонки Тошу постоянно тискали, он улыбался и Лёсину куклу баюкал, Лидка ему прицепляла заколочки-бантики на серебряную гриву — просто не отходили от него, и Соня время от времени эту машину тоже гладила походя. А Крюк на робота глядел ласково, просто беспримесно ласково. Не как на друзей-людей — иначе. Это при том, что никогда он техникой до такой степени не маньячил, чтоб оглаживать мотоцикл или беседовать с компьютером вслух.

Я просто шалел. Нельзя поверить, что машину видишь: живой зверь — и вся недолга. Мне тоже хотелось Тошу трогать-гладить — чудесный он был на ощупь — но как‑то останавливало. То ли размер в натуральную величину. То ли взгляд — уж слишком человеческий. То ли мысль, что он Крюка на Памире с маршрута на себе тащил.

Хотя, роботу прикажи — и он потащит что угодно. Хоть человека, хоть мешок с кизяком.

А Кондратию что‑то запало — и он учинил Крюку допрос, от которого стало нашему Игорьку как‑то неуютно. Кондратий не мог не заметить, что неуютно, но дожимал — и на Тошу поглядывал цепко и выжидательно.

— Что он у тебя‑то делает? — говорил. — Разве он не немцев вещь?

У Крюка тень по лицу прошла, тёмное пятно на носу и щеке проступило — от старого обморожения.

— Он — вообще не вещь. Говорят тебе — ИскИн, разумная машина. Молчит из тактичности, а ты его обсуждаешь, как пылесос.

Кондратий ухмыльнулся.

— Ты, Крючок, не ответил, отмазался.

— Что отвечать на глупости… Немцы заплатили за то, что в команде будет электронный инструктор — нам и прислали Тошеньку. Я впервой Галатею видал, всё время к нему приставал с расспросами… много трындели, в общем. Подружились как‑то. А потом была шикарная работа, да я сорвался, сломал лодыжку. Там маршрут‑то — знаешь? Я бы, может, и не дошёл, если бы не Тоша… Да что — «может»! Остался бы на леднике, стопудово! Буран начинался, парни сами еле шли.

Кондратий снова ухмыльнулся.

— Ну, дык. Известно — робот.

А у Крюка — так и тень, и глаза потемнели. Что‑то он хотел объяснить, но не мог, слов ему оказалось не подобрать. Забавно, что, кажется, и Соня тоже взглянула хмуровато. А Тоша забрал девчонок: «Вы шумите, а папе с друзьями поговорить хочется», — и ушёл из кухни. Будто не захотел слушать, что про него говорят — или Крюку руки развязал.

А Кондратий опять своё:

— Ты его купил, что ли? Дорого дал? Шикарная игрушка, конечно…

Крюк хлопнул полстакана залпом — и видно, как злится и думает, но мысли никак в слова не умещались: альпиндяй, а не поэт, ясное дело.

— Кондрат, — говорю, — чего ты к нему пристал? Видишь, не хочет он говорить — а лезешь.

Кондратий только хмыкнул:

— Я вот не пойму, что такого‑то? Ну, прикольно, Крюк робота купил — а я вот таких только в роликах видел, знаешь — «Чудеса мехтехники». Интересно же, что, почём, как оформлял — да и вообще… Сам сказал, что надо поговорить, а сам молчит, как воды в рот набрал. Чё я‑то плохого делаю?

Крюк на него посмотрел с тоской.

— Дуришь ты, Кондрат, вот чё. Говорят тебе, дураку: не игрушка Тошечка и не вещь. ИскИн он, вроде как электронный человек. Личность. Друг мой.

— Но ты его купил? Купил. Он сделан на фабрике? Сделан. Прочее — блажь, нет?

Крюк хотел кулаком по столу — сдержался.

— Да какая разница, кто делал — инженеры или мамуля с папулей! Он не на фабрике — есть в Канаде такая фирмочка, там со всего мира энтузиасты, делают их, ИскИнов, Галатей, каждого — отдельно, по нескольку месяцев тратят. И… душу вкладывают… не знаю.

Кондратий улыбнулся, как ехидный кот:

— Ну, Крючок, душу можно и в валенки вложить, дело подхода. Канадская фирма, значит… В Сети почитать любопытно. Но ты скажи, сколько платил‑то? Ведь дорогущая игрушка…

Тут уж Крюка сорвало:

— Да не игрушка, ёлки-моталки! Да, платил! Да, предлагал ассоциации скинуться, чтоб у нас инструктор-мех был, только они меня и слушать не стали, такие же обломы, как и ты, Кондрат, Господи прости! И — да, я его фирме заплатил, они же вложили много, когда делали Тошку, а я его сманил, чем им компенсировать‑то, как думаешь? Дедушкину дачу продал, доволен?! Но это плата фирме за контракт, а не покупка пылесоса, блин!

У меня вырвалось:

— Ядрён батон, ты, Крюк, спятил! Я даже и представить не могу, сколько она стоила, дача деда твоего на Вуоксе — если уж у тебя и было что ценное…

А Крюк, вроде, даже оттаял чуток.

— Хорошо стоила, ага. Но всё равно не хватило. Они мне скидку сделали большую: Тошка тоже очень хотел со мной поехать. Друзья мы, говорю. Сработались хорошо. Мы с ним собираемся на Аляску, я хотел вас позвать. С юсовцами договорились. Юсовцы на безопасности помешаны, а у Тошечки — диплом горного спасателя и сертификат мех-безопасности высшей степени. Легко дали разрешение.

Кондратий оживился:

— Аляска — это дело. Ещё бы робота туда не тащить — так и совсем бы сказка. И-йех, дожить бы до сезона! Смерть, как хочется…

Крюк улыбнулся:

— И нам хочется. Но я Тошку и сманил Аляской, без него — как же? Я ему обещал. И в горах он — сокровище, чудо он в горах, так что я вот что. Я хотел звать тебя и Димку, а Тоша у нас будет электронный инструктор. Так и оформлял заявку на маршрут. А теперь выслушаю, что скажете.

Что скажем… обсуждали уже поспокойнее, визы, маршрут, припасы, снаряжение, но всё время разговор сворачивал на Тошу. Соня обычно никогда в альпиндяйский трёп не лезла, она вообще не из разговорчивых, тихая очень, но нынче день был особенный. Настал момент — и она вставила слово.

Когда Кондратий сказал, что нервит его, всё‑таки, робот в команде.

— Ну ладно, — говорит, — на Памире он хорошо сработал. Но ты скажи, Крючок, что будет, если он с нарезки слетит или глюк у него случится программный? В ассоциации тебя ведь поэтому слушать не стали, да? Роботы — они же машины, машины ломаются, сбои бывают всякие. Вот если он рехнётся, что тогда?

Крюк прищурился, выдал:

— А кто боится случайностей, Кондратик, тот должен дома сидеть. Перед телевизором. И чипсы в это время с пивком не грызть: вдруг пивом захлебнёшься или чипсом поперхнёшься, что тогда будет? Я угораю, чисто угораю по тебе! А если лавина сойдёт? А если камень треснет, когда будешь штырь вбивать? А если крыша у кого‑нибудь поедет от перепадов давления — тогда что?

Кондратий вскинулся:

— Ты рамсы‑то не путай, я вижу. Горы есть горы, но зачем заведомую проблему с собой переть, ума не приложу…

Вот тут Соня и не выдержала.

— С ним мои дети играют, Кондрат, — говорит. — И он им лучше всякой няньки… Я, конечно, не технарь, я не знаю, как у него в голове что устроено, но любит он девчонок, Тоша, понимаешь? И нас с Игорем любит — не могут так простые машины…

Кондратий только фыркнул.

— Сонечка, — говорит, — ты прости, конечно, но вся эта электроника тебе изрядно заморочила голову. Ну не может машина любить детей, да и вообще кого‑нибудь, понимаешь? Программа у неё: служить людям, слова всякие, действия… Тебе кажется. И Игорю кажется. Иллюзия, программа такая. И сбиться может, как всякая программа. Пока он в порядке — «любит», так сказать, а вот слетит с катушек — и будет делать, что баг велит. Хоть головы отрывать, хоть в стенки вколачивать…

А у Сони — тут же слёзы, хоть она и не плакса совсем.

— Ты не понимаешь! — говорит. — Не понимаешь, Жорка, и понять не хочешь! С ума и человек может сойти, а сойдёт — тоже начнёт головы отрывать. Думаешь, наша конструкция прочнее?!

Крюк её обнял и говорит тихо:

— Ни одна Галатея ещё не ломалась. Троекратный запас прочности у них. Любой прочности — и этой вот, душевной, тоже. Но я всё понимаю: и человек может сбрендить, а самолёт может упасть. Ну и что? По этому поводу нам самолётами не летать и с друзьями не общаться? Вот ты мне что скажи, Кондратушка: может, я должен думать, не опасно ли мне тебя в горы брать? А вдруг ты меня треснешь башкой об скалу и подыхать бросишь? Вдруг ты меня уже давно втайне ненавидишь, а? Докажи, что нет.