22 июня 1941 года посол СССР в Берлине Владимир Деканозов был вызван в министерство иностранных дел Германии, где ему было объявлено о начале войны. Пос­ле этого сотрудники советского посольства и торгпред­ства были лишены права перемещения по городу и были обязаны безотлучно находиться в здании полпредства. Исключение составлял лишь первый секретарь полпред­ства Валентин Бережков, которому Деканозов по согла­сованию с протокольным отделом германского МИД поручил поддерживать связь с ведомством Риббентропа. В поездках на Вильгельмштрассе его сопровождал началь­ник охраны советского посольства гауптштурмфюрер СС Хейнеман.

Такое положение не оставляло ни единого шанса Короткову выйти в город и встретиться со связником Харнака и Шульце-Бойзена. Тогда на совещании с учас­тием посла Деканозова, резидента ИНО Кобулова, Ко­роткова, Бережкова и военного атташе генерала Тупико­ва было решено попробовать найти подход к Хейнеману. Операция, блестяще проведенная Бережковым, удалась. Хейнеман, пожилой, уравновешенный, далеко не фана­тичный эсэсовец, не отказался отужинать с Бережковым в посольстве, согласился взять предложенные ему 1000 марок и благосклонно отнесся к просьбе помочь молодому сотруднику посольства попрощаться с полю­бившей его немкой. Таким образом, Короткову удалось 24 июня выехать в Берлин, передать Элизабет Шумахер 20 тыс. марок, новое расписание радиосвязи и новые шифры.

Но радисту Шульце-Бойзена Гансу Коппи (псевдо­ним Кляйн, позывной радиопередатчика D6) не удалось наладить связь с Москвой, так как передатчики слома­лись, а возможности починить их не было. В ИНО НКВД, прождав напрасно более трех месяцев сообщений от Старшины, обратились за помощью в восстановлении связи к Разведупру РККА. В результате 11 сентября 1941 года в Москве были подписаны приказы об уста­новлении сотрудничества между НКВД и Разведупром, а нелегальному резиденту военной разведки в Бельгии Анатолию Гуревичу (Кент) было приказано выехать в Германию. 11 октября 1941 года ему была послана ра­диограмма, подписанная начальником Разведупра Алек­сеем Панфиловым и комиссаром Иваном Ильичевым и завизированная начальником ИНО НКВД Павлом Фитиным:

«Во время Вашей уже запланированной поездки в Берлин зайдите к Адаму Кукхофу или его жене по адре­су: Вильгельмштрассе, дом 18, телефон 83-62-61, вторая лестница слева, на верхнем этаже, и сообщите, что Вас направил друг Арвида. Напомните Кукхофу о книге, ко­торую он подарил Эрдбергу незадолго до войны, и о его пьесе «Тиль Уленшпигель». Предложите Кукхофу устро­ить Вам встречу с Арвидом и Харро, а если это окажется невозможным, спросите Кукхофа:

1.  Когда начнется связь и что случилось?

2.   Где и в каком положении все друзья, — в частно­сти, известные Арвиду: Итальянец, Штральман, Леон, Каро и другие?

3.    Получите подробную информацию для передачи Эрдбергу.

4.   Предложите направить человека для личного кон­такта в Стамбул или того, кто сможет лично установить контакт с торгпредством в Стокгольме в [советском] консульстве.

5.   Подготовьте конспиративную квартиру для приема людей.

В случае отсутствия Кукхофа пойдите к жене Харро Либертас Шульце-Бойзен, по адресу Альтенбургеналлее, 19, телефон 99-58-47. Сообщите, что Вы пришли от человека, с которым ее познакомила Элизабет в Маркварте. Задание то же, что и для встречи с Кукхофом»^[64].

Приказ Гуревичу наладить связь с берлинской аген­турой НКВД совпал во времени с полученным им от Разведупра указанием выяснить, почему перестали по­ступать сообщения от радиста Ильзы Штебе Курта Шульце (Берг). Достав необходимые документы, Гуревич вые­хал из Брюсселя и прибыл в Берлин 26 октября 1941 года. За те две недели, что он находился в столице Германии, ему удалось установить контакт с Шульце, а через Ли­бертас встретиться с Шульце-Бойзеном.

В результате он выяснил, что Коппи (Кляйн) и Шульце (Берг) работают вместе — их свел общий знако­мый коммунист Вальтер Хуземанн. Совместными усили­ями они пытались починить испортившиеся передатчики сети Старшины, а когда это не удалось сделать, безус­пешно старались установить связь с Москвой через пере­датчик Шульце, пока тот тоже не сломался. Оказать тех­ническую помощь радистам Гуревич не смог. Поэтому он передал Шульце новые шифры и взял полученные Стар­шиной и Корсиканцем в последнее время разведданные, с тем чтобы передать их через свой радиопередатчик. Таким образом, Гуревич, находясь в сложных условиях, блестяще выполнил важнейшее задание Центра. Каза­лось, что с этого времени перед советской разведкой открылась блестящая перспектива получения ценной ин­формации непосредственно из Берлина. Но на самом деле принятое Москвой решение оказалось роковым для берлинских подпольных групп.

Вернувшись в Брюссель, Гуревич в серии радио­грамм, посланных 21, 23, 25, 26, 27 и 28 ноября 1941 года, доложил о выполнении задания и передал разведывательные сведения, полученные им от Старши­ны и Корсиканца. Эти сообщения имели исключитель­ную важность. Например, следующее сообщение Стар­шины:

«Запасов горючего, имеющихся сейчас у немецкой армии, хватит только до февраля или марта будущего года. Те, кто отвечает за снабжение немецкой армии горючим, озабочены положением, которое может возникнуть в свя­зи с этим после февраля — марта 1942 года, прежде чем немецкое наступление достигнет Кавказа, и прежде всего Майкопа, взять который предполагается в первую оче­редь. Немецкая авиация понесла серьезные потери и сей­час насчитывает только 2500 пригодных к использованию самолетов. Вера в быструю победу Германии испарилась. Эта потеря уверенности в наибольшей степени затронула высший состав офицерского корпуса»^[65].

Но передача сообщений берлинских резидентур НКВД в дополнение к собственной информации потре­бовала от радистов резидентуры Гуревича слишком часто выходить в эфир. Они были так перегружены, что в последнюю неделю своей работы передавали более пяти часов в день, что делало их легкой добычей для немецких пеленгаторов. Кроме того, радисты не всегда успева­ли уничтожать зашифрованные тексты.

Между тем немецкая контрразведка, обеспокоенная активностью нелегальных передатчиков в Бельгии, Франции и Берлине, усилила свою деятельность. В ре­зультате 13 декабря 1941 года подразделение зондеркоманды «Красная капелла» под началом штурмбаннфюрера СС Фридриха Панцингера совершило налет на конспиративную квартиру резидентуры Кента в Брюс­селе на улице Артебатов, 101, и арестовало радиста Михаила Макарова (Хеймниц), шифровалыцицу Софи Познанску (Ферунден), радиста-стажера Давида Ками (Деми) из парижской резидентуры Разведупра, которой руководил Леопольд Треппер (Отто), и хозяйку конс­пиративной квартиры Риту Арну (Джульетта). Таким об­разом, нелегальная резидентура военной разведки в Бельгии, которой руководил Гуревич, была разгромле­на, а он сам, чудом избежав ареста, скрылся на юге Франции, в Марселе.

Но что самое страшное, гестапо захватило шифро­ванные тексты передававшихся сообщений, которые ра­дисты не успели уничтожить. Теперь немцам требовалось только время и упорство, чтобы расшифровать сообще­ния передатчика Гуревича и выяснить имена и адреса берлинских подпольщиков, содержавшиеся в радиограм­ме от 11 октября 1941 года.

Тем временем руководство внешней разведки искало другие пути для установления связи с берлинскими груп­пами. В апреле 1942 года агент стокгольмской резидентуры ИНО Адам выехал в Берлин и установил контакт с Шуль­це-— радистом Штебе Шульце. Во время встречи с Ада­мом Шульце сообщил, что радиостанции не работают по причине их неисправности и отсутствия батарей питания. Вернувшись в Стокгольм, Адам доложил о результатах поездки резиденту Борису Рыбкину (Кин), который не­медленно информировал Москву. Тогда в Центре было принято решение о заброске в Германию агентов-пара­шютистов с рациями, которым предстояло выйти на связь с группой Старшины и наладить радиопередачи.