— Всего в круге чародеев три ступени, иногда мы говорим, малых круга. Самая нижняя — третья, на ней ученики и чародеи со слабым даром. Ты пока тоже чародей третьей ступени. На второй те, кто заметно превосходит других в силе или имеет достаточно опыта и доказал, что может в случае надобности принимать благоразумные решения. Ну а на первой самые сильные и опытные. И запомни, у нас ступени не имеют такого значения, как в отряде Береста, например, где командир всегда командует десятником, а тот — воином. Ступени лишь способ для удобства определения, кому можно доверить более сложное дело. Но ты постепенно разберешься.

— Так вот, у меня есть неотложные заботы, — вздохнул Саргенс, — и потому я объясню все быстро, а потом попрошу Бенресу, это чародейка с короткими волосами, на которую ты смотрела, как на розового ёжика, чтобы помогла тебе выбрать комнаты и показала, куда можно ходить, а куда нельзя. Согласна?

— А к Ольсену можно сходить?

— Сколько угодно! Только помни, про круг и про Береста рассказывать нельзя. Про Тадора, кстати, тоже. И вот это я сейчас объясню. Ты же сама понимаешь, человек он вовсе не плохой… и сделал очень много для вашего клана, да и для тебя.

— Вот потому мне его и жаль, — печально вздохнула куница, — но выхода я не вижу. Если бы я могла разделиться… и в одну часть собрать все чувства к Бересту, то другую половину отправила бы Тадору… хотя он и ведет себя последнее время некрасиво.

— Любовь способна сделать из мужчины героя или преступника, — снова оглянувшись на окно, невесело произнес Саргенс. — И никто не знает заранее, каким путем пойдет сам. Поэтому мы тоже не можем судить его слишком строго. Но защитить тебя и тех, кто тебе дорог, наша обязанность… и это первое правило круга, делать для собратьев всё, что сделал бы для себя.

— И что будет с Тадором? — осторожно спросила куница. — Вы уже придумали?

— Не только придумали, а и сделали. Тебе знакомо имя Ивица?

— Да… это девушка, которая владеет даром приворота.

— Слабым даром, как мы выяснили, — с сожалением вздохнул Саргенс, — потому мы за ней и не следили. Это ее отец покупал для дочери амулеты и зелья, усиливающие дар. И вообще задурил девчонке голову рассказами о том, как хорошо живется женщинам в Сером гнезде.

— Тьма, — прикусила губу княжна, — и что, вы позволили ей провести ритуал?

— Не позволили… а провели сами. У нас он намного мощнее и аккуратнее. Но сначала немного очистили память Тадора… вернее, подправили, и вместо твоего образа подсунули ее… Запрещенное действо, не спорю. Но ради спасения двух неплохих, в общем-то, людей иногда мы идем и на такие поступки. Сейчас они уже в пути… мы помогли им бежать. Надеюсь… успеют до грозы добраться до ближайшей деревушки.

— Саргенс… — Веся нахмурилась и задумалась, как объяснить чародею то чувство неприятия, какое вызвал в ее душе этот рассказ, — а он… не вспомнит? Не начнет ее убивать?

— Эвеста… ты неправильно сейчас представила наш ритуал. Мы ведь не пользуемся такими грубыми и непроверенными методами, как Ивица. И ничего в его сознании не меняли. Да и невозможно это. Просто он поговорил с Ивицей, кстати, сама она ни о чем не догадывается, ей Тадор понравился с первого взгляда. Конечно, это пока не любовь, но он умеет окружить избранницу заботой… кому я рассказываю?! Так вот, пока Тадор с нею разговаривал, пытался осторожно разузнать план Цитадели и где тебя искать, он постепенно убеждался, что до тебя ему никогда не добраться. Одновременно Тадор невольно рассматривал девушку, а она довольно хорошенькая, и начинал чувствовать к ней симпатию и жалость. Но главное, за что она ему понравилась, — это ее искренняя неприязнь к Бересту, ведь Ивице не удалось приворожить Дикого Ястреба. Ну а слегка усилить эти чувства и подтолкнуть Тадора к принятию решения постарался Олегос, он ради этого сидел за соседней решеткой и изображал одаренного, наказанного за отравление жены. Он и помог им сбежать. А теперь мне тоже пора бежать… В комнату к Ольсену тебя кто-нибудь проводит, из библиотеки его унесли.

В комнату, где поселили мельника, Весю проводил лохматый чародей, которого звали Томалос, или просто Том. Он оказался учеником Феодориса и имел два дара: воды и более слабый — созидания. Но учили его именно созиданию, потому что сильные заклинания воды считаются боевыми, а чародеев третьего круга таковым не учат, рано.

Все это чародей рассказывал Весе живо и весело и вообще, как поняла княжна, был бы не против поболтать еще, даже порывался пойти с нею к Ольсену.

— Извини, пожалуйста, — вежливо отказала ему девушка, — но он сегодня мой пациент и не особо этим доволен. И наверняка будет ругаться… а я не люблю, когда меня ругают при зрителях.

— Я тоже, — понятливо покивал Том и ушел, а Веся вздохнула, сделала самое безразличное лицо и вошла в комнату.

Мельник сидел на кровати, обложенный кучей подушек и читал толстенную книгу. На Весю глянул лишь мельком и снова вернулся к своему занятию, словно не замечая гостьи. Куница незаметно усмехнулась и спокойно прошла к столу. За то время, пока она занимается целительством, ей приходилось выслушивать от пациентов не только благодарственные слова. Люди бывают разные, одни рвутся руки целовать за сущие мелочи, а другие недовольны, что им жизнь спасли.

Осмотрев блюда, Веся убедилась, что мельник ничего не ел, и, взяв поднос, направилась к его постели.

— Ольсен, убери пока в сторону книгу и положи перед собой вот эту маленькую подушечку, я на нее поднос поставлю.

Ольсен сделал вид, что не слышит, но куница видела пациентов и поупрямее. И давно научилась с ними договариваться. И по-доброму, и строго, но дед Береста был совершенно особым человеком. Всё-таки это он решил ее судьбу, и именно потому она сегодня так счастлива, несмотря на то, что потеряла и имя, и род, и любимую рысь.

Княжна осмотрелась, вернулась к столу, поставила поднос и взяла у очага невысокую скамеечку, на какую обычно ставят озябшие ноги. Примерилась и, сочтя ее вполне подходящей, поставила на стол. Затем водрузила на скамеечку поднос и снова направилась к деду, делая вид, что не заметила, как он искоса подглядывал за ее действиями.

— Если ты сейчас не уберешь книгу, — остановившись возле кровати, спокойно сообщила куница, — то я поставлю скамейку прямо на нее и уйду. Хотя очень хотела с тобой поговорить.

— Когда я хотел, ты мне язык усыпила!

— У меня было тогда мало времени, и разговаривать я не могла. Когда я занимаюсь целительством, то всегда молчу, нужно постараться ничего не забыть и за всем уследить. А кроме того, по твоему лицу было понятно, — ответила Веся, хладнокровно опуская скамейку все ниже, — что ты намерен ругаться, а не разговаривать. А мне в такие моменты отвлекаться нельзя, это же не шрам на пальце, а нога! Я, если хочешь знать, вообще такое впервые сделала!

— А тебя, если хочешь знать, никто об этом не просил!

— Ольсен, я считала тебя таким умным! — сердито фыркнула девушка и поставила скамейку так решительно, что упрямый старикан еле успел отдернуть в сторону книгу. — Даже посоветоваться хотела! Но теперь не буду, покормлю и уйду!

— Не хочу я есть!

— Дед, не заставляй меня разговаривать с тобой твоим же собственным языком!

— Какой я тебе дед?! Не вижу у тебя на руке фамильного браслета клана Ястреба!

— Ольсен?! — изумленно качнув головой, уставилась на мельника куница. — Хоть я тебе по возрасту в праправнучки гожусь, но как целительница говорю: сейчас ты похож на деревенского мальчишку! Глупого, обидчивого мальчишку, у которого отобрали осколки подаренной фокусником звезды! Я, конечно, помню… старики часто впадают в детство, но никогда не считала тебя ни старым, ни способным на такое!

— Что бы ты понимала… — горько поджал губы мельник и отвернулся.

— Да уж побольше твоего, — фыркнула Веся и подвинула ему тарелку с мясом, — например, я точно знаю, что моя сила может заставить твое тело вырастить потерянную ногу и ускорить этот рост, но на это строительство пойдут твои собственные запасы. А ты хоть и крупен, да жилист… если не дашь своему телу питания, будешь ходить, как пьяный, да и голова кружиться начнет. Для тебя сейчас вот этот творог, мясо, рыба и икра не еда, а целебное зелье. И я как целительница намерена сделать все, чтобы ты это лекарство принял до последней капли.