Он грубо задрал ей юбку. Джулия, опершись руками об пол, делала отчаянные попытки подняться на ноги.

В другом конце цеха послышался звук открываемой двери. Каттани услышал шум запущенной установки и, обеспокоенный, поспешил в цех.

— Джулия! Джулия!..

Из-за бобин он не мог увидеть, что происходит.

Нападавшие выпустили свою добычу. Но прежде чем убежать, один из них схватил Джулию за горло, вплотную приблизил свое лицо с ужасно выпученными глазами и прорычал:

— Скажи своему отцу, что с друзьями так не поступают. Он должен выполнить — что именно, он сам знает.

Девушка была напугана до смерти и глядела на него, как загипнотизированная. Он схватил ее за волосы и яростно дернул. Потом со всей силы ударил по лицу — так, что она, отлетев, ударилась головой о борт ванны.

Каттани разглядел две метнувшиеся к запасному выходу тени и пару раз выстрелил им вдогонку, но не попал. Он не мог понять, почему Джулия не отзывается.

— Джулия, где ты?

Затаив дыхание, он прислушивался, ловя каждый шорох из-за гор пленки. И с облегчением вздохнул, услышав наконец слабый стон.

Он нашел девушку в обмороке. Взял на руки и вынес из цеха.

В клинике Джулия пришла в себя. У нее был кровоподтек на левой щеке, разбита губа и глубокие царапины на груди.

Она коснулась руки Крррадо и умоляюще произнесла:

— Не оставляй меня здесь одну.

— Не беспокойся. Я никуда не уйду. — Коррадо не отрывал от нее ласкового взгляда.

Вдруг выражение ее лица переменилось. Она нахмурила лоб.

— Это было ужасно, — произнесла Джулия, — просто ужасно.

Шок прошел, и в памяти постепенно начали всплывать страшные подробности. Она вновь видела беспощадно жестокие глаза подонка, схватившего ее за горло. Вспомнила полные угрозы слова, которые тот велел передать отцу.

— Они шантажируют папу, — сказала она. — Не знаю, чего они хотят от него. Но ты не уходи. Я боюсь.

Коррадо кивнул головой. Он наклонился над ней и нежно поцеловал в губы.

Совещание

— Это был всего лишь каприз молодости.

Выйдя из клиники, Джулия отправилась к матери и показала ей кассету.

Синьора Анна сразу же сказала, что нечего из этого делать трагедию.

— Ну что ты хочешь? В этом возрасте часто делают глупости. Я вбила себе в голову, что стану актрисой. И дала себя уговорить сделать несколько кинопроб. — Внезапно она рассмеялась, но смех был невеселым. — Как я тебе показалась? Правда, была неплоха?

Несколько удивленная, Джулия внимательно поглядела на мать. Моложавая, полная жизни женщина!

— Мама, — сказал она, — ты и сейчас еще хоть куда.

— Твой отец заставил меня забыть о кино. От мысли сниматься я отказалась из-за любви к нему.

— Тогда ты его любила.

— Конечно. — Тень печали скользнула по ее лицу — Дорогая моя, мы с твоим отцом были счастливой парой. Много лет, до тех пор, пока не родилась Грета. Этот хрупкий ребенок, казалось, должен был еще больше нас сблизить. А получилось так, что из-за нее мы отдалились друг от друга…

Дочь кивнула в знак того, что ее понимает.

— Мне кажется, папа смирился, что ваши отношения рушатся, и ничего не делает, чтобы их поправить.

— Я не хочу его винить. У него столько проблем. Ему не нравится быть банкиром. Эта работа, эти вечные интриги, которые порождаются деньгами, не по нему. Он рожден для искусства. Его истинное призвание — музыка.

— Он по-настоящему счастлив, только когда может спокойно сесть за рояль.

— Ах, Джулия! — настроение матери вдруг резко изменилось. Она уткнулась лицом в колени дочери и разразилась слезами. — Не говори отцу об этой кассете, прошу тебя. Он не стерпит такого унижения.

Джулия погладила мать по волосам.

— Нет, — заверила, — я ничего не скажу папе.

Но про себя подумала, что причина чувствовать себя униженным у отца есть и без того. Он прекрасно знал, что жена ему изменяет с генеральным директором банка Алесси.

В это время банкир Антинари был в своем кабинете. Перед ним, расположившись по другую сторону стола, сидел Алесси — истинный мозг банка.

— Мы обязаны так сделать, Карло, — решительно внушал ему Алесси. — Если мы откажемся от этой сделки, ваш филиал в Гонконге обанкротится. Не забывай, у нас нет наличных.

Карло Антинари глубоко вздохнул. Поднялся из-за стола и сделал несколько шагов по огромному кабинету. Настроение у него было подавленное. Душу раздирал вечный конфликт между жесткими правилами бизнеса и совестью порядочного человека. Как часто ему приходилось заставлять молчать свою совесть!

— Однако на этот раз, — сказал он, — я не могу побороть беспокойства. У меня смутное предчувствие, что лучше не встревать в это дело.

Алесси тоже поднялся.

— Ты всегда полагался на меня. Думаю, тебе следует так поступить и в этот раз.

— Да, конечно. Однако прежде мы оказывали финансовую помощь при заключении легальных сделок по торговле оружием. Теперь же речь идет об абсолютно незаконной операции по продаже военных материалов. Такими вещами занимаются пираты, а не банкиры.

— У тебя нет другого выхода, Карло. Они решили похитить твою дочь, чтобы ты уступил. — Он посмотрел на него, словно чего-то не договаривая. — Кто знает, что еще они могут придумать, чтобы тебя шантажировать.

Возвратившись в тот вечер домой, банкир застал только Джулию. Грета уже спала, а жена куда-то ушла.

— Ах, да, — вспомнил он, — она собиралась пойти в театр с Алесси.

Банкир пытался не выдать своей тревоги, не показать, как он глубоко расстроен. Вдруг он заметил на скуле у Джулии большой синяк.

— Что у тебя с лицом?

— Чепуха, папа. Ударилась об угол шкафа.

Джулия наблюдала за отцом: буквально на глазах он все более мрачнел и падал духом. Дочь считала его одиноким и замкнутым человеком. Она любила отца, но совершенно не походила на него — типичного интроверта. Жизнерадостная и веселая, склонная к практической деятельности, она унаследовала характер от деда.

— Вам не следует здесь оставаться, — мрачно проговорил банкир. — Наверное, будет лучше, если на некоторое время ты, Грета и мама уедете в Швейцарию.

— Что случилось, папа? Опять нам что-то угрожает?

— Не знаю. Но я очень беспокоюсь.

— Папа, — Джулия погладила его по плечу. — Я тебя не брошу. Думаю, и мама тебя одного не оставит.

Это неправда. Мама-то его оставит, и еще как! С каждым днем Анна все больше от него отдалялась. Он стал для нее чужим человеком. И Джулия и отец это прекрасно знали.

Если бы они в этот момент могли видеть Анну, то получили бы новое подтверждение. Лениво выбравшись из-под простыни, она надевала шелковый халат. Рядом в постели был Дино Алесси, он лежал на спине и курил. Потом обнял и привлек и себе Анну.

— Завтра мы не сможем увидеться, — сказал он. — Я еду в Рим на важное совещание.

Важное совещание в Риме было назначено в служебном кабинете профессора Маттинеры — человека с лисьей мордочкой, узкими, как щелки, глазами, хитро поблескивающими из-за стекол очков.

Собравшиеся уселись за большим круглым столом. Кроме Алесси и Маттинеры, место за столом занял третий персонаж — жирный толстяк, с черными как смоль шевелюрой и усами. Зажигая огромную сигару, он отставил мизинец со сверкавшим на нем тяжелым перстнем. Звали толстяка Кемаль Юфтер, по национальности он был турок.

Не успели они начать серьезный разговор, как Алесси срочно позвали к телефону.

Его разыскивал из Милана адвокат Дилетти, необходимо было сообщить важную новость, которая может иметь катастрофические последствия. Дилетти только что вернулся из тюрьмы в Бергамо, где навещал Лаудео.

— Ты с ним говорил? — спросил Алесси.

— Конечно, говорил.

— Ты ему обо всем сказал?

— Разумеется.

Он должен был сказать Лаудео о том, что друзья на него очень сердятся. Шантаж в отношении Антинари они считают чистым безумием. Его поведение только наделало шума и рискует создать уйму затруднений для успеха их дела.