Национал-консерваторы нашли более тонкий подход к проблеме. Проведя глубокие социологические исследования, они пришли к выводу, что корень зла лежит в многодетности безработных. Средств федерального бюджета явно не хватит, чтобы прокормить миллионы малолетних нахлебников. А посему к безработным следует применить стерилизацию. Конечно, идея эта ненова, она была осуществлена еще в нацистской Германии. Но кто сказал, что американцам нечему учиться у истории?

Национал-консерваторы предложили также ввести специальный документ — лицензию на право рождения ребенка. Как и все гениальные идеи, план этот был предельно прост и легко осуществим. Захотел обзавестись потомством — подавай заявление в муниципалитет. А там обсудят и решат, стоит ли тебе иметь детей. Если ты безработный или, не дай бог, вовлечен в антиамериканскую деятельность, то и не надейся. И не вздумай рожать без лицензии — тебя тут же подвергнут стерилизации.

Как и ожидалось, либералы попытались провалить этот проект. Они даже сумели привлечь на свою сторону архиепископа Вашингтона, заявившего: «Томас Джефферсон перевернулся бы в гробу от мысли, что бедняков в его стране подвергают ужасному унижению, навсегда лишая потомства».

Джентльмены из исполкома национал-консервативной партии легко парировали этот выпад церковного сановника и прочих безответственных лиц, явно сочувствующих коммунизму.

— Джефферсон нам не указ, — заявили они. — Никто не заставит нас отказаться от права решать экономические и социальные проблемы нашей страны путем стерилизации неимущих.

После длительного обсуждения законопроекта парламентарии сошлись на том, что стерилизация — дело достойное, но подпадает под юрисдикцию штатов. Уже через несколько дней в штатах, где такого закона не было, он был принят.

Второй законопроект, внесенный национал-консерваторами в конгресс, исходил из неоспоримого факта постоянного роста преступности в стране, а также усиления влияния подрывных организаций, выступающих за мир и ядерное разоружение. Он предлагал в течение года взять отпечатки пальцев обеих рук у всего населения страны. Предполагалось, что на следующий день после принятия закона отпечатки будут взяты в родильных домах, больницах, отелях, а затем кампания перекинется в другие общественные места — колледжи и университеты, рестораны и кафетерии, кинотеатры и дискотеки, в учреждения и на предприятия.

Острая дискуссия развернулась вокруг вопроса: надо ли брать отпечатки пальцев у покойников? Представители похоронного бизнеса настаивали на эксгумации всех захороненных хотя бы в последние шесть месяцев, поясняя, что это поможет раскрыть множество невыявленных. преступлений. Боже, какими колоссальными прибылями запахла эта идея! Запах был таким сильным и так бил в нос, что на покойниках пришлось поставить крест. Но в целом законопроект, поддержанный большинством конгрессменов, прошел, можно сказать, на «ура».

Еще один билль, внесенный национал-консерваторами, «рекомендовал» Советскому Союзу в одностороннем порядке аннулировать Варшавский Договор. В противном случае ему грозили угоном самолетов, космических кораблей, прекращением гастролей «Большого балета», отказом от импорта русской водки, всякими прочими смертельными бедами.

Конгресс после длительного обсуждения и ожесточенной перепалки с союзниками по НАТО отверг законопроект незначительным большинством. Впрочем, Макслотер не очень-то рассчитывал на его принятие. Зато голоса всех, кто ненавидит Советскую Россию, были у него в кармане. К тому же касса национал-консервативной партии существенно пополнилась за счет крупных поступлений из центров военной промышленности от «доноров», пожелавших остаться неизвестными.

Активность национал-консерваторов в конгрессе накануне выборов была вознаграждена дополнительными голосами тех, кто считал, что традиционные партии уже не в состоянии проводить решительную политику как внутри страны, так и за ее рубежами.

Ободренный поддержкой со стороны сильных мира сего, Макслотер торопился укрепить свое влияние и власть. Он понимал, что нужна новая инициатива, которая поразила бы воображение американцев. И сегодня, выступая на заседании национального совета партии, он решил «прокатать» перед единомышленниками одну давно запавшую в душу идею. Внимательно вглядываясь в лица коллег, Макслотер сказал:

— Успех на выборах велик, но его следует закрепить. А для этого надо потрясти страну новой ошеломляющей инициативой. Хочу поделиться с вами любопытной мыслью, которая пришла мне в голову.

Макслотер наморщил лоб, словно раздумывая, с чего начать, а затем, придя к какому-то решению, начал вкрадчиво и издалека:

— Все мы не раз бывали в Канаде и практически не замечали, что попадали за границу. Нас окружало все американское. Мы останавливались в отелях «Шератон», арендовали «кадиллак» в компании «Хайнц», заправлялись на бензоколонках «Экссон», покупали всякую мелочь в магазинах «Вулворт», летали на «боингах». Ни для кого не секрет, что Канада стала экономическим придатком Соединенных Штатов. А в военном плане она и вовсе неотъемлемая часть нашей системы стратегических ракетно-ядерных установок, нацеленных на потенциального противника. Так справедливо ли, что Канадой правит генерал-губернатор, назначаемый английским монархом?

Члены национального совета внимательно слушали, начиная понимать, куда клонит их шеф.

— А что представляет собой так называемая Великая Британия? — усмехнулся Макслотер. — От ее былого величия не осталось и следа. Во время первой мировой войны она заняла у нас огромные деньги, да так и не вернула. Еще больше американских долларов она нахватала в годы второй мировой войны — по ленд-лизу, а потом по плану Маршалла. Несмотря на эти финансовые вливания, Англия до сих пор ходит в банкротах. На днях старушка снова обратилась к нам с просьбой о крупном займе. Я не предлагаю отказать ей в помощи. Наоборот, я предлагаю дать деньги Англии, но при одном условии — в обмен на ее отказ от прав и интересов, которые она имеет в Канаде.

Мысль и в самом деле была превосходной. Ее тщательно обсудили, и на очередном совместном заседании обеих палат конгресса Макслотер взорвал политическую бомбу.

…В ТОТ ДЕНЬ американскую столицу покрывала бескрайняя синева безоблачного неба. Жители Вашингтона изнывали от жары. Как божий дар вспоминали они небольшой дождь, слегка освеживший город месяц назад. Но с тех пор небо оставалось сухим, как засохший кактус, из обезвоженного тела которого торчали, обжигая людей, колючие иголки — лучи раскочегаренного солнца.

Трудовой день парламентариев начался как обычно — с молитвы. Преподобный Берни Летч, прочно вцепившись глазами в потолок, с постным видом произнес:

— О господи, услышь нашу молитву! В разделенном и пугающем нас мире мы молим тебя ниспослать свою милость на тех, кто взял на себя роль исцелителя. Помоги конгрессу Соединенных Штатов вывести нашу страну из мрака дикости и сделать из нее нечто большее, чем нынешнее сообщество бессердечных людей, равнодушно наблюдающих за ликвидацией богатств нашей души. В то время, когда полиция устраивает облавы на улицах наших городов, мы молим у тебя, о господи, защиты от поднявших руку на ближнего своего. В час, когда мы заучиваем алфавит смерти, научи нас языку жизни. В час, который заполнен любовью к силе, научи нас иле любви.

«Странные речи произносит этот попик, — подумал Макслотер, вслушиваясь в монотонную речь священника. — Надо будет им заняться». И он что-то черкнул в блокнот.

Выступления конгрессменов в этот день были вялыми и скучными. Они подтверждали кем-то высказанную мысль, что жара не способствует развитию ораторского искусства. Но когда слово взял Дональд Макклири, главный сыщик Америки насторожился. Он давно знал и толь же давно не любил этого либерального политика, лидера оппозиции в конгрессе. Речь Макклири звучала диссонансом всем предыдущим выступлениям. Он говорил, энергично жестикулируя: