Приведение этого эпизода, а ещё более — заключительная фраза, вложенная в уста легендарного Хуан-ди, считавшегося отцом стратегической науки, как нельзя лучше рисуют отношение самого Вэй Ляо-цзы к астрологии. И это не случайное явление; это — правило, по крайней мере для всех крупнейших полководцев и военных писателей старого Китая.
В «Диалогах» Ли Вэй-гуна, одном из интереснейших сочинений по военному искусству позднейшего времени, есть такое место: «Тай-цзун сказал: Вы как-то говорили о небесных силах — времени и днях, о том, что просвещённый полководец с ними не считается, а невежественный сам себя ими связывает. Значит, их можно отбросить?»
Ли Вэй-гун ответил: «Чжоу Синь погиб в день „цзяцзы“, а У-ван в этот же день получил царство. С точки зрения небесных сил — времени и дня — это был один и тот же день „цзяцзы“. Вышло же по-разному: Иньское царство развалилось, Чжоуское установилось, одно погибло, другое поднялось.
Точно также и сунский император У-ди начал войну в день, „когда идущий погибает“. Его военачальники говорили ему, что этого делать не следует, но император отвечал: „Я пойду, а противник погибнет“. И в конце концов победил. Исходя из этого и можно их отбросить» («Ли Вэй-гун вэньдуй», III, 64).
Таким образом, по Ли Вэй-гуну, астрология существует для невежественных людей, просвещённый же полководец с нею не считается. Характерно, что и У-цзы допускает гадания в качестве своеобразного агитационного средства и отвергает их как руководство для полководцев. Говоря в своём трактате о той обстановке, в которой необходимо нападать на противника, он решительно замечает: «Надлежит нападать без всяких гаданий» (II, 2). Точно такой же совет он подаёт и в обратном случае: когда обстановка показывает, что нападать нельзя, следует воздерживаться от нападения независимо от всяких гаданий (II, 2).
Нечего и говорить, что Сунь-цзы — признанный последующими веками авторитет в вопросах войны — был для его последователей образцом просвещённого полководца, о котором говорит Ли Вэй-гун. Его отношение ко всяким гаданиям легко усматривается из его трактата. Об этом будет речь в соответствующих местах, здесь же только сошлёмся на его категорическое запрещение всяких гаданий в войске, на его слова о том, что «знание наперёд (о противнике. — Н. К.) нельзя получить от богов и демонов» (XIII, 4). Отрицательное отношение к мистике и суевериям сказывается и в том, что он вообще ничего не говорит о приметах, знамениях, гаданиях, а если и вспоминает о них, то только в двух местах мельком и только для того, чтобы категорически отвергнуть их. Поэтому совершенно правы те комментаторы, которые не видят в словах Инь и Ян, приводимых Сунь-цзы, ничего другого, как свет и мрак, день и ночь и — в более широком смысле слова — вообще явления природы. Так, Ван Чжэ пишет: «Инь-Ян — это общее наименование Небесного Пути — пяти элементов природы, четырёх времён года, ветра, облаков, метеорологических явлений». Мэй Яо-чэнь пишет: «Армия обязательно должна следовать за Небесным Путём (т. е. за законами природы — Н. К.), сообразоваться с климатическими условиями и уметь ими своевременно пользоваться». Итак, речь идёт о совершенно реальных вещах — о климате и погоде, о метеорологи чёской обстановке о времени года.
Недаром Сунь-цзы тут же рядом упоминает о холоде и жаре. За этим также скрывается совершенно простая мысль, которая очень ясно выражена в одном из древних военных трактатов — «Сыма фа»: «Зимой и летом (т. е. в жестокую стужу и сильнейшую жару. — Н. К.) войско не поднимают потому, что щадят свой народ» «Сыма фа», I,3). Эту фразу «Сыма фа» цитируют чуть ли не все комментаторы «Сунь-цзы», а это служит доказательством, что она правильно отражает его мысль. Недаром комментаторы ссылаются на исторические примеры, не допускающие возможности никаких других толкований. Так, например, ханьский император Гао-цзу (206–195) выступил зимой в поход на север против гуннов, не приняв в расчёт морозов, вследствие чего в его войске оказалось от 20 до 30 % обмороженных, и он потерпел полнейшую неудачу. Полководец времён Поздней Хань Ма Юань (14 г. до н. э. — 49 г. н. э.) предпринял в разгар лета экспедицию в Линьнань, местность с жарким и влажным климатом, в которой свирепствовали различные заболевания. Кончилось тем, что 90 % его армии погибло от болезней.
Исходя из всего изложенного, надо считать совершенно несомненным, что Сунь-цзы под словами «Небо — это свет и мрак, холод и жар, это порядок времени» разумеет только требование учитывать значение времени года, погоды и умение пользоваться всем этим в своих интересах.
Третий общий элемент войны — «Земля». «Земля — это далёкое и близкое, неровное и ровное, широкое и узкое, смерть и жизнь». Речь идёт о местности, о её признаках, её отношении к условиям и задачам войны с точки зрения воюющей стороны. Понятие «смертельная» прилагается к местности в том смысле, что в условиях войны некоторые виды обстановки могут быть роковыми для ведущего на них бой; другие же — «жизненные» местности сулят самые благоприятные результаты. Иначе говоря, под словом «Земля» Сунь-цзы понимает географические условия возможного театра военных действий, значение которых должен научиться понимать всякий изучающий законы войны.
Очень хорошо разъясняет это место трактата комментатор Мэй Яо-чэнь: «На войне важно сначала узнать обстановку местности. Когда знаешь „далёкое и близкое“ (т. е. расстояние. — Н. К), сможешь прибегнуть к прямому или обходному движению; когда знаешь „ровное и неровное“ (т. е. рельеф местности. — Н. К.), сможешь полностью использовать свою пехоту и конницу; когда знаешь „широкое и узкое“ (т. е. размеры предполагаемого места боя — Н. К), сможешь установить, какое количество войск нужно ввести в бой; когда знаешь „смертельное и жизненное“ (т. е. стратегические выгоды и неудобства местности. — Н. К), сможешь определить условия победы и поражения». Сунь-цзы придаёт вопросу обстановки очень большое значение и, не говоря уже о многочисленных высказываниях на эту тему в разных местах трактата, специально посвящает ей почти целиком две главы — X и XI.
Четвёртый общий элемент стратегии — это «полководец», точнее — качества полководца. От них также зависит во многом ход войны и её исход. Поэтому изучающий войну должен понять и этот фактор.
Сунь-цзы тут же перечисляет те пять качеств, которыми должен обладать полководец: он должен обладать умом, быть беспристрастным (или справедливым), гуманным, мужественным, строгим.
Один из комментаторов Сунь-цзы — Хэ Янь-си так разъясняет необходимость этих свойств: «Если у полководца нет ума, он не может оценивать противника и вырабатывать нужную тактику; если у него нет беспристрастия (справедливости), он не может приказывать другим и вести за собой своих подчинённых; если у него нет гуманности, он не может привлекать к себе массы и привязывать к себе своих воинов; если у него нет мужества, он не может решиться на какие-либо действия и вступать в бой; если он не строг, он не может подчинить себе сильного и управлять массой. Кто обладает этими пятью свойствами сполна, тот — воплощение полководца».
Из этих слов Хэ мы можем усмотреть, что ум требуется прежде всего для оценки противника и выработки нужной тактики борьбы с ним. Это считалось древними китайскими стратегами делом самой первостепенной важности. Все указания Сунь-цзы на то. как вести войну, основаны на двух положениях: на знании противника и знании себя. Это знание является для него требованием категорическим и неизменным. «Если знаешь его и знаешь себя, сражайся хоть его раз, опасности не будет», — такими словами он заканчивает III главу своего трактата. У-цзы также замечает: «Ведя войну, необходимо точно знать, в чём сильные и слабые стороны противника, и направлять удар туда, где у него опасное место» (II, 4), и отводит «оценке противника» целую (II) главу своего трактата.
Ум нужен также, как говорит Хэ, и для выработки тактики борьбы. Само собой разумеется, что это находится в теснейшей связи со знанием противника; это знание только для того и нужно, чтобы на основании его выработать тактику борьбы. Это видно из вышеприведённых слов У-цзы. Но в то же время стратегии и тактике борьбы в древних трактатах по военному искусству уделяется центральное место не только потому, что это и есть в узком смысле слова искусство ведения войны, но и в силу особого соображения. Все военные писатели старого Китая, начиная, конечно, с Сунь-цзы, стояли на той точке зрения, что всякие правила остаются лишь общими указаниями; всё же дело решает конкретная обстановка; только она указывает, как нужно применять это правило. Обстановка же подлежит бесконечным и непрерывным изменениям, вследствие чего уметь ориентироваться в ней и всегда находить решение, нужное для данного момента и места, нелегко. Таким образом, к уму, сообразительности предъявляются особенно большие требования. Об этом подробнее речь будет ниже, здесь же ограничимся указанием только на то, что этому пункту придавали особое значение и некоторые из комментаторов Сунь-цзы. Так, например, Мэй Яо-чэнь прямо говорит: «При наличии ума умеют вырабатывать стратегию и тактику». Ван Чжэ ставит это умение в связь с постоянными изменениями обстановки: «Умный наперёд всё видит и ничем не вводится в заблуждение; он умеет соображать и проникать во все изменения», т. е. обладает качеством проницательности. Один из позднейших японских комментаторов трактата Сунь-цзы — Опо Сорай (1666–1728), исследователь древней китайской философии, даёт широкую характеристику ума полководца: «Ум полководца — это умение предвидеть с самого начала, ещё до того, как дело примет большой оборот, чем оно закончится; это умение не обманываться никакой ложью, не поддаваться никакой клевете; это умение до того, как дело примет дурной оборот, найти средство против этого; не придерживаясь раз навсегда определённых правил, выбирать как раз то, что нужно для данного момента, умение справляться с несчастьем и превращать его в счастье — вот что такое ум полководца» (Сорай, цит. соч., стр. 11). Иначе говоря, от полководца требуются глубокое знание человеческой психологии, проницательность, ясность понимания, предусмотрительность и находчивость.