Проверяющий и одновременно контролер сваливается на наши головы неожиданно и без видимой причины. Подразделение работает практически идеально, насколько это вообще возможно при нашей работе, но высокий, очень худой, с неприятными глазами, поблескивающими из-за стекол очков, человек по имени Заккари Линей, следует теперь за нами тенью, присутствуя на тренировках, расспрашивая бойцов и ежесекундно надоедая Тейну. Кроме того, он вмешивается в планирование операций – непререкаемую вотчину нашего командира, обладающего уникальной способностью охватывать любую ситуацию в целом, учитывать мельчайшие детали, которые становятся ключами к успеху. Это его талант, его конек. Составленные им планы не подлежат корректировке, они безупречны и выверены, но проверяющий с этим не согласен.

- Я хочу лично наблюдать за следующей операцией. – По тому, как сжимаются его пальцы, я понимаю, что Тейн сейчас невероятно взбешен. Но его лицо сохраняет бесстрастное выражение, а голос спокоен и ровен.

- Гражданским не место на миссии. Это не обсуждается, равно как и Ваши исправления плана.

- Может, Вы плохо ознакомлены с моими полномочиями? – Голос Линея вкрадчив и я отчетливо чувствую, как мурашки пробегают по всему телу. Будь я котом, шерсть на загривке стала бы дыбом, настолько колок и неприятен взгляд проверяющего. Никогда не подводящее меня чувство опасности бьет тревогу, и я пытаюсь сделать знак Тейну, но он не смотрит на меня, сконцентрировав все внимание на бумаге, которую ему протянул Заккари. То, что написано там, очевидно не устраивает его, но выбора нет, инструкции предельно ясны и конкретны. Это глупо, вся выверенная стратегия идет к черту по прихоти глупца, не представляющего себе, с чем имеет дело. Но нам остается только подчиниться.

Проверяющий требует изменить состав группы, включив в него несколько новичков, из тех, кто был с ним особо разговорчив. Тейн бесится, но старается сохранить самообладание и хоть как-то подготовиться к предстоящему. Я стараюсь не оставлять его одного, следуя всюду молчаливой тенью и кажется, это немного успокаивает обоих. Перед самой отправкой, дождавшись, когда мы останемся одни в кабинете, я подхожу как можно ближе, притягиваю его к себе и целую, крепко, ободряя и поддерживая. Он чуть слышно выдыхает мне в губы что-то ласковое, перехватывая инициативу и сдергивая с моих волос поддерживающую их резинку. Поглощенные моментом, мы не замечаем, как дверь тихонько приоткрывается и на мгновение в образовавшейся щели мелькают блестящие стекла очков.

Вокруг стоит кромешный ад. Не сработанная, не подготовленная, собранная в последний момент группа совершает ошибку за ошибкой, особенно когда приходится вытаскивать из-под огня растерянного Заккари. Практически все новички погибли, кто раньше, кто позже, кроме одного, которого я выношу на себе, почти успевая уйти, когда чувствую резкую, режущую боль под ребрами. Дыхание срывается, на куртке расплывается кровавое пятно. Надо идти, до места сбора осталось почти чуть-чуть, но ноги все-таки подгибаются под двойной тяжестью, и я падаю лицом вниз.

Раздраженный голос приказывает мне не валять дурака и немедленно подниматься. Я так привык подчиняться ему, что даже пытаюсь встать, но поскальзываюсь и снова бы впечатался лицом в пол, если бы меня не подхватили, подставляя плечо и поднимая вверх.

-Помоги мне, ты же слишком тяжелый, я не дотащу тебя.

-Можно я не буду говорить: «командир, брось меня» и прочую ерунду?

-Идиот.

Опираясь на подставленную руку, я оглядываюсь и ищу взглядом того юнца, которого я нес. Он лежит чуть поодаль, пуля, что ранила меня, прошила его навылет и наша помощь ему уже не нужна. Тейн, проследив мой взгляд, издает нечленораздельный рык, глаза наливаются холодным бешенством, и я успокаивающе стискиваю его плечо. Нас ждут, и так быстро как это возможно, мы двигаемся к месту встречи.

Последнее, что я вижу, прежде чем потерять сознание в поджидавшей нас машине, как Тейн со всей силы бьет в лицо проверяющего, ломая ему нос и скулу.

Тейн.

Я разрываюсь между рапортами, допросами, тренировочным залом и лазаретом, где лежит Хадор. Собственно ему уже не обязательно там находиться, но это хоть как-то ограждает его от дознавателей, которых я стараюсь взять на себя. После полностью проваленной миссии, огромных потерь и, как было сказано в протоколе: «нанесения тяжелых увечий проверяющему от командования», к нам прибыли следователи, перевернувшие вверх дном подразделение. Я отвечаю на вопросы круглосуточно, пишу рапорты один за другим, оправдываясь, выгораживая, объясняя. И стараюсь улучить момент, когда могу хоть ненадолго заскочить в лазарет, чтобы уговорить его остаться там еще немного. Силы практически на пределе, но даже краткие встречи вселяют в меня уверенность и прогоняют тот ужас, который не оставляет меня с тех пор, как я увидел его лежащего на полу в луже крови. Сейчас мне есть что терять, а значит – я уязвим. Сейчас мне есть, за что бороться, а значит – я выиграю.

В кабинете в кои-то веки тихо и никого нет и можно немного расслабиться, массируя пальцами виски, прогоняя тупую, въедливую боль, с тоской вспоминая, что у Хадора это получалось лучше. Я измотан вконец и оказываюсь совершенно не подготовлен к тому, что происходит дальше.

- Командир! – В распахнувшуюся дверь вваливается боец, забыв о правилах и уставе, а это значит, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Предчувствие тяжелой рукой сдавливает сердце, которое замирает на миг при следующей фразе, - Хадора арестовали!

Это не укладывается в голове, я срываюсь с места, не веря жуткой новости и в тоже время осознавая, что это правда. В лазарете пусто, даже его вещей уже нет. Я опоздал. Позади меня толпятся бойцы, не решаясь ничего сказать и отпрянув под моим взглядом, когда я поворачиваюсь к ним.

-Где?

- На гауптвахте…

У дверей охрана, не из нашего подразделения, которая не пускает меня к нему. Усмирив ярость, я выясняю, что ответственным за все происходящее является небезызвестный Заккари Линей, ставший теперь во главе проводимого расследования. Все становится понятным, кроме одного – почему он арестовал не меня, а Хадора? Я спешу в свой кабинет, чтобы сделать несколько звонков, но на входе меня останавливает охрана, из этих, чужих, которые просто заполонили помещения, а за моим столом вольготно устроился долговязый проверяющий. Его лицо отчетливо хранит следы встречи с моим кулаком, но в остальном он выглядит по-прежнему самоуверенно и нагло. Понимая, что от того, насколько вежливым я буду, зависит судьба Хадора, я беру себя в руки. Мой голос будничен и официален.

- За что арестован мой помощник? И почему у моего кабинета охрана?

- Вы отстранены от обязанностей, командир. О, не волнуйтесь, это только на время расследования. Это не моя идея и мне искренне жаль, что так получилось, но командование так считает, и пока мне придется занимать эту должность. Я не держу на Вас зла и искренне не рад такой ситуации, но… - тут он горестно всплеснул руками, - приказ есть приказ. А Ваш помощник арестован по обвинению в саботаже и измене, вот смотрите, он подписал признание.

Не веря своим глазам, я читаю рапорты, написанные подчерком Хадора и подписанные его подписью. Это полная чушь, фальшивка, и я не могу понять, почему он пошел на это. Руки дрожат и чтобы скрыть это, я опираюсь об стол и нависаю над самоуверенно ухмыляющимся проверяющим.