У Леонида Петровича противно заскрипело в ушах. Задыхаясь, он опустился на землю. Оранжевые мечты отлетали.

Я прямо скажу: не насыщена, скудна мероприятиями ваша семейная жизнь. Не умеете вы ее организовать, поднять до уровня века. И страдает от этого воспитание детей и взрослых, и всякие эксцессы и стрессы от этого происходят. Плохо, граждане, и стыдно.

Не обижайтесь, у меня тоже так раньше было. Пока не понял: в семье все дни года должны быть заполнены мероприятиями.

Засел за работу, составил план на год. На все триста шестьдесят пять дней. Посоветовался с соседом-художником — он в восторг пришел. План себе попросил и взялся плакаты к нему нарисовать. Для наглядности. И прекрасно дело пошло.

Не буду вас томить. Приведу кусок из своего плана. Ну, скажем, по третьему кварталу.

1—10 июля. Декада безопасности пользования газовой плитой. П р и м е ч а н и е: участвуют члены семьи, рост которых на семнадцать сантиметров больше, чем высота плиты. Остальные присутствуют в качестве стажеров.

11 июля. Смотр-конкурс жареных пирожков[1]. П р и м е ч а н и е: участники смотра — женская часть семьи, жюри — мужская. Внуки допускаются к участию в работе жюри с правом совещательного голоса.

12 июля. День чтения стихов современных поэтов. П р и м е ч а н и е: не умеющие читать принимают участие в качестве слушателей.

13 июля — 12 августа. Месячник бега трусцой. П р и м е ч а н и е: внуку Борьке бег заменяется ползанием по дивану.

13 августа. День определения веса[2].

14—23 августа. Декада упорядочения веса. П р и м е ч а н и е: кому — худеть, кому полнеть определяется по таблице из «Популярной медицинской энциклопедии».

24—30 августа. Неделя выбивания пыли из мебели, ковров и одежды. П р и м е ч а н и е: внуку Славке устанавливается сокращенная норма рабочего времени; Борька от участия в мероприятии освобождается.

31 августа. День смотра чистоты ногтей и ушей. П р и м е ч а н и е: смотр проводит глава семьи, при необходимости привлекающий консультантов.

1—15 сентября. Полумесячник заготовки фруктов и овощей. П р и м е ч а н и е: малолетние члены семьи участвуют в качестве дегустаторов варений и солений.

16—20 сентября. Пятидневка проверки лояльности членов семьи по отношению к ее главе. П р и м е ч а н и е: подвергается разбору поведение всех членов семьи. Не учитываются отдельные проступки, как например: хватание Борькой главы семьи за нос; опоздание Славки на горшок, имевшее место в декабре прошлого года и т. п.[3].

21 сентября. День смотра ученических тетрадей и дневников. П р и м е ч а н и е: оценка проводится назначаемыми мною членами жюри по принятой в спортивных состязаниях десятибалльной системе.

22—27 сентября. Неделя подведения итогов смотров-конкурсов и других мероприятий за квартал.

28 сентября. День определения премий, вычетов, поощрений и наказаний.

29—30 сентября. Дни подготовки к выполнению плана четвертого квартала.

Вот так, уважаемые граждане, удалось мне сделать жизнь семьи полной, насыщенной, богатой и т. д. и т. п.

Сейчас у нас проходит месячник широкого распространения моего передового опыта. И потому выступаю я перед вами на нашем жековском собрании и еще буду выступать, где только можно. Потому как считаю — передовой опыт распространять надо шире.

Студент биофака Матвей Малков вяло жевал сосиски с гречкой и страдал. Страдал тайно, в душе.

Матвею двадцать лет, у него модный широкий галстук, модная, до плеч, шевелюра и этакая отрешенная сосредоточенность во всей фигуре.

Загляни в пельменную Шерлок Холмс или участковый Анискин, они бы сразу определили: у Малкова что-то неладно по линии любви. И, возможно, оказали бы ему первую помощь.

Но ни великий сыщик, ни знаменитый деревенский детектив в пельменную почему-то не шли. Зато пришел цыганистого вида парень в лиловом берете набекрень. Сердито двинув стулом, поставил на стол тарелку с пельменями и пустой стакан. Выпростав из внутреннего кармана горлышко бутылки, плеснул в стакан прозрачную жидкость. Матвей ничего не видел и не слышал, он сосредоточенно тыкал вилкой в уползавшую с тарелки сосиску и отнюдь не жаждал общения с внешним миром. Однако сосед жаждал.

— Она меня не ув-ва-жает, — ни к кому персонально не обращаясь, протянул парень и хватил из стакана. Подумав, выдохнул на Малкова мощную струю спиртовых паров и перешел на личности.

— А ты меня ув-ва-жаешь?

— Ну, что вы, право… — поморщился Матвей, но увидев волосатые, костистые кулаки соседа, беспокойно елозившие по пластиковой поверхности стола, вдруг икнул и пробормотал:

— Вообще… Как же… Конечно… И даже очень…

— Друг! — завопил парень, почувствовав, что обретает желанного собеседника, и облапил Малкова за шею. — Я ведь жениться хотел… Давай, друг, выпьем!

Отпустив Матвея, парень схватил его чай, выплеснул в горшок с засохшим цветком и наполнил стакан водкой. Матвей содрогнулся.

— Извините, но мы даже не знакомы…

— Толик, — прервал его парень. — Меня зовут Толик. Пей!

Окончательно растерявшись, Малков поднял стакан.

— Ты вот психолог, — парень ткнул пальцем в малковский учебник, на обложке которого были нарисованы полушария головного мозга. — Ты объясни, почему она меня не ув-ва-жает? По науке объясни!

…Влечение Толика Барсукова к Ниночке Орешкиной вспыхнуло два месяца назад. Тогда, на молодежном субботнике, он впервые увидел белокурую, в яркой косынке крановщицу, ловко орудовавшую мощной стрелой своей машины и весело покрикивавшую на расторопных ребят. Любовь Толика разгоралась и крепла. А Ниночкино отношение к нему было похоже на импульсный лазер: то озаряло жизнь яркой, обжигающей вспышкой симпатии, то погружало ее в мрак и холод неприязни.

Они ссорились. По мнению Толика — из-за пустяков…

— Ты слушай, — тянул он за лацкан отупевшего от водки и впечатлений Малкова. — Слушай! Я тогда на молочном заводе вкалывал. Слесарем. На молочном, сам понимаешь, молока — захлебнешься. Продукт, ясно, полезный. Однако, опять же понимаешь, я не верблюд: про запас напиться не могу. Приспособил я на брюхо мешок целлофановый — налью молоком и топ-топ через проходную. И надо же такому случиться: влезаю раз в автобус, и Нинка там. А народу — тьма, как зерна в мешке. Меня в проходе зажали, а тут дундук-шофер ка-а-к дернет, тетка какая-то сзади ка-а-к поддаст — и забил из меня молочный фонтан в потолок. Почище, чем из того льва, что Самсон за пасть держит. Из меня, значит, струя бьет; сзади тетка визжит, неизвестно, что думает; сбоку дядька лысый газетой утирается, милицию зовет, а на передней площадке какой-то нахал баранкой размахивает, кричит: «Подожди, не извергайся, кружку достану!» Кругом ржут, а Нинка, красная вся, плечиками двинь-дерг и… Ума не приложу, как она из такой толчеи выскользнула. Только я ее, как говорится, и видел…

Барсуков вздохнул, задумчиво пожевал пельмень.

— Да-а. Две недели она мне двери комнаты в общежитии не открывала, к телефону не подходила. Потом я ее чем взял? Бросил к черту этот молзавод, пошел на наш гигант индустрии, машины делать. И до того, скажу тебе, дошел, что на симфонический оркестр ее пригласил. Два часа симфонии терпел, глаза, как кукла, таращил, но не заснул.

Вроде бы оттаивать стала, разговаривать начала; один раз даже поцеловать позволила. Правда, жизнь у меня трудная пошла. Чуть что — Нинка носом тянет: «Никак от тебя молочком попахивает? Не обсох еще?». Но я зубами скрипел, а марку держал. И тут-то снова мне «повезло».