Но если и был проблеск надежды в ее глазах, мольба в полуоткрытых, дрожащих губах, то Джон предпочел не заметить этого.

— Теперь ты видишь, Торри, что иногда говоришь глупости? — пробормотал он, внимательно глядя на нее.

Она закрыла глаза и уткнулась лицом в его плечо, отчаянно пытаясь привести свои мысли в порядок.

— Да, — прошептала она еле слышно и вскинула ресницы. Торри поразило жесткое, не допускающее компромисса, выражение его лица. Она вдруг почувствовала себя беззащитной и виноватой, словно маленькая напроказничавшая школьница. — Да, — шепнула она снова изменившимся голосом и едва устояла на ослабевших ногах, так как он неожиданно отпустил ее.

— Тогда спокойной ночи. Я заеду за тобой в субботу утром. Будь готова к десяти, — быстро проговорил он, — и мы продолжим играть в любовь-ненависть.

Торренс молча проводила его взглядом, пошатываясь, прошла в спальню и тяжело опустилась на кровать, сжав руки и до крови закусив губу. И тогда, наконец, до ее сознания дошло, в каком аду ей придется жить, выйдя замуж за этого опасного человека, лишенного каких-либо иллюзий.

Поездка в Квинсленд поначалу была лишена каких бы то ни было неожиданностей.

По мере того, как они удалялись от океана, утренняя прохлада сменялась жаркой сухостью наступающего дня. Песчаные пляжи залива остались позади, и ландшафт принял будничный вид. По обеим сторонам шоссе располагались многочисленные торговые центры, маленькие кафе с огромными разноцветными зонтами у входа, заправочные станции…

Обычно долгие поездки утомляли Торри, но ей еще никогда не приходилось путешествовать в таком роскошном автомобиле, и она не могла не признать, что это приятно.

Интересно, а куда же делся потрепанный джип, вдруг подумала девушка.

Она прилагала немало усилий, чтобы ее вконец издерганные нервы не испортили уик-энд. В последние несколько дней все ее силы уходили на то, чтобы не признаться родителям или не сбежать куда глаза глядят… И когда ровно в десять часов в это прекрасное субботнее утро ее мучитель появился на пороге в джинсах и белом хлопчатобумажном свитере, чисто выбритый и сияющий свежестью, ей с трудом удалось взять себя в руки.

Джон сказал ей, что накануне поздно вечером вернулся из короткой деловой поездки и спал дольше обычного.

Торри, напротив, провела бессонную ночь и встала слишком рано, и ее раздражал его цветущий вид. А после их словесной перепалки по поводу лимузина она и вовсе надолго замолчала.

Казалось, в этот день все жители Аделаиды одновременно отправились за город. На дороге постоянно возникали пробки. Верх автомобиля был откинут, и когда он в очередной раз остановился на светофоре, Торри поймала на себе любопытные взгляды из соседних машин.

— Мой отец считает, что лимузины очень непрактичны. Людям так и хочется поцарапать их или потихоньку стащить эмблему. Кроме того, они безумно дороги. Это уже не автомобиль, а символ определенного общественного положения, — не выдержала она.

— Возможно, он прав, — откликнулся Джон. — Но у меня нет ни скаковых лошадей, ни яхт, ни фешенебельных особняков, ни дорогих любовниц, ни собственного самолета. И мне кажется, что я могу позволить себе маленькую прихоть… Кроме того, в эти автомобили выгодно вкладывать деньги, так как цена на них отличается стабильностью, и, как ты верно заметила, они действительно свидетельствуют об определенном статусе в обществе.

— А меня ты тоже рассматриваешь, как необходимую деталь своего социального положения или хороший объект для инвестиций? А может быть, и то и другое вместе?

Он секунду подумал, затем произнес:

— И то и другое, я бы сказал. Знаешь, ты очень хорошо смотришься в этом лимузине. Представь-ка на своем месте девушку в неряшливо повязанном платке. Согласись, это испортит все впечатление.

Торри прикусила губу. В суматохе последних нескольких дней она тщательно следила за тем, чтобы не попасться на его удочку, и вот сейчас сама не заметила, как это произошло. Он опять оказался прав. Все, сказала она себе, больше не скажу ни слова. Буду нема, как рыба.

Но, казалось, ее молчание вовсе не раздражает Джона. Он продолжал вести машину с олимпийским спокойствием, по всей видимости, совершенно забыв об этом разговоре. Когда они, свернув в очередной раз, оставили позади оживленную трассу, он увеличил скорость и предупредил свою спутницу:

— Ну, теперь держись!

За окном замелькали бесконечные поля сахарного тростника, луга с отарами овец, блестящая лента реки. Они миновали границу штата, проехали маленький живописный городок Берк и двинулись в сторону Каннамала.

Равнинный ландшафт постепенно сменила холмистая местность. Переехав мост через реку, большой автомобиль без усилий взял крутой подъем и уже через несколько минут остановился перед высокими белыми воротами.

— Мы приехали? — спросила Торри.

— Тебе нравится?

Машина, въехав во двор, остановилась у строения, которое девушка поначалу приняла за очень старый фермерский дом, Торри словно онемела, очарованная открывшимся перед ней видом.

Поросший травой и полевыми цветами склон спускался к реке, и сверху открывалась панорама маленького городка Виллбах, прильнувшего к подножию холма. В хрустально-прозрачном воздухе горы вдали казались окрашенными в фиолетовый цвет. Внизу расстилалась долина, перерезанная серебристой лентой реки, а поля сахарного тростника выглядели отсюда аккуратными пестрыми лоскутками.

— Невероятно, просто дух захватывает, до чего красиво! — вымолвила наконец Торри и повернулась к своему спутнику.

— Рад, что тебе нравится, — улыбнулся Джон.

Незнакомая интонация насторожила девушку, задев какие-то скрытые струны ее души. Пытаясь разобраться в своих ощущениях, она перевела взгляд на дом и, присмотревшись внимательнее, поняла, что он вовсе не старый. Просто красный кедр, из которого он был построен, дожди и ветры окрасили в серебристо-серый цвет. Это был коттедж с двускатной крышей, мансардой и парой высоких каменных труб. Веранда опоясывала здание с трех сторон. К главному входу вели широкие каменные ступени, а на соседней лужайке несколько разноцветных цыплят невозмутимо клевали траву.

За домом, в тени огромных старых эвкалиптов, находился гараж, конюшни и что-то вроде студии с широкими окнами и стеклянной крышей.

— Ты занимаешься живописью? — удивленно спросила Торри.

— Нет. — Он проследил за ее взглядом. — Это обитель Грейс. Она скульптор, поэтому я приспособил этот старый сарай под мастерскую. Она должна быть где-то здесь.

— Грейс? — задумчиво переспросила Торри. — Она тут живет?

— Да, она работает в мастерской и присматривает за домом.

— Совсем одна? — с возрастающим недоумением спросила девушка. — Неужели ей не одиноко?

— Грейс любит побыть наедине с собой. Время от времени… Хотя не хочет здесь жить постоянно и говорит… А вот и она сама.

Стеклянная дверь веранды открылась, и на пороге появилась высокая миловидная женщина. Ее темные волосы были коротко острижены, умные темно-серые глаза смотрели внимательно и вместе с тем дружелюбно. С виду ей было лет тридцать. Короткие джинсовые шорты и белая рубашка, завязанная небрежным узлом на талии, подчеркивали стройную фигуру, открывая длинные загорелые ноги. Торри отметила, с какой грацией незнакомка направилась к ним навстречу, и искра подозрения вспыхнула у нее в мозгу.

Джон представил их друг другу, и Грейс, окинув гостью быстрым взглядом, приветливо сказала:

— Добро пожаловать, Торри. Джон был прав — вы действительно красавица!

Торренс залилась краской и пробормотала в ответ:

— Рада познакомиться с вами!

Скорее всего, от внимательных глаз Грейс не укрылось замешательство гостьи, но она не подала виду и обстоятельно доложила, что ланч готов, стол накрыт на воздухе, и если Джону или Торри вдруг захочется чего-то еще, то стоит только позвать…

— А ты не присоединишься к нам за обедом? — спросил Джон.