— Все, что вы делали, сэр, с позволения сказать, — это валяли дурака, — отреагировал сержант.

— Вовсе нет. Как человек, являющийся любителем в области криминалистики, я счел своим долгом предложить в первую очередь себя в качестве подозреваемого. И только ради всего святого не говорите мне, что безжалостный убийца — этот бедный поляк со своей паинькой-подружкой. Любой начинающий криминалист не заподозрит загадочного иностранца в совершении преступления. Это было бы просто пошло! Ну что ж, если вас не устраиваю я или миссис Мидхолм, то тогда, думаю, убийца — сквайр, — заявил Пленмеллер.

— Вы слишком далеко заходите, сэр, — запротестовал Чарльз.

— Это действительно глупо, — строго сказала Эбби. — Как вы можете говорить такое об этом человеке!

— А может, вовсе и не он, — согласился Пленмеллер. — Вообще, сквайр — очаровательнейший человек. Еще шва, господин старший инспектор?

— Думаю нет, сэр. Спасибо. Мне показалось, что вы, мистер Пленмеллер, рассуждаете вполне профессионально. И при этом говорите, что выставляете свою кандидатуру на роль главного подозреваемого как любитель в области криминалистики, — заметил Хемингуэй.

Пленмеллер немедленно возразил:

— Вы разрушаете мою веру в профессиональных детективов, сэр. Если я профессионал?.. Вы, наверное, просто шутите?

— Ну что вы, вовсе нет. Не каждый день встречаешь Мастеров детективного жанра и всегда интересно знать, как подобный человек воспринимает реально совершенное преступление.

— С горечью, сэр. А вообще, в данном случае — ничего интересного. Обычное оружие, обычное убийство и несколько нерушимых алиби.

— Думаю, что установить личность истинного убийцы не просто интересно, а крайне необходимо, тем более у нас, где все друг друга знают сто лет, — возразила Эбби.

— Вы, дорогая моя, — женщина. А любой женщине всегда интересней личность, чем сама проблема. Вас не очень расстроит, если убийцей окажется человек, о котором вы слыхом не слыхивали?

— Ну что вы, — ответила Эбби, — совсем наоборот. Но что-то мне подсказывает, что такого не случится.

— Очень верю в женскую интуицию, — заметил Пленмеллер. — В свою, кстати, тоже. И не подсказывает ли вам ваша интуиция, что я — человек, способный на хладнокровное убийство?

— Нет, конечно, нет! — уверенно сказала Эбби.

— На сей раз интуиция вас подвела, мисс Дирхэм, — уверенно заявил Пленмеллер.

— Возможно, вы и способны, — вмешался в разговор Чарльз. — Только не на это убийство, а на что-нибудь более изощренное.

— Не ожидал от вас столь высокой похвалы, — с издевкой ответил Пленмеллер.

— Если вам угодно, то воспринимайте это так. Я был бы рад за вас, если бы вам удалось добиться своего и стать звездой разыгравшейся у нас драмы, но, к сожалению, не вижу никакого мотива, руководствуясь которым, вы стали бы убийцей Сэмпсона Уоренби, — закончил Чарльз.

— Но разве ваша неприязнь ко мне не позволяет вам представить меня в роли злодея? Зачем еще мотивы?

— Нет, нет, — спокойно ответил Чарльз.

— О-о, тогда вы всего лишь жалкий злопыхатель. Либо вам из вредности хочется, чтобы старший инспектор потерял ко мне всякий интерес. Думаю, это единственная причина. Тогда мне придется сказать инспектору, что я уже совершил одно убийство, и предложить ему его расследовать.

— Ну если только вы совершили его пером. А здесь другое дело.

— Очень многие — пером. Но одно — на самом деле, — настойчиво проговорил Пленмеллер.

— Вам обоим не кажется, что это заходит уже слишком далеко? — решительно вмешался майор Мидхолм. — Посмею заметить вам, что случившееся отнюдь не повод для шуток!

— А это вовсе не секрет. Всем известно, что Я убил моего брата, — не уступал Пленмеллер.

Майор предпочел промолчать.

— В самом деле, не надоело ли вам изображать из себя подмастерья Сатаны? — насупив брови, спросил Чарльз.

— И вы и вправду его убили, сэр? — спросил Хемингуэй, все это время с явным интересом прислушивавшийся к перепалке, происходившей за столом.

— Да чушь это все, сэр, — злобно проговорил сержант, хмуро поглядывая на Пленмеллера.

— Я вынудил его совершить самоубийство, чтобы завладеть его собственностью и деньгами. Долги, которые мне пришлось за него выплатить, казались сущей ерундой по сравнению с его поместьем. Но, честно говоря, знай я, что практически все его средства вложены в земли, я не уверен, что стал бы доводить его до самоубийства, — признался Пленмеллер. — Этого вам достаточно, Чарльз?

— Но если вас все это так не устраивает, почему бы вам не убраться из Торндена? — жестко спросил Чарльз.

— Найдите мне покупателя на дом, — любезно предложил Пленмеллер.

Майор явно терял терпение. Он встал со стула.

— Должен сказать вам, Пленмеллер, что вы несете вздорную чушь!

— Какое изысканное выражение! Могу ли я его использовать, сэр? Или сначала заплатить за авторские права? — издевался Пленмеллер.

Майор, проигнорировав последнюю реплику, обратился к Хемингуэю:

— Брат мистера Пленмеллера, как, я уверен, вас уже поставил в известность сержант, был контужен во время войны и страдал душевным заболеванием.

— И оставил записку, в которой обвинил меня в доведении его до самоубийства. Не забывайте об этом, — уточнил Пленмеллер.

— Это лучше бы у вас память отшибло, — с нескрываемым раздражением огрызнулся майор. — Спокойной ночи, Эбби! — Затем Мидхолм кивнул всем остальным и вышел на улицу.

— Не пора ли и нам, Чарльз? — спросила Эбби. — Твоя мама приглашала нас к восьми. Не хочу заставлять ее ждать.

— Да, нам уже и впрямь пора — согласился Чарльз, взглянув на часы. — Господин инспектор, правда, что Уоренби застрелили из ружья двадцать второго калибра? Или я не должен задавать подобные вопросы?

— Да нет, не имею ничего против подобного вопроса. Но думаю, вам лучше обратиться к сержанту Нарсдейлу. Он у нас эксперт по баллистике, — вежливо ответил Хемингуэй.

Чарльз рассмеялся.

— Спасибо за совет. Но у вас будет тьма работы, связанной именно с этим. Практически у всех в этих местах имеются ружья этого калибра. У меня тоже. Его подарил мне отец. Когда-то я увлекался охотой на кроликов.

— Вы до сих пор им пользуетесь, сэр? — спросил Хемингуэй.

— Давно уже нет. Слишком короткий ствол при моем росте. По-моему, отец отдал его кому-то еще.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь, где оно сейчас? — спросила Эбби.

Чарльз взглянул на нее с улыбкой.

— Сколько упрека в голосе! Оно либо среди ненужной старой рухляди, либо мама забросила его на чердак. А может, где-нибудь еще. Понятия не имею.

— Так, значит, кто-то мог его украсть? — воскликнула Эбби. Глаза ее заблестели.

— Умоляю, не болтай ерунду! Иначе полиции придется перевернуть все вверх дном в поисках этого дурацкого ружья. Пошли! Нам пора, — сказал Чарльз, беря Эбби под руку.

— Интересная версия, — сказал Гевин. — Что-то мы совсем обделили вниманием бедняжку Мэвис. Видели бы вы ее сегодня после утренней службы, когда она вышла из собора! Прямо само воплощение мужества, не сломленного тяжелейшей утратой! Ладно. Пойду и я домой. Продумаю как следует новую версию.

— Простите, сэр, — обратился к нему старший инспектор. — Не могли бы вы сообщить мне перед уходом, есть ли у вас ружье двадцать второго калибра? Такое же, как у мистера Хасвела?

— Понятия не имею. Но… вполне возможно. Сам я не стрелок, но после брата остались какие-то охотничьи ружья. Не желаете ли пройти со мной и посмотреть? — предложил Пленмеллер.

— Спасибо. Принимаю ваше предложение, — ответил, поднимаясь из-за стола, Хемингуэй. — Невредно будет посмотреть своими глазами. Вы можете подождать меня здесь, — обратился он к инспектору и Карсфорну. — Я не задержусь. Вы ведь живете недалеко, сэр?

— Ярдов сто вверх по улице, — ответил Пленмеллер, неуклюже поднимаясь со стула, и захромал к двери.

Выйдя из зала, Хемингуэй любезно распахнул перед Пленмеллером дверь.

— К сожалению, вам придется подстраиваться под мои гусиные шажки, — сказал Гевин. — Не сочтите за труд.