Меня сгрузили на огромную кровать в довольно просторной спальне. Интерьер был как по мне, так слишком лаконичным. И сочетание черного и белого без единого яркого пятна меня немного смутило. Ну, да мне-то что? Главное, чтобы хозяину нравилось.

— Хочешь есть? — ласково поинтересовался тот. Я только озадаченно помотала головой. — Пить? — тут я закивала. Что со мной? Дар речи потеряла? Хотя потеряешь тут, наблюдая, как инопланетяне подменили человека прямо у тебя на глазах, а ты и не заметила. Только злым он мне больше нравился: когда чудовище злое — это понятно и правильно, а когда оно начинает тебе о коленку головой нежно тереться, это, знаете ли, настораживает. Так и ждешь, когда же цапнет.

Не цапнул. Принес воды, налил в стакан, помог подняться и напоил. Все страньше и страньше, как говаривала Алиса. Аккуратно стянул с меня кроссовки и джинсы, накрыл невесомым пуховым одеялом. Потом принес пакет с лекарствами и… швабру. Да-да, деревянную такую швабру, я похожих давно не видела, в интерьер она совсем не вписывалась.

— Ты что, пол мыть собрался? — спросила я.

— Нет, я собрался проявлять чудеса изобретательности! — сообщил хозяин квартиры и водрузил деревяху за моей спиной. Я ничего не могла рассмотреть пока к катетеру, предусмотрительно вставленному Димоном в мою вену, не потянулась трубочка.

— Это ты капельницу из швабры сооружал? — поразилась я воображению мужика, сама бы в жизни не сообразила.

— Да, жаль — идея не моя, а то запатентовал бы.

— Ну, на этом ты вряд ли бы заработал миллион, — охладила я его пыл и поморщилась от боли в очередной раз. Совсем не шевелиться что ли? Как ни стараюсь аккуратно, а результат один.

— Сейчас пройдет, там обезболивающее и снотворное, только не засыпай, пока не закончится.

— Почему? — удивилась я. Капает себе и капает, мне не мешает.

— Не знаю, почему, а рекомендации врача надо выполнять без обсуждения! — поведали мне очень строго.

— Что это ты делаешь? — настороженно спросила я, наблюдая, как мужик неспешно расстегивает пуговицы на рубашке.

— Раздеваюсь, — совершенно не смутился тот. — Ты же не думаешь, что я сплю в одежде?

— Ты собрался спать… здесь?! — голос меня подвел, сорвавшись на дурацкий трусливый писк.

— Это — моя спальня. Так почему я должен идти куда-то еще? К тому же, кнопки вызова у меня не имеется. Что будешь делать, если что-то понадобится? К примеру, в туалет. Кстати, нет желания? Не подумал раньше…

— Нет, нет, — заторопилась я. Не очень хотелось, чтобы посторонние мужики меня в туалет провожали. Кстати, о мужиках! — Слушай, у нас с тобой столь бурное развитие отношений, а я даже не знаю твоего имени. Может, представишься?

Он поржал, стягивая джинсы и нахально залезая ко мне под одеяло.

— До чего же распустились нынешние девушки! С незнакомыми мужчинами в постель заваливаются. А ведь были времена… Ладно, ладно, не делай обиженную мордочку. Я — Олег. Как же ты меня раньше называла?

— Никак, — удивилась я вопросу. — Зачем мне тебя называть?

— Ты же должна была меня ругать, посылать проклятия, жаловаться подругам, наконец. Брюнет, к примеру, или еще как-нибудь.

— Нееет. Я старалась тебя не рассматривать, чтобы не помнить, так что я и не знала, брюнет ты или блондин, — теперь уже внимательно разглядывая собеседника сообщила я. Он, кстати, против разглядывания не был, наоборот, приподнялся надо мной, подставив руку под голову. — Я тебя звала просто «мужик».

— Знаешь, это даже оскорбительно! — заявил он, подумав. — Нет, я на это точно не согласен, лучше уж зови Олегом. В крайнем случае, «милый».

— Вот я и думаю, что это ты такой милый? Был нормальной скотиной, а тут как подменили…

— Так я с теми, кто нормально ведет себя по отношению ко мне всегда нормальный.

— Интересно, когда я успела тебе напакостить при первой встрече?! — возмутилась я.

— Это… ошибка была. Я приехал сегодня… вернее, вчера, чтобы прощения попросить. Неудачное стечение обстоятельств: я был пьяный, злой, ты выглядела, как…

— Попросить прощения?! И что бы я ответила по твоему мнению?

— Послала бы, наверное… Но, возможно, тебе было бы легче…

— То есть, ты не о себе заботился, а обо мне? — так я и поверила! — С чего ты взял, что мне тяжело было? Плевала я на тебя!

— Ну и хорошо. Знаешь, я даже рад, что ты где-то умудрилась огнестрел нарыть. Иначе меня бы уже послала, я бы пошел, и мы бы никогда больше не встретились.

— Прекрасная перспектива. Все больше убеждаюсь, какая же я дура. Счастье было так возможно.

— А мне нравится, — поделился му… Олег… нет, называть его по имени даже в мыслях очень трудно.

— Конечно, не у тебя же плечо прострелено! — парировала быстро.

— Знаешь, сколько прекрасных девушек согласились бы заплатить эту малость за то, чтобы оказаться в моей постели и не на одну ночь.

— Как не на одну?! — всполошилась я. — А на сколько?!

— Три капельницы через день. В общаге кто тебе их будет ставить?

— Мне в универ в понедельник. У меня сессия.

— У тебя больничный.

Я задумалась, с одной стороны прикидывая, как освободиться от чрезмерной опеки постороннего человека, с другой оценивая свое состояние и возможности посещения лекций. Получалось не очень: не прикидывалось и не оценивалось. Спать хотелось так, что даже присутствие Олега в непосредственной близости уже почти не смущало.

— Эй, поговори со мной! — потребовал мужчина, лежащий рядом.

— Что?! — встрепенулась я. Неужели задремала? Ах, да, в меня же недаром снотворное вливают. — О чем мне с тобой разговаривать?

— О чем хочешь. Знаешь, как мне одиноко?! — плаксиво протянул он и ткнулся в мое плечо (к счастью, здоровое) для достоверности. Чтобы поверить, что такому как он может быть грустно, плохо и одиноко, надо быть полной дурой, и никакие его уловки не помогут!

— Если ты со всеми знакомыми обращаешься, как со мной, твое одиночество — закономерный результат твоего поведения.

— Злюка ты! А я так старался быть хорошим!

— Можешь не стараться. Моя бдительность пусть немного и притупляется, но я не забываю, какой ты на самом деле, — лениво проворчала я.

— «На самом деле»! — передразнил мужик. — Что ты знаешь о том, какой я на самом деле! — и он вдруг прикрыл мне глаза рукой. — Какого цвета у меня глаза?

Я сглотнула и попыталась вывернуться. Его прикосновения не были неприятны, что меня не переставало удивлять, но немного смущали. Или тревожили… Лучше бы он ко мне не прикасался, уж это я точно знала!

— Понятия не имею, и не жажду узнать! — резко ответила я, враз растеряв сонливость.

— Да, да, я помню, ты же на меня не смотришь… Надеешься проходить зажмурившись все эти дни? Ты так сильно боишься, что я тебе понравлюсь? — ехидно спросил Олег.

— Господи! Какое самомнение! Ты и правда считаешь себя таким красавчиком, что я все забуду, стоит только взглянуть в твои… зеленые глаза? — пришлось посмотреть… а то как-то все по-детски. Мужик на самом деле был ничего… мужественный мужик, не отнимешь. И глаза! Глаза настолько проникающие в душу (простите за штампы, куда же без них), что страшно стало. А ресницы настолько густые, что кажется, что эти зеленые глаза аккуратно подведены черным карандашом. Эх, мне бы такую красоту!

— Вот видишь: совсем не страшно, — поучительно вставил Олег.

— И я до сих пор не влюбилась, — добавила я.

— У тебя все впереди! — пообещал он. — Расскажи мне о семье. Что ты чувствовала, когда родители тебе братика подкинули?

— Так тебе все и расскажи! — демонстрирует, насколько осведомлен обо мне и моей жизни? В этом я не сомневалась с того момента, как увидела его автомобиль на университетской парковке. — Что тут рассказывать?

— Интересно, что чувствует человек, которому приходится нянчиться с братом, когда у него уже свои дети могли бы быть.

— Что такого? — воинственно спросила я снова. — Сейчас многие так делают, это нормально!

— Я и не говорил, что ненормально. Но ты ревновала?