- Вас это огорчает? – с невинным видом спросил он.

- Меня это бесит! – выплюнула она ему в лицо. – Николь играла в открытую. – Знаете ли вы, о, коварное существо, что с того злополучного вечера в ресторане я думаю о вас ежеминутно. Ночью и днем. Особенно ночью... Вы преследуете меня даже во сне.

Слушая признания своей партнерши, Гроссе, всегда считавший флирт пустой тратой времени, сейчас, на пороге решающих событий, на пороге осуществления своих самых сокровенных замыслов, вдруг понял, как нелепо и бессмысленно стремиться к бессмертию и при этом отказывать себе в радостях жизни, уподобляясь бездушному механизму часов, не ведающему ничего, кроме отсчета времени.

Игривая навязчивость миловидной ветреницы приятно контрастировала с полной трагизма надрывной страстью Клары. Что ж, может потом... когда все свершится, он и пересмотрит свое отношение к жизни, введет в нее соответствующие коррективы. Но не сейчас. Сейчас нельзя.

- Вам не следует говорить мне подобные вещи, – упрекнул он ее. Не упрекнул – пожурил.

- Знаю. Ведь вы отняли у меня даже надежду, – прошептала Николь, щекоча губами его ухо.

- Отдавать или терять можно, что угодно, только не надежду, – с усмешкой возразил Гроссе, допуская тем самым стратегическую ошибку.

Он с легкостью ориентировался в любой, самой сложной жизненной ситуации, кроме любовной, как правило недооценивая противницу. Как в свое время недооценил Клару. Николь, эта прирожденная хищница с мягкой поступью и мертвой хваткой, учуяв крошечный шанс, тотчас сделала стойку. По законам женской стратегии отвоеванные позиции следовало немедленно за собой закреплять.

Как только кончился танец, она промурлыкала беспечно-скучающим тоном:

- Я давно мечтаю показать вам свою коллекцию редких растений. Это мое хобби и лекарство от скуки. – И, не дав ему что-либо возразить, громко окликнула супруга, чтобы могли слышать и остальные: – Мики! Я увожу мистера Гроссе в наш зимний сад. Он любезно согласился ознакомиться с моими питомцами.

Это не походило на тайный сговор. Никому, даже самому Гроссе, не пришло в голову заподозрить подвох. Никому, кроме Клары.

С победоносным видом и высоко поднятой головой увлекала Николь свою добычу длинным, устланным ковровой дорожкой коридором в другое крыло дома, где под стеклянными сводами просторного патио зеленел и пышно цвел миниатюрный дендрарий.

Здесь, в окружении безмолвных зеленых свидетелей, Гроссе оказался в объятиях Николь. Долгий поцелуй скрепил их, не оформившийся еще в слова, заговор.

- Ты мой! Господи, наконец-то ты мой, – сладко жмурясь, шептала она.

Приподняв за подбородок ее раскрасневшееся ликующее личико, он с любопытством заглянул в сияющие глаза.

- Тебе так сильно этого хотелось?

Она томно опустила ресницы и вместо ответа снова прильнула губами к его губам. Но оборвав поцелуй, как недопитую чашу, резко отстранилась.

- Не женись на этой ужасной женщине! Умоляю тебя. Разве ты не видишь, она же сущая дьяволица. Исчадье ада. Так и кажется, что из ее ноздрей вот-вот брызнет пламя. Я боюсь ее... и ненавижу.

- Хорошо. Я не женюсь на ней, – спокойно ответил Гроссе.

Николь уставилась на него озадаченно и недоверчиво.

- Не всякая шутка уместна, – обиделась она.

Нет, он отнюдь не лукавил. Он был уверен, что до свадьбы дело не дойдет. И Николь, если ей так этого хочется, сможет занять место Клары. То, что она несвободна, ему только на руку – меньше будет посягательств на его собственную свободу.

- Разве я похож на шутника?

- Уж не хочешь ли ты сказать, что из-за чьей-то прихоти способен вот так, запросто, отменить свое решение, о котором только что было заявлено, считай, на весь город?

- Так ведь не из-за "чьей-то", а из-за твоей.

- Не морочь мне голову, Эрих! Ты не похож на шутника, но ты не похож и на легкомысленного человека.

- Видишь ли, я привык к холостяцкой жизни и отнюдь не стремлюсь попасть в кандалы из женских капризов и претензий. – Помолчав, он добавил: – Ведь ты не станешь надевать на меня кандалы?

- А как же она?

- Я слишком занят работой. Мне некогда было глазеть по сторонам. Ну а она была всегда рядом. Только и всего.

- И теперь с нею покончено? – Хищница метила отвоеванные позиции.

- Позволь мне решить этот вопрос самому.

- Эрих, ты прелесть! Я кажется даже люблю тебя.

- О нет, только не это! – нахмурился он. – Лицемерным словом "любовь" называется беззастенчивое насилие одного человека над другим. А я не терплю насилия... над собой.

- А над другими?

- Пусть другие заботятся о себе сами. Это их проблемы.

- В соответствии с законом джунглей?

- В соответствии с законом общества, в котором мы живем. Побеждать должен сильнейший и мудрейший. Естественный отбор – наилучший способ улучшить двуногую бесшерстную породу, именующую себя гомо сапиенс. Впрочем, есть еще и отбор насильственный, искусственный. Но это уже из другой оперы.

- Право же, Эрих, для меня это слишком сложно, – откровенно призналась Николь. – Кстати, не воображай, пожалуйста, что я завлекла тебя сюда только для того, чтобы объясниться тебе в любви... которую ты не признаешь. Я действительно увлекаюсь селекцией. Скрещиваю, черенкую растения и просто получаю удовольствие от общения с естественной красотой. Друзья даже прозвали меня "зеленым вивисектором".

Не замечая иронической усмешки, искривившей тонкие губы Гроссе, она потащила его в глубь сада, с гордостью демонстрируя свои достижения.

- А ты знаешь, что твои подопытные тоже живые существа, умеющие чувствовать – наслаждаться и страдать. Вот ты когда-нибудь пыталась узнать, как они к тебе относятся?

Николь удивленно посмотрела на него. Лицо Гроссе было совершенно серезным.

- Полагаешь, мне следовало спросить их об этом?

- Почему бы и нет. Ты их хозяйка, и они должны любить тебя. Скучать и чахнуть в твое отсутствие. Но ты и их палач, мучитель. В лучшем случае – доктор-хирург. Ты режешь, кромсаешь их, делаешь им больно...

Николь обвела растерянным взором свой зеленый питомник.

- Мне казалось, я все о них знаю. Например, что они воспринимают музыку. Вот эта группа растений – "романтики" и "эстеты". Они признают только классику. Я услаждаю их симфонией, и они начинают быстрее расти и цвести. А те – модернисты. Предпочитают ритмичную музыку. Вот только ума не приложу, чем они ее слышат.

- А чем ее слышишь ты?

- Ясное дело чем, ушами.

- То-есть ты убеждена, что музыка, как и звуки вообще, существует объективно.

- Ну да.

- Ошибаешься. Мир наполнен тишиной. В нем нет ни грома, ни шума дождя, ни рева турбины, ни лая собаки...

- Э-эрих, прекрати меня разыгрывать.

- Но это же элементарно. Что такое звук? Немая продольная волна, которая сама по себе не звучит. Но когда она ударяется о воспринимающее устройство твоего уха, соответствующие электрические сигналы передаются по рецепторам в мозг. Мозг анализирует и интегрирует воспринятые волны и выдает их тебе, как шепот, крик или мелодию. Но даже если ты не слышишь волну – скажем инфра- или ультразвуковую – это вовсе не означает, что она на тебя не воздействует. Вот так же должно быть музыка воздействует на твои растения – молча.

- Ладно. С этим вроде бы разобрались. Но чтобы растение реагировало

на человека! Это уж, прости, из области фантастики.

- Проверено экспериментально. С помощью обычных электродов. Домашние цветы ощущают эмоции и настроения своей хозяйки даже на расстоянии. Одна дамочка была певицей и, хоть очень боялась самолета, часто летала на гастроли. Датчики, закрепленные на растениях во время ее отсутствия, дружно фиксировали эмоциональные всплески с промежутками в несколько дней. Когда певица вернулась из гастролей, экспериментатор выяснил, что именно в эти дни и часы она перелетала из города в город.

- С ума сойти можно! – Николь всплеснула руками. Она не столько слушала разглагольствования Гроссе, сколько радовалась, что благодаря им задерживается их отсутствие. Насолить сопернице да покрепче – вот что было для нее сейчас важнее всего. Не поняв и половины из услышанного, она старательно изображала на своем хорошеньком личике крайнюю заинтетесованность.