Меня уговаривали смириться, примкнуть к себе подобным, продолжить свой путь. Я отвергала все доводы. На то у меня были свои, особые, как мне казалось, причины. Но об этом в другой раз... Если, конечно, у нас с тобой будет другой раз. – Делясь своим сокровенным, Майя отключенно смотрела в одну точку, будто разговаривала сама с собой. – Я блуждала, как потерянная, среди живых. В этом была своеобразная горькая услада и нестерпимая мука: находиться рядом со своими близкими, ощущать их присутствие, их мысли и чувства, оставаясь невидимой. Более того – не существующей для них. Невозможность контакта, осознаваемая мною все острее, удручала меня. Я окликала мать, сестренку, друзей – они оплакивали меня, а зова не слышали. Я стояла у мамы за спиной, когда она, украдкой роняя слезы, готовила мои любимые блюда. Суетясь на кухне, она то и дело проходила сквозь меня, как сквозь пустоту, не ощущая моего присутствия. Не удивительно. Ведь мы находились в разных мирах. Впрочем нет, иногда все-таки ощущала. Особенно по ночам, когда я тихонько ложилась рядом и нашептывала ей ласковые слова, чтобы утешить. Она затихала, успокаивалась, но была уверена, что все это ей только кажется...

Иногда, желая убежать от себя, от своей нестерпимой порой боли, я уносилась в безлюдные дали. Распластавшись во влажном облаке, проплыва-ла над океанами, живущими своей особой, могучей жизнью. Над гордыми своим величием и неприступностью скалами, над манящей зеленью лесов. Только все это было отныне для меня недосягаемым. Как, скажем, тебе – мир кино или телевизора: ты смотришь на экран, но не можешь в него войти. Ваше Солнце отныне светило не для меня.

Я уносилась туда, где потоки человеческих эмоций и мыслей сплетаются в разноцветную блистающую канву, туда, где людские судьбы зарождаются и лопаются, как пузырьки в горячих гейзерах, где нет и не может быть неразрешимых проблем – в царство ясности, гармонии и порядка.

Там, в этих восхитительных потоках я ощущала себя сразу всем – вылупившимся из икринки головастиком и производящей на свет потомство крольчихой.Трепещущим в объятияхвремени цветком и ликующей, спешащей на встречу с берегом волной. В своей всеобъемлющей разобщенности я ощущала себя Солнцем, жонглирующим летящими вкруг него планетами, напряженно пульсирующей мудрой Вселенной и сгорающим метеоритом. Все это одновременно присутствовало во мне, а я во всем, поскольку мы были едины. Я была духом, разлитым во Вселенной. И в то же время безумно тосковала по оранжево-желтому уюту тесной электрической квартирки, затерянной где-то там, на бешено несущемся сквозь бездну шаре. Я тосковала по тебе, Тигран!

- Ты тосковала по мне??? – поразился он. – Но ведь мы с тобой даже не были знакомы!

Она приложила палец к губам, призывая его к молчанию.

- И вот тогда я снова устремлялась на Землю, дни и ночи проводя подле тебя. Смотрела, как ты работаешь, как одиноко и безрадостно бредешь в свой опустевший дом. Я знала все, что ты думал и чувствовал. Я измерила такие глубины твоей души, о которых ты и сам не подозреваешь. О, как мне хотелось порой утешить, приласкать тебя, разделить с тобой твое одиночество. Я протягивала руку, чтобы украдкой, когда ты спишь, коснуться тебя. Но моя рука проваливалась в пустоту. И это мучило меня больше всего. Как я хотела, чтобы ты увидел меня, дотронулся до меня, как до реального живого существа, которое ходит по одной с тобой земле. Но ты даже не подозревал о моем существовании. И я взбунтовалась. Я возжелала невозможного – возвращения в Жизнь. Сегодня. Сейчас. И не младенцем, которому пришлось бы снова годами расти, а в своем собственном, насильно отнятом у меня облике.

ГЛАВА 13

Майя не просто умолкла, она умчалась в недосягаемые для Тиграна сферы. Перед ее внутренним взором, гораздо более отчетливым и реальным, чем у обычного человека, возникла последняя встреча с отцом. Он явился на ее настойчивый зов таким, каким она сохраняла его в своей памяти. Вновь переживая бессловесный обмен мыслями, состоявшийся тогда между ними, она почувствовала болезненный укол где-то внутри, под ребрами и постаралась отогнать от себя жгучее чувство вины.

Она требовала от отца ответа, почему ее продолжают одолевать земные чувства, если все уже позади. Почему ей никак не удается от них избавиться.

Ты слишком рано рассталась с жизнью, по роковому стечению обстоятельств разделив со мной мою участь, - попытался объяснить он. – И все же это не повод для того, чтобы смущать живущих на Земле. У них свой путь, у тебя свой. Тебе надо перестроиться, смириться... Мир, в который мы вернулись, гораздо интереснее и богаче того, из которого мы ушли.

Ты говоришь со мной как отец? – перебила она его.

«Отец» остался Там, - последовал спокойный ответ. – А здесь, как ты знаешь, у нас нет ни пола, ни возраста, ни семейных уз. Мы различаемся только опытом, который успели накопить, да свойствами души.

Но я... я же помню, что ты мой отец! – не сдавалась она.

Тебе пора уже это забыть. Забыть мысли и чувства той, которой ты была. Жизнь на Земле всего лишь школа, необходимая нам для само-совершенствования. Для продвижения к своему Истоку.

Школа? Прекрасно! Тогда я желаю доучиться в ней до конца.

Твой путь оборвался. Его не восстановить

Они находились друг против друга, лицом к лицу. Она упорно удерживала свой привычный облик – облик хорошенькой юной девушки, на теле которой не было ни единой царапины, заставляя его отвечать ей тем же.

Я должна вернуться в Жизнь. Понимаешь, отец, должна!

Ты хочешь услышать от меня еще раз, что «отец» остался лежать в земле, в одной могиле со своей «дочерью»? Наши роли сыграны и завершены. Пора готовиться к следующим.

Но ты... ты же пришел на мой зов! - не унималась она. – Значит, ты еще помнишь, что был мне отцом.

Помнить и быть не одно и то же, – терпеливо объяснял он. – Когда мы встречаем вновьприбывающих, мы принимаем облик тех, кем были для них при жизни. Чтобы облегчить им Переход. Само собой разумеется, мы по-прежнему любим их. И даже намного больше. Потому что здесь всех нас объединяет Любовь.

Значит и ты по-прежнему любишь меня?!

Конечно.

Тогда... тогда ты должен помочь мне! Одной мне не справиться.

Бедная, потерянная душа. Чего ты ждешь от меня? Чем я могу быть тебе полезен? – задал он опрометчивый вопрос.

Я должна вернуться в Жизнь, отец! Я хочу познать земную любовь, счастье материнства. Как человек, наделенный полом и плотью. Ведь я имею на это право, не так ли?

Мы не властны над собственной жизнью и смертью. Значит, именно такой опыт был необходим тебе на данном этапе. Значит, так было нужно...

Нужно что? Чтобы нас с тобой, как пробки, вышвырнуло из жизни? Чтобы мама всю оставшуюся жизнь провела на наших могилах, а ночью плакала в подушку? Чтобы твоя младшая дочь осталась почти сиротой?

Жизнь это боль. Страдание.

Неправда! Жизнь это великое счастье!

Разве тебе плохо сейчас? Избавься от балласта земных эмоций, и ты познаешь блаженство вечного пребывания.

Не могу, папа. Я слишком сильно люблю этого человека. Ты знаешь, как давно я его люблю. В его жизни настало время, когда он мог бы принадлежать мне. Мне одной. Он, наконец, свободен. И я нужна ему. Я хочу быть подле него, понимаешь.

Наивная душа. Он не может ни увидеть тебя, ни почувствовать твоего присутствия. Наш мир закрыт для живущих во плоти.

Так помоги мне стать видимой. Стать такой, какой я была до этой ужасной аварии.

Твое тело погибло. Его больше нет. А на уплотнение мыслеформы у тебя просто не хватит сил. Материя груба. Ее воссоздание потребовало бы огромной затраты энергии.

А если объединить наши усилия, тогда энергии будет достаточно?

Это было бы безумием. Мы оба рискуем спалить, разрушить наши бессмертные души.

Ах, на что мне бессмертие без него!

Очень долго к ней не поступало никаких импульсов. Он погрузился в такую глубокую задумчивость, что забыл даже о необходимости сохранять определенный облик, который начал медленно таять, превращаясь в сгусток туманного света. Она видела, ощущала, какая жестокая борьба идет там, внутри.