Она поспешно присела, пригнув голову и сделав вид, что поправляет или застегивает босоножку. Компания из двух девушек и трех парней, поравнявшись с ней и не обратив на нее внимания, прошла мимо.

- Степка, а почему ты всегда приносишь только белые ромашки? – услышала она вопрос одной из девушек, обращенный к понурому долговязому юноше.

Услышала и, не удержавшись, последовала за компанией, стараясь не попасть им на глаза, но одновременно и не пропустить ни слова из их разговора.

- Потому что она их очень любила, - хмуро ответил юноша.

- По-моему, она любила все белые цветы, - настаивала черноволосая девушка. – Белые розы, калы, белые лилии. Даже белые колокольчики.

- Возможно. Но ромашки особенно.

Некоторое время все подавленно молчали. Тот, кого назвали Степой, держался чуть в стороне от остальных. На его светлом, еще по-детски чистом лице пролегла меж бровей преждевременная скорбная складочка.

- Ну вот что, ребята! Хватит хандрить, - сказал один из юношей, и девушки тотчас поддержали его. – Пошли-ка лучше в кино.

- Конечно идите. Только без меня, - отозвался Степа. – Я не хочу.

- Не выдумывай! Мы пойдем, как всегда, все вместе. Или не пойдем вовсе. – Для надежности, чтоб не вздумал сбежать, девушки с двух сторон подхватили Степу под руки. – Французская комедия. Хоть немного развеимся.

- Это так необходимо? – мрачно осведомился Степа.

- Совершенно необходимо, - ответили ему. – Тебе особенно.

Дойдя до кинотеатра, друзья взяли билеты и прошли в зал.

Девушка, тайком следовавшая за ними, замешкалась. Потоптавшись на месте, собралась было уйти, снова вернулась, тоскливо наблюдая за людьми, толпившимися у билетной кассы. И, наконец решившись, смело пошла прямо на билетершу.

- Ваш билетик! – окликнула ее полная пожилая дама.

С невозмутимым видом девушка выставила ей под нос пустую ладошку.

- Проходите...

Зрительный зал был наполовину пуст, и она не спешила войти, хотя интересовавшая ее компания уже успела занять свои места. Побродив по фойе, юркнула в туалет. Долго, с наслаждением плескалась в раковине, освежив холодной водой руки, лицо, шею. Наполняя до краев сомкнутые лодочкой ладони, она погружала лицо в воду, фыркала и радостно, по-детски смеялась.

Ярко накрашенная девица, прихорашиваясь перед зеркалом, косилась на нее с презрительно-опасливым осуждением, не без оснований полагая, повидимому, что только сумасшедшая может так самозабвенно плескаться в общественном туалете более чем сомнительной чистоты. И, проследовав в кабинку походкой дешевой манекенщицы, в сердцах лязгнула задвижкой.

Как только в зале погасили свет, девушка пробралась меж рядами и устроилась позади привлекавшей ее компании. Обе пары сидели в обнимку. Печальный юноша безучастно глядел в экран. Они обменивались жвачками, конфетами, репликами. И наконец, увлекшись перипетиями замысловатого сюжета, затихли, лишь время от времени шумно реагируя на остроумные проделки и шуточки героев.

Ту, что сидела позади них, не интересовал фильм. С грустной и доброй задумчивостью наблюдала она за целующейся парой. И особенно за неприкаянным юношей, таким одиноким и несчастным, что ей хотелось приласкать его, утешить, ободрить.

Не дожидаясь окончания фильма, она тихонько поднялась и покинула темный зал. Очутившись на улице, девушка болезненно зажмурилась – небо обрушило на нее свою пронзительно-яркую голубизну. Привыкнув к свету, она попыталась отыскать городские часы и, не найдя, рискнула обратиться к прохожему.

Пожилой мужчина, как подбитая птица, передвигался вдоль тротуара шаткой, неровной походкой, при каждом втором шаге тяжело наваливаясь на трость. На его тощей руке поблескивали большие, старомодные часы.

- Простите, – робко окликнула его девушка. – Можно у вас узнать время?

- А как же! - улыбнулся прохожий. – Да я, можно сказать, с самого утра только о том и мечтаю, чтобы такое вот очаровательное создание спросило у меня, который час.

Приветливый старичок подслеповато всматривался в циферблат, его голова при этом едва уловимо подрагивала. Но тут девушка вдруг начисто забыла, чего она ждет. В ее расширенных, разом опустевших, как у незрячей, глазах застыл ужас. Она увидела старика на пороге его холостяцкой, еще дымящейся, но уже до тла сгоревшей квартиры. Увидела, как он, ловя ртом воздух, хватается за сердце, и, потеряв равновесие, с грохотом катится вниз по лестнице, к ногам покидавших поле сражения пожарников.

Старик поднял голову и с той же доброй улыбкой скрипуче сообщил:

- Без пяти шесть, милая барышня.

- Идите скорее домой! – взволнованно крикнула ему девушка.

Он удивленно поднял бровь.

- Так я и иду. Вот только скорее не могу. – Он указал на свою палку. – А что такое?

- Вы оставили на плите чайник включенным. А рядом полотенце. Оно уже начало тлеть...

- Ай, я старый дурень! – Он хлопнул свободной рукой себя по лбу. – И то правда, такое со мной случается. Погоди-погоди, а ты откуда знаешь? Неужто я и дверь не закрыл?

- Дедушка, миленький! Надо спешить! А то будет поздно.

- Да не могу я спешить. Куда мне. Проклятый артрит...

Она попыталась успокоить мечущиеся мысли. Ведь у нее совсем не было времени. Через несколько минут Тигран выйдет с работы.

- Где вы живете?

- Вон в том доме, через дорогу. На шестом этаже.

- Подъезд? Квартира? Скорее!

- Второй подъезд. Квартира сорок третья... – растерянно, почти машинально отвечал старик.

- Давайте сюда ключи!

И, выхватив из трясущейся руки связку ключей, она помчалась, не обращая внимания на гудевшие машины, через дорогу. Не дожидаясь лифта, взлетела на шестой этаж. Ключ удалось подобрать не сразу.

Тесная, захламленная ящиками и зимней одеждой передняя, комната с узкой, небрежно застеленной кроватью и громоздкой мебелью, в похожем на тамбур коридорчике две двери – одна в ванную, другая на кухню...

Так и есть! До отказа вывернутый рожок, на нем потрескивает давно выкипевший чайник. Полотенце уже почти догорело. Огонь принялся за угол примыкавшего к плите дубового столика.

...Когда нерадивый хозяин квартиры, добравшись до дома, показался в дверях, девушка уже сушила тряпкой пол.

- Пришлось вылить на стол пару кастрюль воды, - извиняясь сказала она. – Вот. Вытираю.

Старик подошел к плите, окинул взглядом следы начинавшегося пожара и, растерянно пробормотал:

- Да как же ты об этом узнала, детка?

- Понятия не имею, дедушка, - улыбнулась она. – Да и какое это имеет значение. Главное, что все обошлось. Знаете, у моей бабушки был склероз и она тоже все забывала. Так она прикрепила у входной двери себе записку: «Проверь газ!». И, представьте, помогало.

- Прекрасная идея, - обрадовался старик. – Непременно воспользуюсь. И над кроватью вторую прицеплю, а то бывает, у меня газ всю ночь горит... Постой! Куда же ты? – воскликнул он, заметив, что незнакомка направилась к двери. – Мы сейчас с тобой чайку попьем.

- Спасибо, дедушка. Не могу. Спешу очень. Да и чай вам пока пить не из чего. Чайник-то сгорел. Новый покупать придется.

- Еще чего. Я этот отдраю. Не впервой. Погоди, у меня тут коробочка конфет припасена. Вкуснющие.

Достав из буфета бонбоньерку, он с кряхтением распрямил спину, обернулся:

- Вот, угощайся...

В кухне никого не было.

ГЛАВА 4

Поникшая и несчастная, девушка бесцельно бродила по аллеям сквера, в котором вчера впервые рискнула окликнуть Тиграна по имени, в котором он впервые увидел ее. Городские часы показывали без четверти семь.

В голове, как птица в силках, трепыхалась неотступная, причинявшая почти физическую боль мысль: Пропустила! Я его пропустила. Да как же могло случиться с ней такое, когда ожиданием новой встречи была пропитана каждая минута последних суток! О, если бы только суток! Без него всё, абсолютно всё теряло для нее смысл. Теряло смысл само возвращение и принесенная жертва. Что ей делать теперь? Куда деваться? Ах, мне не следовало ходить в кинотеатр и торчать там почти до конца фильма, тогда бы...