С того момента, как они оставили Ереван, Ншан сидела молча, не проронив ни звука. Собственно, молчала она и когда в доме шли сборы – лежала на постели, лицом к стене, и не отвечала даже на вопросы. От еды она тоже отказывалась... Но как только дорога начала карабкаться вверх, сжала руку матери:

- Скажи ... скажи мне, что видят твои глаза! – потребовала она с нетерпением.

- Горы, девочка моя. Наши родные горы. Вереницы хребтов. Они тают вдали. Последняя исчезает в прозрачной дымке.

- Какие они, зеленые или желтые?

- Так ведь весна же. Все сплошь зеленые. Нет, пестрые! Наверняка здесь шли хорошие дожди. Все полевые травы в цвету.

- Какого они цвета?

- Белого, синего, розового, сиреневого, желтого, темно-фиолетового ... Знаешь, дорогая, проще сказать, какого там нет цвета... – Сильвия мечтательно вздохнула: – Самое время собирать на зиму травы. Урц, пиперт, авелук сейчас наверное ковром покрывает склоны. Да боюсь в горы одна не заберусь, спина подведет.

- А я тебе помогу, - отозвалась Ншан. – Ты же знаешь, я их по запаху и наощупь отличаю.

Переглянувшись с матерью, братья улыбнулись. А Ншан снова умолкла, пыта-ясь представить себе цветущие горы. Она задышала вдруг полной грудью, наполняя легкие свежим, чистым воздухом – все окна в машине были открыты. Сильвия смотрела на дочь с радостным изумлением. Краски возвращались на ее бледное лицо, щеки порозовели, печальная складка между бровями разгладилась.

- Мама! – прошептала взволнованно Ншан. – Я уже дома! Я чувствую это каждой клеточкой своего тела. Я чувствую родные запахи!

Арам и Армен говорили мало. Они вели машину по очереди. Сейчас за рулем был Армен. Время от времени братья бросали взгляды через зеркало на сидящих сзади женщин. Оба они испытывали жалость к сестре и... разочарование. Оба предпочли бы, чтобы Ншан с матерью остались в городе, рядом с ними. Ее решение вернуться казалось им капризом, прихотью.

Армен въехал, наконец, на единственную улицу родного села. Из-за заборов залились яростным лаем собаки. Иные из них, не переставая брехать на все лады, мчались вслед за автомобилем. Собакам вторили взбудораженные ослы. Дети, игравшие на улице, встречали их улюлюканьем.

- Мы подъезжаем! – проговорила Сильвия севшим от волнения голосом. - Мы дома!

Машина остановилась. Арам вышел первым, открыл дверцу и помог женщинам выбраться из тесных оков малолитражки. Односельчане уже успели дать знать друг другу, что Сильвия с детьми возвращается. Многие из них спешили поприветствовать вновьприбывших.

Стоило Ншан ступить на родную землю, и она физически ощутила, как силы возвращаются к ней, струясь вверх по ногам, наполняя все ее тело. Знакомые запахи, знакомые звуки и ощущения разом нахлынули на нее, вытесняя тяжесть и боль из ее сердца. Отказавшись от посторонней помощи, она прошла сквозь калитку сама, миновав дом, прямо в сад. Остановилась среди фруктовых деревьев, с жадным восторгом вдыхая аромат их цветов... И в этот момент почувствовала, что не одна в саду. Сердце странно екнуло и замерло.

- Кто здесь? – спросила она, отлично зная, что это не мать и не братья. И услышала в ответ:

- Я, Ншан... Добро пожаловать домой!

- Левон?!. – Она долго хранила молчание. Потом спросила: – Ты вернулся в отчий дом со своей женой?

Сильвия вышла на крыльцо, собираясь окликнуть Ншан, но увидев их вместе, радостно и изумленно всплеснула руками и на цыпочках ушла обратно.

- Нет у меня никакой жены! – с вызовом бросил Левон.

- Как это нет?.. А Джулия?.. Где же она?

- Однажды ты говорила мне о свободе воли, о праве выбора. Помнишь? Ты сказала, судьба это то, что должно с тобой произойти. Но ты всегда сохраняешь свободу выбора. Вот я и решил доказать тебе, что не все твои прогнозы сбываются. Что человек сам может стать хозяином своей судьбы.

- Зачем, Левон? Зачем ты так поступил?!.

- А ты до сих пор не поняла? – В его голосе прозвучала затаенная боль. Но он взял себя в руки и придав голосу будничный тон, закончил: – Я узнал от твоей матери, что вы собираетесь вернуться домой...

- И тебе захотелось пожалеть меня... – Она отвернулась, чтобы он не мог видеть ее предательски увлажнившихся глаз.

- Для меня давно уже не имеет значения, Ншан, зрячая ты или нет. Я не могу жить без тебя. Вот и весь сказ.

- Но я ...

- Не говори ничего. Прошу тебя! – Он умоляюще приложил палец к ее губам, чтобы заставить замолчать, чтобы она снова не прогнала его, как когда-то. – Оставим все как есть. Просто позволь мне быть твоим соседом, как в детстве. Позволь видеть тебя, говорить с тобой, быть твоим другом.

- Ты сумасшедший. А разве можно дружить с сумасшедшим? – Ее улыбка показалась ему солнечным лучиком, прорвавшимся сквозь свинцовые тучи.

Сама не замечая, что улыбается, Ншан пошла к дому. По телу разливалось удивительное умиротворение, будто она вернулась во чрево матери. Всем существом Ншан ощущала тепло и зов родного очага, ласковое и упругое прикосновение земли к своим стопам, аромат трав и цветов. Здесь ей и вправду глаза не нужны, здесь она видит и чувствует душой.

Все семь женщин из бывшей бригады Сильвии пришли повидать ее, чинно рассевшись вокруг стола. Их дети уже получили задание нести сюда все самое вкусное, что найдется в их домах. Остановившись на пороге, Ншан услышала возбужденные голоса:

- Я видела ее!

- И я видела.

- Мы все видели. Собственными глазами!

- Она появилась вчера вечером, вскоре после заката - небольшой огненный шар. Он пролетел через деревню и завис прямо над вашим домом.

- Ты ведь знаешь, Сильвия, что мы не верим в чудеса. Но когда снова появилась шаровая молния... точно такая же, как тогда, в виноградниках, мы сказали друг другу: Это знак свыше! Они возвращаются... И вот вы здесь. Разве не чудо?

От автора

Аналогия моей героини, Ншан, с болгарской ясновидящей Вангой вроде бы напрашивается сама собой – обе родились и выросли в сельской местности, обе ослепли в детстве, обе обладали таинственными экстраординарными свойствами, привлекавшими к себе большое количество людей. И тем не менее, хочу надеяться, что Ншан – образ самостоятельный.

Появление киногруппы в селе мною списано, так сказать, с натуры. Работая художником на киностудии «Арменфильм», в Ереване, я сама провела – в составе съемочной группы – месяц в горах, на съемках фильма времен Второй Мировой Войны, где нас разместили так же, как в романе, по дворам.

А вот вызов моей Ншан в столицу, оформление ее сотрудником НИИ и прово-димые с нею научные эксперименты мною почти фотографически позаимствованы у Джуны Давиташвили. (Кстати, Джуна тоже родилась и провела детство в глубокой провинции, в маленьком асирийском селе на Кубани.)

Наше близкое знакомство с ней длилось несколько лет. Свели нас внезапно возникшие у меня проблемы со здоровьем. Муж в ту пору был в Армении крупным партийным работником. Отдыхая летом в Фаросе (в Крыму), мы подружились с Александровым-Агентовым. (Андрей Михайлович, ныне покойный, был бессменным помощником по международным делам генсеков ЦК КПСС – Брежнева, Андропова, Черненко). Узнав о моей проблеме, он вызвался помочь – пригласил нас к себе (уже в Москве) и послал за Джуной свою «Чайку». Таким образом, «эксклюзивное отноше-ние» со стороны весьма популярной целительницы было мне заведомо обеспечено. Ну а меня всегда привлекали люди, обладающие особыми способностями – экстрасенсы, ясновидящие, телепаты.( Возможно потому, что и сама я кое-чем от природы наделена.)

Увы, избавить меня от недуга она не смогла (под нож мне-таки пришлось лечь), но мы с ней подружились. Я проводила многие часы и дни в ее тесной, но очень гостеприимной, всегда битком набитой людьми квартирке на Старом Арбате; наб-людала за тем, как она лечит; участвовала в полуночных сходках ее многочисленных друзей после приема пациентов; сопровождала ее, как подруга, коллега и журналист, на связанные с ней мероприятия. (Относительно «коллеги» – это ее мнение. Она часто говорила мне: «Мы с тобой фантомы и общаемся на известном только нам уровне».)