— Господин уважаемый муфтий! Добро пожаловать! Какие ангелы принесли вас в наши края? Мы готовы служить вам!

Кочевники были поражены и сразу изменили отношение к незнакомцам. Оказалось, что парень бывал в Мешхеде, посещал мечеть муфтия и получил его благословение.

Сейчас, обрадованный, он целовал руку имама, который медленно приходил в себя.

— Не признай этот парень уважаемого муфтия, были бы вы пристрелены, словно воробышки, а кони стали бы нашей добычей… Хорошие кони… — откровенно признался один из старых кочевников.

Но на муфтия это уже не произвело впечатления.

Кочевники угощали неожиданных гостей целых два дня. Дальше путники двинулись вместе с племенем. Теперь муфтий и Мирза действительно чувствовали себя в полной безопасности.

Наконец они добрались до пограничников. Начальник поста Абдурауфхан тепло встретил Садретдинхана, но оказался слишком гостеприимным хозяином, продержав муфтия и Мирзу за дастарханом три дня. Этого времени оказалось достаточно, чтобы доложить генерал-губернатору Герата о прибытии гостей из Мешхеда и получить разрешение на их въезд в город. Лишь на четвертый день Абдурауфхан проводил муфтия и его секретаря.

Дорога изменилась. Теперь путники ехали вдоль зеленых полей, густых фруктовых садов.

Кони пошли веселее. Да и у всадников настроение было лучше. Они проезжали утопавшие в зелени небольшие селения, где желтые глиняные домишки жались друг к другу…

Но вот на горизонте начали вырисовываться силуэты минаретов и куполов древнего города — одной из столиц потомков грозного Тимура.

Въехав в уютный пригород Хуриян, путники решили немного передохнуть. Советуясь между собой по-узбекски, муфтий и Мирза подошли к бакалейщику купить что-нибудь к завтраку.

Торговец понимал только на фарси. Но стоявший недалеко от лавки мужчина, пропуская сквозь пальцы бороду, внимательно прислушивался к разговору двух незнакомцев.

— Друзья, — обратился он к ним по-тюркски, — в этой лавке свежих продуктов вы не купите…

Затем подошел, поздоровался и повторил:

— Нет! Я не советую вам что-либо покупать здесь. Лучше будьте моими гостями, обрадуйте соотечественников. Милости прошу! Зайдете в дом, немного передохнете…

Муфтий согласился.

Большой дом зажиточного дехканина, сад, полный созревших фруктов, понравились Садретдинхану.

Гости расположились на айване. В одно мгновение дастархан был уставлен плодами благодатной осени, Хозяин, с большой сердечностью и уважением угощавший гостей, повел непринужденную веселую беседу, потом перешел к рассказу о себе:

— Мы ведь тоже чигатайцы. Хотя мы твердо придерживаемся своих национальных обычаев и традиций, постепенно наши люди отвыкают здесь от тюркского языка и все больше пользуются фарси. Но старики до сих пор говорят только по-тюркски. Наши близкие остались в Туркестане. Однако и здесь мы ведем и сохраняем историю своего рода: у нас имеется шажара[38].

Муфтий похвалил хозяина и его родных, не забывающих законов и обычаев предков.

Ободренный хозяин продолжал:

— В шажаре повествуется история многих наших предков. Согласно здешней традиции, ее хранит самый старый человек рода. Он записывает все события и новости, которые происходят у нас. Сейчас шажара разрослась в большую книгу. Она находится у самого старого чигатайца. Если согласитесь остаться здесь до вечера, то он к этому времени вернется.

Пока длился обед, хозяин уговаривал муфтия остаться и посмотреть родословную здешних чигатайцев.

Но муфтий только развел руками.

— Мы очень спешим. Сейчас у нас слишком мало времени, чтобы повторять историю узбекской нации. Нас ждут новые, значительные дела…

Два всадника въезжали в Герат, настороженно оглядываясь по сторонам. Вскоре их встретили афганские нукеры, проводившие гостей прямо в апартаменты Наиб Салар Абдурахимхана, предупрежденного начальником пограничного поста.

Правитель Герата встретил гостей с почетом и уважением. Обменявшись с муфтием приветствиями, Наиб Салар справился о его самочувствии.

— Я рад вас видеть в полном здравии и благополучии.

— Благодарим, — ответил муфтий.

— В пути, господин муфтий, не очень измучились? Никто вас не обидел?

— В вашем благословенном государстве царит спокойствие. Путь по этой стороне Гери-руда, благословение аллаху, был для нас безопасен. На границе господин Абдурауфхан оказал нам весьма щедрое гостеприимство. Но нужно полагать, что дальние путешествия не лишены опасности.

Польщенный вначале комплиментом муфтия, Наиб Салар теперь насторожился:

— О каких опасностях, господин муфтий, может идти речь, когда вы являетесь моими гостями?

— Я имею в виду советских шпионов. Мы не гарантированы от того, что они не могут где-нибудь напасть на нас. Ваш покорный слуга не однажды испытал на себе их удары.

— Понимаю ваши опасения. Говорят, укушенный змеей боится пестрой веревки… Но будьте спокойны: в моих владениях нет русских шпионов!

Абдурахимхан с видимым удовольствием поведал о том, как были заживо захоронены в бадрабных ямах[39] несколько эмигрантов, заподозренных в шпионской деятельности, Муфтий с упоением слушал этот полный жестокости и зверства рассказ, а Мирза отвернулся, чтобы не выдать себя.

— Именно так нужно поступать с изменниками, господин… — похвалил Садретдинхан.

— Мои люди внимательно следят за каждым шагом чужеземцев… — продолжал правитель. — Будьте спокойны на этой земле.

Убийцы нашли общий язык. Мирза, стиснув зубы, молча слушал их затянувшуюся беседу.

Дворец Абдурахимхана располагался в самом великолепном саду Герата. Он был прекраснее таких известных гератских садов, как Тахт-и-Сафар, Баг-и-Курта, Баг-и-Хуриаи, Баг-и-Мавлана Джами, Баг-и-Колина. Это был воистину шахский сад. И здесь Наиб Салар начал почти ежедневно устраивать пиры в честь муфтия, показывая свою щедрость, богатство и гостеприимство.

На званые обеды приглашались высокопоставленные лица: крупные чиновники, баи, видные эмигранты.

Степенные, медлительные гости вели разговор о государственных делах, о политике, «решали» судьбы народов.

…Уже более полумесяца продолжались угощения в честь почетного гостя из Мешхеда. О причинах такой благожелательности Мирзе вскоре стало известно. Оказалось, что афганский консул в Мешхеде Абдул-Азизхан, давший муфтию визы, предварительно прислал письмо Абдурахимхану, рекомендуя как следует встретить важного гостя.

Время шло.

В течение этих дней с позволения муфтия его секретарь беседовал о литературе и политике с видными поэтами Герата, знакомился с историей древнего города и его достопримечательностями. С замиранием сердца стоял Мирза у мавзолея Мавлани Абдурахмана Джами и Алишера Навои, бродил по крепости, построенной последними представителями Тимурова рода, осматривал склепы Шахрук Гавхар Шадаима, Хусейна Байкары и другие памятники с яркой облицовкой из глазурованных плиток. А за городом его привлекло воспетое многими поэтами знаменитое Муссала. Мирза почти зримо представлял картины далеких эпох, о которых красноречиво повествовали прошедшие сквозь гущу веков эти немые свидетели. Грустно смотрел он, как ломали старую крепость и возводили на ее месте лавки нового торгового ряда…

Конечно, все эти прогулки Мирза совершал в свободное время, а его было не так уж много.

Садретдинхан не любил появляться в гостях без помощника. А Мирзе все эти посещения богатых домов давали немало ценных наблюдений и фактов. Когда-нибудь, думал он, все это пригодится…

Да, муфтий все эти дни был очень занят: он встречался с богатыми таджикскими и туркменскими эмигрантами, вел с ними беседы, поочередно гостил у них.