Началось. Музыканты с инструментами расселись на стульях. В зале захлопали. Ни кто не свистел. Даже те пацаны с пляжа аплодировали ладошка об ладошку. А потом зал просто взорвался. Вышел мужик. Небритый. В черной хламиде. Поклонился. И пока он это все делал, кто только мог повскакивали с мест и хлопали так, что стены дрожали. Что происходит понять трудно. Ничего не оставалось, и Жека делал как все. Мужик поднял руки вверх, все сразу сели и наступила тишина.

- Гипнотизёр, наверное, - успел подумать Жека. Но тут началась музыка. И музыка была про него, про Жеку, про все, что с ним случилось и про его любовь и про всю его жизнь, которая была, есть и будет, про все на свете и про сам свет. Потом все стихло, потом опять. Потом стихло и аплодисменты. Следом другая музыка, но про тоже и еще, еще и еще. Закончилось. Маэстро поклонился, поклонились музыканты, а люди уже несли цветы, много цветов и Леночка отнесла свой букет, и Жека был рад, что она так сделала.

Они долго бродили по вечернему и ночному городу и были счастливы.

В комнате царил рабочий беспорядок. Возле круглого стола лежала пачка газет «Знамя» за 1976 год. На полу кот и ветер играли мелкими обрезками. На столе ждали своей очереди, развернутые во всю ширину и разлинованные на аккуратные прямоугольники листы. Бабушка, сдвинув очки на самый кончик носа, время от времени от усердия облизывала уголки губ, по нарисованным линиям, большими ножницами резала печатный орган областной парторганизации. Когда прямоугольников набиралось достаточно, она складывала их в аккуратные пачки и перевязывала газетной же лентой на банковский манер. В таком виде они занимали свое место на столе в одном из пяти столбиков. Вся операция сопровождалась на этапе разлиновки декламацией стихов, резка проходила под громкое пение маршей, фасовка, как наиболее сложный этап проходила под едва слышное мычание, а окончание процесса ознаменовывалось прозой.

- Гривны отдельно, лари отдельно, кроны отдельно, - приговаривала бабушка, - черт возьми, вы все на одно лицо, как тут не запутаешься.

Жеке в квартире не хватало пространства. Он взял чайник, чашку и пошел на балкон. Нужен был воздух. Воздух был, была музыка, не было мыслей.

- Чай пьешь? – достал его из забытья Босс.

- Вот жеж кому не пропасть, - подумал Жека - досада.

- Нет, пакетик в кипятке плавать учу.

- Чой-то ты сегодня на работу не спешишь. Размазанный какой-то. Вчера лазил не понятно где. Мишаня, тот хоть по делу в деревне с Марго. А тебя где носило?

- Я, Босс, вчера по случаю на концерт Гергиева попал. Слыхал про такого?

- Брешешь небось.

- С чего бы это! Говорю по случаю достал два билета. Потянуло классику послушать.

- Повезло! Безо всякой иронии сказал Босс.

- А ты что, правда что ли, про Гергиева знаешь.

- Откуда! Я ж в тайге постоянно прописан. Третья берлога справа.

- Нет. Правда.

- Гергиев это мастер. Его весь мир знает.

- Да?

- Точно. Я когда в театре работал, близко ни одного такого не видал. Нет, конечно, мастера всегда были, но послабже как ни крути.

- А, в театре, ну да. Главрежем.

- Главрежем. Чудик. Главрежа в любые времена найти раз плюнуть. Сегодня «кушать подано» из-за кулис, а завтра главреж.

Я был плотником экстра-класса. Ко мне все начальство на «вы» и с придыханием.

- Но выгнали, конечно, за регулярное недопитие.

- Бывало, но там на это мало внимания обращали, правда и платили не часто и не много. А в девяностых совсем перестали. Пришлось уйти. До сих пор вспоминаю.

Когда Иоланту давали мы за кулисами каждый раз плакали и не стеснялись. Хорошая вещь. Сильная.

- Ну ты, Босс, даешь. Я тебя аж зауважал. А чегож ты до сих пор утюгом прикидывался?

- Ты тоже, по два билета на концерт не каждый день берешь. С бабушкой, наверное, ходил. Колись.

- Всему свое время. Сам пока ничего не понимаю.

- Ну-ну. Разбирайся.

8. Надо что-то делать

В этом месте пожалуй стоит прервать общую нить повествования и забегая несколько вперед сообщить, что события крутились не только вокруг зачинателей безобразия, но и все остальные, как в воронку, были затянуты в эту круговерть.

Вот, например, как выглядела окружающая среда. В воздухе целый день и почти всю ночь летало много народу. Откуда и что бралось, остается полной загадкой. Народная мудрость утверждает, что голь очень хитра на выдумки. Вероятно, по этой причине затейники нашего города наполнили окружающие небеса самыми, что ни на есть, разными летучими приспособлениями. Были просто шедевры народного творчества, а были и вовсе не в какие ворота. Или наоборот, некоторые лица с отекшими лицами и фиолетовыми носами летали на мешках с чем-то внутри. Поговаривали, что это отходы деревообработки, которые случайно зарядились на лесопилке и потом по головотяпству ответственных лиц попали на свалку. Но высший шик относился не к самому внешнему виду летательного предмета, а к умению им управлять. Молодежь быстро освоила петли, бочки и разное другое из высшего пилотажа. Их было видно сразу и издалека. Потому, что сидели они на своих же ногах, согнутых в коленках, т. е. в обычной индийской позе ученика. Это позволяло летать стремительно и с вывертами. Пенсионеры и просто люди степенные летали спокойно, редко забирались в высокие эшелоны, привешивали на специальные крючки сумки с провизией и другой поклажей,  в пике не уходили и сидели на досках как на табурете, свесив ноги.

Не могу не отметить, что на абордаж доски идти напрочь отказывались и седоков своих ни разу не теряли. Места в небе было много, поэтому пробок в ближайшее время не предвиделось.

Такая вольница имела разные последствия. Во-первых, ажиотажный спрос. Чтобы отбиться от жаждущих на всех торговых точках от супермаркетов до газетных киосков висели баннеры, растяжки или рукописные листки с информацией типа «Досок тут нету». Такой дефицит породил массу слухов про то, что сильные мира загребли все под себя и весь тираж гонят за кордон для получения огромных прибылей. Начальство всех властных уровней, в свою очередь очень хотело летать как все, но официальной точки зрения по этому поводу пока не озвучили, поэтому ждали как будут развиваться события, а пока как лохи перемещались на своих бентли и ламборджини.

Бизнес очень быстро отреагировал на все произошедшее и разделился на две основные части. Одни были только за, другие сильно против. За были те, кто не связан с бензоколонками и автопромом, а против владельцы этих видов коммерции. Также подходили к этому вопросу и народные массы. Владельцы досок утверждали, что все остальные средства передвижения это рудименты и архаика. Население досками не обеспеченное, как аргумент утверждало, что когда от досок энергию отключат, то все летуны шлепнутся задницами на грешную землю, но иметь такую доску им все равно хотелось.

 Губернатор нашей области был руководителем прогрессивным, поэтому с коммерсантами общался не только на заседаниях и в кабинетах, но и на рыбалке. Там, другой раз, и решались серьезные вопросы без обиняков, проволочек и голосований. Анатолий Петрович, и на сей раз решил взять вопрос с досками кавалерийским штурмом. Правда, штурм это теперь называли мозговым. Времена-то меняются. Отдохнуть с удочкой были приглашены знакомый нам коммерсант Скрипка, владелец нефтебазы Мирской Владимир Иванович и хозяин ведущей областной телерадиокомпании Бурмыко. Справедливости ради нужно сказать, что ни один из них, не смотря на первоклассные снасти, рыбаком не был, но и от предложения порыбачить в узком кругу с губернатором, отказываться не собирался. Не убудет, небось.

Для начала полазили по воде с удочками, поплевали на червяков, потравили анекдоты. Наконец шеф поймал окушка с ладошку. Все искренне и радостно поздравили с трофеем и заторопились на берег. Там, на полянке, как раз поспела уха по вкусному рецепту. Отметили улов, отведали ушицы и перешли к разговору.

- Надо с досками приземлять вопрос, -  определил тему Анатолий Петрович, - мне тут сорока на хвосте принесла, что специалисты понаблюдали, померили приборами и ничего не нашли.

- И у колдунов этих не нашли, - удивился телевизионщик.

- Нет, не нашли. Мужики как мужики. По крайней мере дистанционно приборы ничего не показывают. Вот вам и алкашня. И выпить не дураки и доски у них стаями летают.

- Ну алкашня не совсем бросовая, - вставил слово хозяин нефтебазы, - у двоих незаконченное высшее, а Женек ихний ухитрился одновременно закончить физмат и текстильный. И оба без троек. Шагреневую кожу собирался изобрести.

- Вона как, - подивился губернатор, - а что ж он с такими данными и в алкаши. Мужик, то я понимаю не старый, мог бы карьеру сделать.

- Нет не старый, - продолжал Мирской, - но с большим питейным опытом, - после института он к нам в отдел главного инженера устраивался. Голова светлая, когда трезвая, а трезвой бывает не часто, пришлось расстаться.

- Это вы с главным инженером маху дали, - вставил слово Скрипка, - сейчас, глядишь, на все твои нефтебазы бензин прямо из воздуха качали бы.

- Или весь персонал спился бы, - не согласился нефтяник.

- А когда он сам-то успел, не спрашивал?

- Спрашивал, Анатолий Петрович и не раз спрашивал. Жалко было выгонять, воспитывать пытался. Он со школы математикой увлекался, олимпиады выигрывал. В институт поступать приехал, встречает в сквере студентов, второй курс. Те к экзаменам готовятся, что-то там решить не могут. Он им и решил. Слух по всему ВУЗу пошел – вундеркинд бесплатный приехал. Дальше пошло – поехало. На лекциях курсовые, дипломные и прочее на весь институт писал. Зав кафедрой на докторскую материал готовил. Студентам рассчитываться особенно нечем, да и желания, наверное, не было, они ему за работу стол накроют и ладно. А Женек без претензий, напьется и песни поет. По пьянке и в текстильный поступил. Обмывали очередной заказ, а тут по случаю, доцент оттуда оказался. Вот они с нашим колдуном и поспорили насчет шагреневой кожи. Дальше, как в таких случаях водится слово за слово и в результате поступает наш на третий курс текстильного, а через пару лет оба института и заканчивает. Он и там курсовые успевал писать.