ТРИ ЖИЗНИ АЛЕКСАНДРА БЕЛЯЕВА Биографический очерк
При имени Александра Беляева у каждого, наверное, всплывает в памяти оседлавший дельфина юноша, радостно трубящий в свою раковину-рог, — фантастический морской наездник Ихтиандр… И юная прекрасная дочь повелителя Атлантиды царевна Сель… И наперекор всему: косной силе земного тяготения и злой человеческой воле — парящий в небе птицечеловек Ариэль… И профессор Доуэль — мудрый и благородный, преданный и погубленный — неподвижная голова на стекле лабораторного стола…
Правда, для подавляющего большинства читателей фантастика Александра Беляева — всего несколько наиболее известных книг: «Голова профессора Доуэля», «Человек-амфибия», «Последний человек из Атлантиды», «Остров Погибших Кораблей»… И мало кто знает, что творчество Беляева — это целая библиотека: более двадцати повестей и романов, несколько десятков рассказов, множество очерков, критических статей, рецензий, пьесы, сценарии, публицистика. Точное их количество сегодня еще неизвестно, и вряд ли сыщется человек, прочитавший все написанное Александром Беляевым.
Если Алексей Толстой был одним из зачинателей советской научно-фантастической литературы, то Александр Беляев — первый в нашей стране профессиональный писатель, для которого научная фантастика стала делом всей жизни. До него этот литературный жанр у нас не знал ни такой широты тем, ни такого разнообразия форм, ни такой разработанности литературных приемов. Он оставил след во всех его разновидностях и в смежных приключенческих жанрах; он создал чисто свои, беляевские, например цикл научно-фантастических сказок, полушутливых новелл об изобретениях профессора Вагнера.
И это при всем том, что обратился Александр Беляев к литературной работе довольно поздно, когда ему было уже под сорок. Все те тысячи страниц, что вышли из-под его пера, родились за каких-нибудь полтора десятка лет: первое научно-фантастическое произведение Александра Беляева, тогда еще рассказ «Голова профессора Доуэля», было опубликовано «Рабочей газетой» в 1925 году, а последнее — роман «Ариэль» — издано «Советским писателем» в 1941 году Трудно вообразить себе фантастическую трудоспособность и беспримерное трудолюбие, которые потребовались для свершения этого литературного подвига.
А он находил в себе силы еще и для борьбы с тяжелой болезнью, поединком с которой стала вся вторая половина его жизни, и для борьбы с непониманием со стороны литературной критики за достижение цели, которую он определил в заглавии одной из своих статей: «Создадим советскую научную фантастику». Беляев не принадлежал к числу тех счастливчиков, кто рано находит свое призвание. Жизнь успела немало покидать его из стороны в сторону прежде чем он наконец стал писателем.
Александр Беляев родился 4 марта (по новому стилю 16 марта) 1884 года в Смоленске, в семье священника Романа Петровича Беляева.
В его детстве был один день, один момент — внешне самый обычный, но, если вдуматься, не менее удивительный, чем самые яркие страницы беляевских книг. Кто из нас хоть раз не летал во сне? А наяву? Не на самолете, а просто так, подобно птице? Эта мысль кажется нелепой, против нее восстает здравый смысл. И все же Сашу Беляева это не убеждало.
Он мечтал о полете, грезя им во сне и наяву. И потом, став постарше, как сам вспоминал впоследствии, непрестанно «мечтал о полетах. Бросался с крыши на большом раскрытом зонтике, на парашюте, сделанном из простыни, расплачиваясь изрядными ушибами. Позднее мастерил планер, летал на аэроплане одной из первых конструкций инж. Гаккеля, за границей — на гидроплане». Но это все — потом. А тогда Саша забрался на крышу сарая. Над ним раскинулось бездонное небо, и в это небо он решил взлететь. И — прыгнул. Он был уверен, что полетит.
Психолог сказал бы, что это произошло в один из моментов формирования личности. Поэт сказал бы, что это мгновение высветило всю дальнейшую жизнь Александра Беляева.
Конечно, он упал и больно расшибся. Но без этого мига не появился бы Ариэль — живое воплощение страстной мечты о безграничной свободе парения, которую пронес Беляев через всю свою жизнь. И люди потеряли бы какую-то долю созданной им красоты. Из чувства пьянящего полета и злой боли падения родился тогда в ничем не примечательном мальчишке тот Александр Беляев, которого знают сегодня миллионы людей на всей земле.
О том, какой силой обладала беляевская мечта, свидетельствует то, что в книгах его черпали силы и находили поддержку узники фашистских застенков. «Когда я был в концентрационном лагере Маутхаузен, пленные советские товарищи рассказывали мне многие романы этого автора, которые я так и не смог впоследствии достать, — вспоминал французский физик-ядерщик и писатель Жак Бержье. — Романы Беляева я нахожу просто замечательными. Научная мысль превосходна, рассказ ведется очень хорошо, и главные научно-фантастические темы отлично развиты. Лично я просто проглотил бы не прочитанные мной книги Беляева, если б нашел их. Беляев, безусловно, один из крупнейших научных фантастов. Как и произведения Жюля Верна и американца Роберта Хайнлайна, книги Беляева, мне кажется, совсем не устарели. А часто они оказываются пророческими, как, например, „Звезда КЭЦ“. Эти слова были написаны спустя два десятилетия после смерти писателя.
А пока что жизнь только начиналась.
Рано приохотившись к чтению, Саша Беляев почти сразу же открыл для себя фантастику. Сила воздействия романов Жюля Верна была такова, что, как вспоминал он годы спустя, они „с братом решили отправиться путешествовать к центру Земли. Сдвинули столы, стулья, кровати, накрыли их одеялами, простынями, запаслись маленьким масляным фонарем и углубились в таинственные недра Земли. И тотчас прозаические столы и стулья пропали. Мы видели только пещеры и пропасти, скалы и подземные водопады такими, какими их изображали чудесные картинки (иллюстрации в книге): жуткими и в то же время какими-то уютными. И сердце сжималось от сладкой жути. Позднее пришел Уэллс с кошмарами „Борьбы миров“. В этом мире уже не было так уютно…“.
Не очень уютной становилась и окружающая жизнь. Кончалось детство, наступало отрочество. Куда мог пойти учиться младший сын небогатого священнослужителя? Конечно же, по стопам отца. Ни малейшего призвания к духовной карьере Беляев-младший в себе не находил. Но выбора не было. Отец так решил, и мальчика на одиннадцатом году определили в Смоленскую духовную семинарию.
Правда, надо отдать этому заведению должное: преподавали там отменно. И отнюдь не только закон Божий, Первые основы той широкой образованности, того энциклопедизма, который отличает Беляева-писателя, закладывались именно здесь. И учился Саша охотно. Но…
Сам дух семинарии был ему глубоко чужд. Противно было множество ограничений. Они задевали как раз те стороны жизни, которые обладали особой привлекательностью. Так, решением Святейшего Синода (высшей духовной властью России) семинаристам запрещалось: „…чтение в библиотеках газет и журналов, чтение книг без особого письменного разрешения ректора семинарии, посещение театров (кроме императорских), а также любых других увеселительных собраний и зрелищ“. Это Беляеву-то, влюбленному в чтение и музыку, живопись и театр! Хорошо хоть, были воскресенья, каникулы — рождественские, пасхальные и летние, когда можно было тайком нарушать запреты!
А соблазнов было немало. Губернский город Смоленск не был обойден вниманием российских и иностранных музыкантов, композиторов, писателей, актеров, певцов. Здесь гастролировал Александринский театр; здесь звучали фортепианные сочинения Шопена в виртуозном исполнении Игнация Падеревского. Сцена смоленского Народного дома знала лирический тенор Леонида Собинова и могучий бас Федора Шаляпина. Здесь слушали затаив дыхание концерты Сергея Рахманинова. Читал свои „Песню о Соколе“ и „Старуху Изергиль“ Максим Горький.
Но не только театром, музыкой и литературой занят был ум Саши Беляева. Не меньше привлекала его и техника. Увлечение полетами — все эти самодельные парашюты, планер — сменилось не менее страстным увлечением фотографией. Ему мало было просто хорошо фотографировать, находить оригинальные сюжеты. Нужно было еще и создавать свое, новое. В год окончания семинарии он изобрел стереоскопический проекционный фонарь. Аппарат действовал отлично. Правда, лавры изобретателя Беляева не прельщали, и о его творении знали только друзья да близкие. Но двадцать лет спустя проектор аналогичной конструкции был изобретен и запатентован в Соединенных Штатах Америки…
Но вот семинария позади, Александру Беляеву исполнилось, семнадцать. Что же дальше? Самое, казалось бы, логичное — во всяком случае, такой точки зрения придерживался Роман Петрович Беляев — поступать в духовную академию, повторяя путь своего отца.
Но об этом Беляев-младший не мог и помыслить: он вынес из семинарии стойкий атеизм. Даже многие годы спустя ни одного из церковнослужителей — персонажей своих романов — он не наделит ни единой мало-мальски положительной чертой… Так какой же путь избрать дальше?
Манил театр. Александр к тому времени уже мог говорить о себе как о подающем большие надежды актере. Правда, пока что выступал он лишь во время летних каникул в любительских и домашних спектаклях. Но ролей было сыграно немало: граф Любин в тургеневской „Провинциалке“, Карандышев в „Бесприданнице“ Островского, доктор Астров, Любим Торцов… Театр представлялся Беляеву, во всей своей сложности, единым организмом, где четкое разделение функций вроде бы существует, но все слито в единое целое. И ограничиться только ролью исполнителя он не мог. Он пробовал себя в режиссуре, выступал как художник-оформитель, создавал театральные костюмы…