И вот теперь Мэриэн смотрела на него, как на опасную гадюку, а лезвие её меча холодило кожу. Неосторожное движение — и меч вопьётся ему, Амарелю, в горло.

— Кебек погиб, а ты жив. И это несправедливо, — не дожидаясь ответа Амареля, снова заговорила Мэриэн. Она была так напряжена, что он боялся и слово сказать.

— Что такое? — Эсфи медленно, спотыкаясь, шла к ним, щурилась и пыталась понять, в чём дело. — Мэриэн… Амарель…

— Эсфи, назад, — голос Мэриэн был таким же холодным, как её глаза. Амарель с трудом удержал себя от того, чтобы не попытаться сбежать. Отчего-то был уверен — не получится.

— Как ты его назвала? — пронзительно спросила Эсфи, и не думая уходить. — Жрец Ка… кого?

— Кальфандры, — пробормотал Амарель. — Той, которая примет тебя… как Избранную Ученицу.

И слова, наконец, полились с его губ.

Лет десять тому назад учитель Фаресар говорил, что особых милостей удостоится тот, кто приведёт к Несравненной девочку. Истории об ученицах и жрицах были столь давними и приукрашенными, что превратились в легенды, а о живой избраннице Кальфандры никто не слыхивал. Фаресар твердил: жрицы станут дочерями Кальфандры в ином мире, а наставники их примут награду из рук богини, и слаще её милости не будет ничего. Амарель слушал, и сердце его замирало, а мысли парили на Полях Мёртвых, где Кальфандра усадит избранниц и их наставников в свою колесницу, запряжённую шестью серыми, как агат, лошадьми.

Фаресар много не рассказывал о том, какой будет награда — оставлял простор воображению Амареля. И Амарель видел, словно наяву, как Несравненная показывает ему на погибших в огне отца и мать — вот, мол, те, кого ты любил, подойди к ним и будь счастлив.

Такими яркими были эти картины, что восьмилетний Амарель приходил в себя со слезами на глазах, и Фаресар клал ему руку на плечо: «Ты истинно удостоишься благодати Кальфандры!»

…— Я понял, что ты Избранная Ученица, Эсфи, — Амарель старался говорить спокойно, но голос его предательски дрожал. — Я…

— Ты не хотел, чтобы мы шли в Гафарса, верно? — перебила его Мэриэн. Амарель покосился на неё:

— Не хотел! Там Эсфи не смогла бы постичь своё… своё предназначение…

— Что?! — Эсфи стиснула кулачки, её голубые глаза расширились, полные недоверия и обиды — да, именно это Амарель читал во взгляде Эсфи… вместо радости и понимания, какая прекрасная судьба ей уготована!

— Предназначение! — Амарель почти кричал, забыв о том, что в любой миг его могут ударить мечом. Он протянул руки к Эсфи:

— Я не хотел обманывать! Но в Бей-Яле… мы бы нашли пристанище! А от эмегенов я бы придумал, как избавиться! Я бы построил храм, а ты стала б моей ученицей! Всё было бы хорошо!

Тут Эсфи не выдержала — слёзы брызнули из её глаз, и она побежала прочь, а Мэриэн крикнула ей вслед:

— Осторожно!

После чего бросила меч и пустилась вдогонку, и Амареля прошиб холодный пот: Эсфи вот-вот могла споткнуться и упасть с берега в шумящую реку. Он кинулся следом за Мэриэн.

«А как же отличить Избранную Ученицу, наставник? Как понять, что это она, а не просто девчонка?»

«Ты сам ответил на свой вопрос, Рэль. Избранная не может быть просто девчонкой, потому она и отмечена знаком Кальфандры».

Эсфи чуть не врезалась в раскинувшую свои ветви рябину, когда Мэриэн настигла её и обхватила обеими руками. Эсфи вырывалась, плакала, и ничто в её покрасневшем детском лице не говорило о том, что она — та самая, достойная. Но ведь именно Эсфи метала камни в эмегенов! Именно её появление подарило Амарелю надежду на спасение от них! И в конце концов, благодаря Эсфи он смог сбежать!

Амарель, не раздумывая, опустился перед ней на колени. Любой ценой сохранить хоть немного её привязанности, иначе — гнев Кальфандры. А что могло быть страшнее гнева Кальфандры?!

— Я прошу прощения, я никогда больше тебя не обману, — Амарель попытался взять Эсфи за руку, но она выдернула свою ладонь из его торопливых пальцев. И затихла в объятиях Мэриэн, то и дело всхлипывая.

— Выслушай меня! Позволь рассказать о Несравненной! — снова горячо заговорил Амарель, не зная, как подступиться к обиженной девочке. И поймал тяжёлый взгляд Мэриэн.

— Не стоит.

— Ты не должна мешать! — рассердился Амарель, поднимаясь на ноги и оказываясь лицом к лицу с Мэриэн. Он впервые стоял так близко, что мог рассмотреть самые мелкие веснушки у неё на носу. Надо признаться, в этих веснушках было что-то непреодолимо притягательное… Тем временем Мэриэн сдула короткую рыжую прядь, упавшую ей на глаза, и ответила кратко и сухо:

— Убью.

— Твой меч там, — опомнившись, Амарель кивнул на забытое оружие и криво усмехнулся.

— А я голыми руками, — Мэриэн склонила голову набок, обманчиво спокойная. – Сверну шею, как цыплёнку.

— Прекратите! — рассердилась Эсфи. — А то… а то я…

Амарель решил, что лучше прервать эту угрозу — какой бы она ни оказалась, наверняка прозвучит жалко.

— Давайте выберемся отсюда, оторвёмся от погони — а я уверен, что за нами пошлют отряд, — а потом… поговорим. Хоро… ладно? — поправился Амарель, опасаясь словом «хорошо» опять вызвать у Эсфи поток слёз.

Мэриэн помолчала, обдумывая его предложение, и кивнула. А Эсфи прерывисто вздохнула, утирая глаза:

— Ладно, ладно.

— Я сначала подумала, что ты хочешь принести Эсфи в жертву, — заявила Мэриэн, выдирая из земли целый пучок травы и передавая его Амарелю. Мэриэн задержалась на берегу реки, обнаружив сладкую, по её словам, «поедай-травку». Эсфи сидела неподалёку, но, судя по её отрешённому виду, разговор взрослых не слушала.

— Как бы я мог тронуть Избранную?! — Амарель от возмущения так взмахнул пучком травы, что комья земли полетели во все стороны. — Она ведь отмечена милостью Кальфандры!

Разговоры о жертвоприношениях Амарелю не были приятны; пусть покойный Фаресар твердил, что жертвами становятся добровольно, но Амарель не захотел бы помочь им в этом деле. Недостойно, неправильно — и всё равно, он ничего не мог с собой поделать.

С малых лет Амарель знал, что, став жрецом, будет вынужден принести хотя бы одну жертву, но сейчас вдруг подумал: привести к Кальфандре девочку — несравненно лучше, это может заменить жертвоприношение. Значит, он на верном пути!

Тем временем Мэриэн, ничуть не смутившись, обронила:

— Если ты про волшебство… Кальфандра здесь ни при чём.

— Ни при чём? — Амарель нахмурился, сунув одну травинку в рот. Она вовсе не показалась ему сладкой.

— Это от рождения, — пояснила Мэриэн. — У нас в Афирилэнд таких людей называют дэйя. А Кальфандре никто не поклоняется, не за что ей нас одаривать, — Мэриэн преспокойно связала собранные стебли длинной травинкой и перевела взгляд на Амареля.

— Ты что-то не то жуёшь. Сорняк сорвал вместо «поедай-травы»? Ну, так и есть, — усмехаясь, заключила она и, поднявшись с корточек, пошла к Эсфи.

Амарель выплюнул сорняк и пару мгновений не мог произнести ни слова. Так бывало, когда негодование переполняло его, потому что походя оскорбили самое святое, что есть на свете. Фаресар учил, что бессмысленно спорить с теми, на кого не снизошла благодать Кальфандры, но Амареля так распирало, что он не сдержался:

— Просто так ничего не бывает! Это дар Кальфандры, она может послать его всякому, и он обязан…

— Ешь в середине, тут слаще, — Мэриэн присела рядом с Эсфи, протянула ей «поедай-траву», и Амарель умолк. Вгляделся в Эсфи. Над чем она размышляла? Уж не прикоснулась ли к ней Кальфандра своим божественным перстом? У него пропало желание спорить с Мэриэн — что она понимала в настоящей вере! Вместо этого Амарель ворчливо поинтересовался:

— А отчего дети рождаются с волшебным даром? У вас-то какое объяснение?

Мэриэн пожала плечами, крутя в руках стебелёк и не торопясь его пробовать.

— Я не знаю. Ты б спросил в храме Четырёх Богов, тебе и ответили бы.

— Четырёх Богов не существует, — уж это Амарель мог сказать с полной уверенностью в своей правоте. — Есть только одна богиня, и не каждому дано уверовать в неё.

Мэриэн поморщилась.

— Все так говорят про своих богов.

— Именно, а истина — одна, — подхватил Амарель, упрямо желая оставить последнее слово за собой.

Мэриэн махнула рукой и ничего не ответила. Амарель и сам не смог бы объяснить, почему его так задевало её неверие, но он поспорил бы ещё, а Мэриэн не хотела. И это оставляло у Амареля зудящее чувство недосказанности.

Эсфи по-прежнему их не слушала. Она отбросила недожёванную траву и капризно спросила:

— Когда пойдём?

— Сейчас и пойдём, — Мэриэн встала, помогла Эсфи подняться, пригладила ей волосы и отряхнула платье.

Не забыть бы спросить у девочки, зачем она называла себя чужим именем — Амарель чуял, что за этим кроется интересная тайна. Жаль, не успел вызнать раньше.

Мэриэн бросила взгляд на реку.

— Тут наверняка есть рыба. Была бы у нас сеть, или, на худой конец, копьё…

— Или волшебная палочка, — Амарель не злился на Мэриэн за то, что она его атаковала, но палочку было жаль. Всё-таки единственное его оружие! Жрецы Кальфандры могли управиться только с пером и чернильницей, или с ножом для жертвоприношений.

— Или палочка, — кивнула Мэриэн. — Не хочешь ещё раз выловить её из реки?

В голосе Мэриэн прозвучала явная насмешка, и Амарель пробурчал, не глядя на неё и чувствуя, как у него запылали щёки:

— Мне эту палочку дал учитель Фаресар.

— Я была уверена, что ты и здесь нас обманул, — и Мэриэн пошла дальше, не оборачиваясь и держа Эсфи за руку.

Следуя за ними, Амарель невольно задумался, остался бы Кебек в живых, если бы он, Амарель, вовремя вмешался и помог. Память, как нарочно, подбрасывала одну картинку за другой. Мысль о том, что всё могло быть иначе, не давала Амарелю покоя до тех пор, пока он не сказал себе, что такова была воля Кальфандры.

«Помни, Рэль, — зазвучал в его ушах голос Фаресара, — нечего нам тревожиться о тех, кто не уверовал». Если бы только учитель был рядом! Мог поддержать… Но всё, что от него осталось — это воспоминания.