Юрики жарко. Он сдвинул на затылок шапку и тяжело дышит.

Ему смешно… Его узенькие серые глаза на чуть скуластом лице делаются еще уже, а на коротком носу собираются морщинки.

— Товарищи-танки, за мной! — стоя на четвереньках, командует Юрики.

Он поднялся на ноги, сделал движение вперед — и снова поскользнулся.

Анни успела схватить его за воротник и, так держа, помогла овладеть высотой.

На самом верху следовавший за командиром танк — рыженькая Мери — шлепнулся на дорожку, грозя сбить всю колонну.

— Держись!.. — протянул ей Юрики свою ногу. Мери изо всей силы вцепилась в валенок. Он легко соскочил с Юрикиной ноги, и Мери, сбивая остальных, скользнула вниз вместе с валенком.

— Едет! — закричал с вершины сосны Тяхтя.

В одну секунду вся детвора понеслась навстречу учителю.

— А я-то… А меня?! Мери, Анни! — кричал Юрики, прыгая на одной ноге. Но его никто не слышал.

Впереди всех мчалась вожатая Анни, а за нею сыпалось все звено.

Среди деревьев показались лошадка и сам учитель.

— Иван Фомич! Здравствуйте! С приездом! — зазвенели ему навстречу ребячьи голоса.

— Здравствуйте, ребята! — заулыбался учитель и остановил лошадь.

Первой подбежала Анни:

— Ну что, приедут на елку?

— Приедут.

— Много?

— Один, зато с собакой Диком…

— Онни Лумимиези?

— Да!

— Почему один? Мало! — теребили учителя ребята.

— Мало?! — возмутился Иван Фомич. — А приглашений у них сколько? Вы думаете, у нас у одних елка?

— Так ведь и пограничников много, — не уступали ребята.

— Не так много. Но ведь кому-либо надо остаться и границу стеречь, — улыбаясь, говорил учитель.

— И в праздники?!

— Да, в такие дни пограничники должны быть особенно бдительны.

— Почему? — округлила свои и без того большие глаза Мери.

— Ну, враг подкрадется к нашей границе, послушает: все поют, танцуют, веселятся… «А не отправились ли в гости к ребятам все пограничники?» — подумает он, и шасть к нам, в Советский Союз…

— Ну, больно много не погуляет, зацапают, — уверенно заявил Тяхтя.

— А вдруг сюда к нам забежит какой-нибудь! — со страхом и тайной надеждой сказал подоспевший Юрики и взглянул на Ивана Фомича.

Учитель подумал.

— Едва ли. Но все бывает… Ребята! А как здоровье Тодди?

— Лучше! — ответили все сразу.

Тодди простудился в тот тяжкий день и серьезно заболел.

Когда он в первый раз после тяжелого бреда открыл глаза, то увидел подле себя дедушку. На табурете, покрытом салфеткой, стояли пузырьки с лекарством, чашка с горячим молоком, лежал градусник, и между всем этим — большой-большой, с детскую голову, апельсин…

— Это тебе от Ивана Фомича. Он сегодня из города привез, — сказал дедушка.

Тодди улыбнулся.

Окно замерзло и сделалось пушистым-пушистым. Тодди взял апельсин, понюхал его и прижал к щеке.

В углу, возле умывальника, Тодди заметил человека в белом халате. Он мыл руки и, весело кивая головой в сторону Тодди, о чем-то шептался с матерью.

— Кто это? — с тревогой спросил Тодди. — Это доктор…

Тодди окинул взглядом доктора, все эти пузырьки, вату, клеенку для компресса, белую, как снег, булку и помрачнел. Он поманил к себе деда пальцем:

— Признайся, старина, честно: моя болезнь вскочила вам в копейку?

Дед молчал.

— Признайся, эти доктора и лекарства раздеть могут бедного человека?!

— Он тебя и раздел, лежать велел смирно и не болтать глупостей.

Тодди заволновался. Дедушка присел к нему на постель.

— Успокойся, твоя болезнь не стоила нам ни одной копейки. В этой стране лечат бесплатно. Лучше скажи спасибо этому доктору. Если бы не он, ты никогда не смог бы подняться и уехать. Ведь ты хочешь уехать из этой страны, не правда ли, Тодди?

— Я?!

В дверь постучали. Мать открыла. В избу вошло человек пять ребят. Еще с порога они крикнули:

— Хау ду ю ду, Тодди?[21]

И с кровати донеслось слабое, как ветерок, но радостное: — Ол райт![22]

После ужина свободные от нарядов бойцы, как всегда, потянулись в Ленинский уголок. Одни принялись за шашки и шахматы. Другие слушали радио, читали и разговаривали.

Небольшая группа расположилась вокруг открытой дверки печи. Один из бойцов длинной кочергой шевелил пламенеющее уголье.

Жаром дышала печь. Но все оставались перед огнем. Выло приятно чувствовать жгучее тепло, сидеть среди своих в чистой светлой комнате и слушать, как от мороза трещат бревенчатые стены дома.

Бойцы любили эти вечерние часы зимой.

Онни не принимал участия в беседе товарищей. Он сосредоточенно думал о чем-то своем и молча глядел в огонь.

Командир отделения Федоров незаметно наблюдал за ним.

— Онни! — позвал Лумимиези веселый Пузыренько. Онни не слышал. Он думал о нарушителе, второй раз ускользнувшем из его рук. Это произошло совсем недавно, уже после выздоровления Онни.

Правда, Дик убил собаку нарушителя.

В подкожном кармане животного, сделанном искусным хирургом, они обнаружили план! Условными знаками на карте были обозначены склады горючего, аэродромы, авиапарки, заводы, работающие на оборону, и расположение войсковых частей.

«Но, может быть, человек унес с собой более секретные сведения?». Эта мысль не давала покоя Онни.

Нет, пока этот человек переходит через границу так легко, как дорожку своего садика, он, Лумимиези, и его служебная собака Дик не имеют права на почет и уважение, которыми окружают их.

«Сегодня же пойду в дозор!» — решил Онни. Пузыренько тихонько толкнул его в бок. Онни вздрогнул.

— Тю, злякався! — удивился Пузыренько и подсел к нему поближе. — Чего-сь ты сумний?[23]

Онни хмуро молчал.

— Що тоби треба? — допытывался веселый товарищ.

— Треба, чтоб ты не приставал ко мне, — ответил Онни.

— Товарищи, чи вы бачилы цього дурня, чи ни? — обиделся Пузыренько. — Его на вись свит прославили и його чертого Дика, а вин…

Веселый Пузыренько любил серьезного, строгого товарища Онни Лумимиези, он хотел походить на него и немного, совсем немного завидовал его славе.

Отправляясь в дозор, Пузыренько со своим напарником радовались дурной погоде: авось, сегодня они будут иметь задержание.

Нарушители всегда пытаются использовать бурю, метель для перехода через границу. Белые халаты почти сливаются с белой крутящейся мглой. Чтоб различить их, надо иметь очень зоркий глаз.

Но и в этот раз Пузыренько и его товарищ возвратились на заставу без нарушителей.

— И куды воны позаховалыся? — недоумевал Пузыренько. — Мабуть, воны чують, що я в дозори, и трусятся? — спрашивал он своего напарника.

Тот удрученно пожимал плечами.

— Не я буду Пузыренько, колы не спиймаю нарушителев…

— Поймаешь — держи крепче, а то убежит! — добродушно хохотали товарищи.

— Ни, вид мене не вбижыть, бо я швыдко бигаю, — уверял всех украинец.

Онни отодвинул стул и пошел к выходу. У самой двери он столкнулся с Андреевым.

— Добрый вечер, товарищи! — поздоровался с бойцами начальник заставы.

— Добрый вечер! — встали и ответили на приветствие бойцы.

— Сидите, отдыхайте, товарищи!

К Андрееву подошел командир отделения Федоров и, косясь одним глазом на стоящего в стороне Онни, вполголоса, неслышно говорил о том, что проводник Онни плохо спит по ночам, задумывается и нервничает.

— Сам замучился и собаку свою извел.

— А мы его сейчас отправим кое-куда, вместе с собакой. Пусть повеселятся, — улыбаясь, сказал Андреев и взглянул на Онни.

Онни встал по всем правилам военной дисциплины.

— Разрешите сказать, товарищ начальник.