Пройдите пешком за сутки тридцать километров по дорогам и бездорожью, умойтесь, поужинайте и ложитесь спать, предварительно выкинув в окно шарлатанские шарики, пилюли и микстуры. Гарантирую десять часов крепчайшего сна под райскую музыку собственного храпа. Даже в том случае, если из вас сделают боксерскую грушу, вы проснетесь лишь для того, чтобы пробормотать: «Нельзя ли повежливее?»

Итак, будем считать, что с бессонницей отныне покончено. Сознавая, что в медицинских кругах начнутся ожесточенные дискуссии, дам некоторые рекомендации. Дозировка ходьбы должна быть строго индивидуальной, в зависимости от причины нервного расстройства. Допустим, писатель страдает бессонницей из-за того, что его обругали в критической статье либо — еще хуже — вообще не упомянули. В этом случае достаточно двадцати километров по пересеченной местности. Неразделенная любовь к издательству излечивается несколькими марш-бросками на тридцать километров, желательно все-таки с последующим авансом. Но если произошло самое страшное — писателя забыли поместить в энциклопедию, — рекомендуется быстрым темпом обойти вокруг земного шара и вымыть ноги комнатной водой с мылом. Короче, опытный врач, пользуясь данной методикой, всегда сумеет определить необходимый для страдающего бессонницей километраж.

Возвращаюсь к своему повествованию. Проснувшись, мы встали, силой стащили вниз сонного Малыша и пошли на озеро. Деревянный мосточек, с которого мы умывались, называется лавинка — нежное, ароматное слово. Умывались с лавинки, сидели на завалинке, где весной была проталинка, — прямо в песню просится. Наслышишься таких слов и поневоле захочешь писать стихи и прочие лирические произведения, охраняемые авторским правом.

У нашего хозяина тракториста Геннадия гостил родственник, ленинградец Анатолий Писарев, спортивного склада высокий и симпатичный парень. Узнав, что влечет нас в Вышегород, он немедленно оседлал свой велосипед. И мы двинулись в путь, нетерпеливо бормоча про себя упоительные строки:

— «У лукоморья дуб зеленый!» — декламировала Травка.

— «Златая цепь на дубе том!» — подхватывал Малыш.

— «Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей», — взволнованно напоминал Анатолий.

— «В темнице там царевна тужит», — скорбел Малыш.

— «А бурый волк ей верно служит», — успокаивал Дмитрий Иванович. — Шевелись, Четверг!

В двух километрах от Вышегорода, за деревней Михалево, находится Пушкин-Камень, которым местные жители гордятся не меньше, чем ленинградцы — Медным Всадником. В двадцатых годах прошлого века в Михалеве жил кишиневский приятель Пушкина и будущий товарищ Лермонтова Николай Иванович Бухаров. Не всякий из людей может похвастаться тем, что дружил с двумя великими поэтами. Правда, местное предание намекает на то, что Пушкин трясся из Михайловского до Михалева не только для того, чтобы насладиться беседой с Бухаровым: у отставного гусара была красавица сестра, а ни один биограф Пушкина еще не обвинил великого поэта в равнодушии к женщинам. Современное пушкиноведение, однако, предполагает, что поэта влекла в Михалево редкостная красота здешних мест — парк, спускавшийся к озеру Локно, коса, которую михалевцы называют лукою, колоссальный дуб «в пять с половиной аршин обхватом», а подле него — вырубленный в камне диван и восемь кресел. Может быть, пушкинисты и правы, но предание чем-то мне симпатичнее.

Как бы то ни было, все сходятся в одном: именно в Михалеве Пушкин написал свое знаменитое вступление к поэме «Руслан и Людмила». И поэтому мы, не останавливаясь, прошли через Вышегород, оказавшийся большим селом, преодолели два километра чудовищной дороги до Михалева и попросили первую встречную девчурку провести нас к Пушкин-Камню. Минут пятнадцать ходу — и тенистая лесная тропа привела нас на опушку. Обгоняя друг друга, мы побежали к залитому солнцем огромному валуну.

В камне было вырублено широкое ложе. Здесь когда-то сидел Пушкин, и камень, кажется, хранил его тепло. Да, он сидел именно здесь, в этом не было сомнений: в отличие от бесчисленных музейных вещиц, которыми якобы пользовался Пушкин, этот камень был подлинный, без подделок. А вот и озеро, метрах в ста направо, и лука, вдающаяся в него, и тридцать витязей прекрасных вот-вот выйдут, чтобы убедиться, что «лес и дол видений полны». Нет только дуба — одни говорят, что его случайно поджег пастух, забывший про свой костер, другие — что дуб срубили в конце прошлого века.

Но поразительной красоты место как будто создано для того, чтобы на вас нахлынуло очарованье и чтобы вы погрузились в волшебные сновиденья. Сдавленные со всех сторон лесистыми холмами, чуть вздрагивают голубые воды большого озера; прозрачное небо обволакивает землю сухим и теплым воздухом; за тридевять земель в звенящей тишине слышно, как отсчитывает годы кукушка... Наверное, вот здесь, метрах в пяти от каменного ложа, стоял дуб, под сенью которого Пушкин слушал сказки ученого кота — «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой».

Удивительно, как человеческий гений одухотворяет природу! Нет, мимо этого места вы все равно не прошли бы равнодушно, но сознание того, что именно оно вдохновило Пушкина на необыкновенные стихи, вдохнуло в этот уголок земли какую-то особую жизнь. Здесь все насыщено видениями, рожденными воображением поэта, — сказочное ощущение, которое с еще большей силой проявляется в Михайловском.

Когда-то к Пушкин-Камню на праздники съезжались колхозники, сюда издалека приходили школьники с цветами и влюбленные. Но нынче, к сожалению, об этой традиции малость подзабыли. И это обстоятельство привело к совершенно неожиданному на первый взгляд явлению: то в одной, то в другой деревне вдруг обнаруживаются старожилы, которые точно знают, что знаменитый дуб возвышался «во-он там, на околице». В округе уже появилось полдесятка лжедубов и два-три лжелукоморья. Михалевцы, конечно, пылко отстаивают историческую правду и поднимают на смех самозванцев, но те не унимаются: им тоже нужен Пушкин, нужны легенды, связанные с его именем, столь любимым на Псковщине.

Но одно дело — бездоказательные утверждения и совсем другое — подлинный Пушкин-Камень, на который не осмеливаются посягать даже самые фанатичные соседи.

— Ну, скажи, — спрашивает местный, — сидел Пушкин на этом камне?

— Сидел, — со вздохом соглашается сосед.

— С него лукоморье видать?

— Видать... — Новый вздох.

— Так где, значит, дуб стоял? — торжествует михалевец.

— У нас, — упрямится сосед.

— Ну зачем Пушкину твой дуб нужен, когда у него был свой? — горячится михалевец. — Совесть у тебя есть?

Упаси вас бог подвергнуть сомнению михалевский дуб — могут побить. Но если вы проявите горячий интерес и евангельскую веру, вам расскажут свою, самую точную версию знаменитых пушкинских строк. Вот она.

Пушкин, конечно, приезжал в Михалево ради красавицы Бухаровой, которую строгий брат держал взаперти под семью замками («в темнице там царевна тужит»). Дед Бухарова, слепой старик, бродил целыми днями, держась за протянутую по парку веревку, и рассказывал посетителям разные интересные истории («и днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом»). Пушкин хотел похитить красавицу, именно которая, а не Наталья Николаевна Гончарова, должна была стать его женой, но жестокий брат разузнал про это и силой увез Пушкина из Михалева («через леса, через моря колдун несет богатыря»). Так что ничего у Пушкина не вышло, и его утверждение: «И я там был, и мед я пил» во второй своей части вызывает у местных жителей недоверие. Они убеждены, что получилось наоборот: «По усам текло, да в рот не попало».

У Пушкин-Камня мы пробыли остаток дня: сварили на костре обед, купались в озере, читали наизусть Пушкина — кто что помнил. А когда собрались уходить, я заметил, что Анатолий помрачнел.

— Расскажу приятелям, что побывал здесь, — признался он, — а они не поверят. Ведь о таком месте никто и не слышал...

Настоящими строками подтверждаю: да, Анатолий Писарев, техник из Ленинграда, является одним из немногих счастливцев, повидавших Пушкин-Камень.