— Атаман ваше письмо читал при мне. А потом стал расспрашивать меня, чем я занимаюсь да как живу. Я сказал, как вы советовали, мол, я друг Чанышева, а живу тем, что понемногу торгую опием. Сказал, что ты, Касымхан, очень беспокоился за меня и судьбу этого пакета. «Ничего, я понимаю: путь опасный,— ответил мне Дутов. — Но ты не бойся. А другу своему скажи, что сейчас ответа я дать не могу, а в скором времени пришлю с надежным человеком...»

Давыдов и Чанышев были удовлетворены сообщением Ходжамьярова. Значит, все идет как надо: скоро явится агент атамана. Кто он такой и с каким заданием явится? Малейшая неосторожность — и... Наконец было решено, что Чанышев встретит агента, как дорогого гостя, и на первое время устроит у себя в доме... Но шли дни, а посланец Дутова не приезжал. Давыдов каждое утро встречал Чанышева вопросительным взглядом, а тот только разводил руками: мол, сам не понимаю, в чем дело.

...Была поздняя ночь, когда Касымхан возвращался домой с работы. Хотя дел оставалось много, но он страшно устал за эти дни и так хотелось выспаться. У ворот дома стоял какой-то человек. Чанышев невольно замедлил шаг.

— Не бойтесь,— тихо сказал незнакомец,— я к вам по делу.

Он подошел к Касымхану и подал руку:

— Здравствуйте.

Чанышев ответил на приветствие и пригласил незнакомца в дом.

— Нет,— ответил тот.— Сначала поговорим здесь.

— Кто вы такой и откуда? — строго спросил Чанышев.

— Едва нашел ваш дом, господин Чанышев. От Или я шел левым берегом Усека и с трудом добрался до дороги из Коктала в Джаркент, а древнюю вашу мечеть не мог найти, пока людей не спросил...

Чанышев понял, кто перед ним, но продолжал слушать, ожидая подтверждения своей догадки.

— Вам письмо от Александра Ильича,— незнакомец вынул из кармана пакет и подал Чанышеву.

— А,— будто только что догадавшись, в чем дело, сказал Касымхан,— так вот вы кто. Как вас зовут?

— Меня-то? — переспросил он и, немного помедлив, ответил: — Нехорошко я, Дмитрий Иванович.

— Ну, кто я, вам должно быть известно.

— Я узнал вас сразу,— сказал Нехорошко, пожимая протянутую руку. — После вашего посещения атамана на другой день рано утром вас и вашего таранчу мне показали в караван-сарае.

— Ах, вот как,— промолвил Касымхан, всем тоном своим выражая и легкую обиду, и понимание необходимости такой предосторожности со стороны атамана. — Ну что ж,— как бы спохватившись, продолжал Чанышев,— идемте в дом. Переночуете у меня, а там решите сами, как вам удобнее. Для домашних — вы мой гость, давний знакомый.

Дома Чанышев прочитал письмо атамана. В нем содержалась просьба устроить Нехорошко и как можно скорее информировать об этом.

Спустя несколько дней Нехорошко был зачислен делопроизводителем в милицию. Чанышев помог ему устроиться с квартирой.

— Ну, Дмитрий Иванович,— сказал Чанышев в один из первых дней после этого,— пора нам подумать и об атамане, он, небось, заждался ответа...

И на этот раз обмен письмами между Касымханом и атаманом прошел удачно. Дутов просил постоянно держать его в курсе дела.

Чанышев пошел к Давыдову. Тот был в кабинете не один: за приставным столиком сидел председатель уездной ЧК Суворов. Чанышев хотел было уйти, но Давыдов задержал его и спокойно спросил:

— Как идут дела с атаманом?

— Неплохо,— ответил Чанышев, — вот вернулся от него Азис с письмом. Читайте.

Письмо Дутова прочитал и Суворов.

— Как видно, атаман считает большой удачей, что Нехорошко устроился в милицию,— высказал Чанышев свое удовлетворение ходом дела. — Думаю, это повышает наши шансы.

— Так-то оно так,— раздумчиво сказал Суворов. — Но теперь у атамана здесь свой глаз. И, очевидно, он не один в Семиречье. Это надо учитывать и быть очень осмотрительным. Надо полагать, в недалеком будущем этот Нехорошко потребует ввести его в курс дела, ну и, естественно, знакомств с другими участниками организации, помимо вас, Чанышев.

— Это верно,— ответил Чанышев. — Мы с товарищем Давыдовым уже познакомили его с двумя «участниками».

— С кем? — спросил Суворов.

— Со связными Ходжамьяровым Махмудом и Ушурбакиевым Азисом,— ответил Касымхан.— Махмуда он знает еще со времени нашей первой поездки к Дутову.

— Это хорошо,— одобрил Суворов,— но этого мало. Надо показать ему хотя бы еще трех-четырех человек...

Долго они в этот день обсуждали меры, которые надо было осуществить, чтобы добиться полного расположения и доверия Дутова к Чанышеву.

— Только так,— подводя итог разговору, сказал Суворов,— мы сможем выполнить решение коллегии Семиреченской облЧК: выманить кровавого атамана из его логова.

В одном из последующих писем к атаману, выполняя указания Давыдова и Суворова, Чанышев писал, что для поднятия духа участников создаваемой по его заданию организации надо бы начать переброску оружия, в частности, пулеметов, так необходимых для успеха дела...

Дутов долгое время отмалчивался, а затем в конце ответного письма как бы между прочим приписал: «Там от вас неподалеку в Чимпандзе стоит мой полковник Янчис, не сможете ли вы подбросить ему две винтовки и револьвер системы «наган»?..

«Однако хитрая лиса этот атаман», — подумал Чанышев и пошел к Давыдову.

Давыдов, прочитав письмо и выслушав мнение Чанышева, долго молчал.

— Придется посылать, а? — обратился он наконец к Чанышеву. — Но непременно возьмите с Янчиса расписку за оружие.

Вопрос о времени поездки Чанышева к Янчису Давыдов оставил открытым. Дело связано с большим риском и надо было посоветоваться с Суворовым. И как только ушел Чанышев, он позвонил Суворову. Ответил секретарь: Суворов выехал в Коктал и пробудет там до завтра.

— Жаль,— сказал Давыдов и положил трубку.

Давыдов встретился с Суворовым спустя двое суток. Пригласили Чанышева и втроем подробно обсудили детали предстоящего дела.

— Ехать лучше вам самому, Чанышев,— сказал Суворов.— Но будьте осторожны: не попасть бы в ловушку...

— В Чимпандзе у меня есть надежные люди,— сказал Касымхан,— и прежде чем встречусь с Янчисом, я буду знать о нем все.

В ночь на другой день Чанышев уехал. С полковником Янчисом он встретился только следующей ночью. Он не пошел на квартиру к полковнику, а пригласил его в туземную избушку, что стояла у дороги на Кульджу.

— Большой привет вам, господин полковник, от Александра Ильича,— сказал Касымхан, здороваясь с Янчисом.

Усадил гостя на почетное место, предложил чаю. Янчис держался настороженно, смотрел по сторонам. Потом спросил:

— Вы и есть тот самый хан Касым, о котором мне говорил генерал? Однако, какой вы расторопный. Атаман еще совсем недавно говорил мне о возможной встрече с вами и вот...

— Просто удачно сложились обстоятельства,— подавая гостю пиалу с чаем, сказал Касымхан,— не всегда так бывает. Подарочек для вас, господин полковник, я взял из нашего запаса...

Пока они беседовали, пили чай, хозяин избушки погрузил коржуны с разобранными винтовками на, лошадь полковника, Чанышев той же ночью отправился домой. Сразу же зашел к Суворову доложить о выполнении операции.

— Поздравляю,— сказал Суворов, выслушав Чанышева.— А вы не очень спешите?

— Я еще не был в отделе,— ответил Касымхан.— А в чем дело?

— Да тут в Лесновке задержали баскунчинского казака Павла Мясоедова. Он, по показаниям свидетелей, ездил в Кульджу за пшеницей, а вернувшись, рассказывал интересные вещи. Давайте послушаем его, а?

— С удовольствием,— согласился Касымхан, — А он не с тем ли обозом приехал, что мне встретился, когда ехал, к Янчису?

— Возможно,— ответил Суворов.— Его задержали только вчера.

Суворов вызвал секретаря и велел привести задержанного.

— Да пропади она пропадом, эта Кульджа, чем я там мог заниматься? — затараторил Мясоедов скороговоркой, характерной для многих семиреченских казаков.— Пашаницу погрузили — и домой, всего и ночевали-то там одну ночь...— Мясоедов долго еще уклонялся от правдивых ответов, но когда ему зачитали показания нескольких свидетелей, рассказал, как дутовцы обрабатывали обозников на измену Родине.