Но не ходить — это значит постоянно ожидать внезапной трагической смерти! Не знать, когда и откуда будет нанесен удар, бояться каждого угла, каждого скрипа двери, каждого шелеста, каждого темного места!

Значит, идти? А зачем? Чего от него может хотеть этот тип, этот хромой Петр? Если Шаротка его увидит, значит, тот себя выдаст. А если так, то разве можно себе представить, что убийца его отпустит живым? Может, будет в маске? При одной мысли о разговоре с человеком в маске пана Анзельма прошила дрожь ужаса и любопытства.

Хемпель тихо закрыл за собой дверь комнаты Болеши. Быстрый и по понятным обстоятельствам поверхностный осмотр не дал результатов. То же самое и в комнате Сосина. В обеих был идеальный порядок: белье, плащи, костюмы, туалетные мелочи, теннисные ракетки. А у Сосина еще и фотоаппарат. И никаких записок, бумаг, словом, ничего, что бы давало повод для подозрений.

Когда журналист шел по коридору по направлению к комнате Веленя и Кушара, он увидел Вечорек, скрывшуюся за поворотом. Значит, осмотр ее комнаты в данную минуту отпадал.

В спальне молодых людей не было такого порядка, как в двух предыдущих. На столике у окна лежала небрежно брошенная щетка, на подоконнике валялась расческа. Одно из полотенец висело на спинке стула, а на другом стуле был оставлен пиджак.

Первое открытие Хемпель сделал, осматривая шкаф. В углу под ворохом грязного белья лежала старая, покрытая пылью рубашка. Когда он развернул ее, в глаза сразу бросились красные пятна.

Хемпель тихо свистнул и какое-то время неподвижно всматривался в найденное «вещественное доказательство».

Дальнейшие поиски ничего нового не дали. Лишь в ящике стола журналист обратил внимание на старую дамскую перчатку с черным мехом внутри. Вся ладонь перчатки была вырезана каким-то острым предметом.

Сначала он хотел бросить ее обратно. Но мысль о том, почему эта странным образом изуродованная вещь находится в комнате мужчин, заставила его засунуть перчатку в карман.

Завернув рубашку в газету, журналист вышел в коридор. Прежде всего надо было спрятать сверток и как можно быстрее увидеться с Броной.

Хемпель как раз хотел свернуть в сторону своей комнаты, когда на лестнице послышались быстрые шаги и вскоре показался Шаротка.

— Что с вами произошло? — удивленно спросил журналист. — Откуда вы бежите?

— Я... Я... — Шаротка задыхался. — Я действительно бежал...

— Но почему? За вами кто-нибудь гнался?

— Не... не... знаю. Может быть...

— Случилось что-то новое? — с интересом спросил Хемпель.

— Да... Там, на мельнице... человек...

— Пойдемте ко мне.

Когда они вошли в комнату, Хемпель сначала убрал в шкаф сверток, а потом выслушал рассказ Шаротки. Вкратце он сводился к следующему.

Пан Анзельм, снедаемый страхом и любопытством, осторожно пробирался к мельнице. Вошел внутрь. Там никого не было. Шаротка увидел лестницу, ведущую на чердак. С замиранием сердца он начал делать первые шаги по ступеням и вдруг заметил в отверстии потолка чьи-то ноги. Он застыл. Ноги дрогнули и исчезли. Тогда нервы пана Анзельма не выдержали, и он бросился бежать без оглядки. А вслед ему раздался зловещий хохот.

— Где это письмо? — спросил журналист.

— Не помню... Кажется, я оставил его у себя в комнате.

— Пойдемте, его надо найти.

Белый прямоугольник, лежащий на полу около камина, сразу привлек внимание Хемпеля. Он нагнулся, взял письмо и внимательно его прочел. Шаротка, совершенно разбитый, опустился на кровать.

— Что за глупые банальности! — Хемпель пожал плечами. — Ведь это просто смешно.

Пан Анзельм возмутился:

— Ничего себе! Этот негодяй спрятался там, чтобы меня убить, а вам смешно!

— Зачем вы вообще туда пошли?

— Потому что сегодня тринадцатое число и пятница, — ответил Шаротка, казалось бы, без всякой связи с предыдущим.

Журналист с удивлением посмотрел на него.

— Ну и что из этого?

— Как бы это вам объяснить? — Шаротка внезапно сообразил, что его слова все равно не будут понятны, и закончил упрямо: — Пошел и все! Я думал, что лучше пойти, чем ждать, пока угроза будет приведена в исполнение.

Хемпель рассмеялся.

— Но это же бессмыслица! Кто мог исполнить угрозу? Какой-то хромой Петр! Вы извините, пан Анзельм, но это все несерьезно.

— Да, да. Вы, конечно, правы. Этот человек, затаившийся на мельнице, — тоже призрак из фарса! А кто-то ведь написал это письмо!

— Это бесспорно. Но только интересно, с какой целью? Если бы вы предупредили меня, то уже сегодня мы могли бы ответить на это, а может, и на много других вопросов. Но ничего не сделаешь, так уж случилось... Тот сделал глупость, написав письмо, а мы, сделав другую, не использовали данного нам шанса.

Шаротка помрачнел.

— Может быть, вы и правы, — виноватым тоном пробормотал пан Анзельм, — но я был под впечатлением письма и угроз этого негодяя...

— Вы позволите, я заберу письмо с собой?

— Пожалуйста.

— Увидимся за ужином, а сейчас я должен вас покинуть.

Шаротка, подавленный и огорченный, ничего не ответил.

Поскольку до ужина оставалось еще немного времени, Хемпель решил немедленно разыскать Брону. Это оказалось не очень трудным делом, так как тот находился в своей комнате, умываясь после работы.

— Когда вы закончите свой туалет, прошу зайти ко мне, — сказал журналист.

Брона перестал вытираться и, опустив полотенце, повернул к нему наполовину мокрое лицо.

— Произошло что-нибудь новое?

— Да. Я расскажу вам у себя.

— Сейчас приду.

Через несколько минут он действительно уже входил в комнату журналиста.

Сначала он внимательно выслушал сообщение о новом приключении Шаротки, а потом осмотрел письмо.

— Совершенный идиотизм, — пробормотал он, складывая лист. — Это послание целиком взято из какой-нибудь «пиратской» повести. Признаюсь, что я ничего не могу понять. Если предыдущие факты еще можно было как-то объяснить, то этот просто абсурден. Кому и зачем понадобился Шаротка? Чего хотел от него автор этого нелепого письма?

Брона подошел к окну и молча уставился вниз. Хемпель видел его седеющую голову и широкие плечи. Одну руку он держал в кармане, а пальцами другой барабанил по подоконнику.

— Вас не удивляет одна характерная черта всех этих случаев? — спросил он наконец, не оборачиваясь.

Хемпель минуту размышлял.

— Нет. — Ему было интересно, что Брона имеет в виду.

— А именно то, что все они в большей или меньшей степени связаны с личностью Шаротки.

Журналист ничего не ответил. Это замечание его не убедило.

— Вы осмотрели комнаты? — Брона прервал молчание.

— Да.

— Ну и?..

Хемпель вынул из кармана ключ, открыл шкаф и подал Броне пакет.

Брона долго всматривался в рубашку и в покрывавшие ее пятна.

— У кого? — спросил он.

— Лежала в углу шкафа в комнате Веленя и Кушара. Кроме того, в ящике стола я нашел еще вот эту перчатку. Я забрал ее потому, что она изрезана каким-то странным образом. Ну и сам факт, что эта зимняя вещь оказалась в комнате в такую пору, мне показался непонятным.

— Правильно.

— Вы довольны?

— Конечно. Два предмета и письмо — это уже много. Может быть, даже больше, чем мне нужно для проверки моих предположений.

— А когда вы в этом убедитесь?

— В самое ближайшее время. Благодарю за помощь.

Хемпель взглянул на часы и повернулся к дверям.

— Пора на ужин. Вы идете?

Брона немного подумал.

— Нет, — сказал он, — на ужине я не буду. Скажите, что у меня разболелся зуб. Вы меня встретили, когда я шел в город к зубному врачу.

— Так поздно?

— Зубная боль хорошо способствует приливу энергии. Есть много случаев, когда больные будили дантистов даже ночью.

— Это правильно. — Хемпель улыбнулся. — Правдоподобно. А на самом деле?

— На самом деле я буду проверять правильность моих предположений.