— На какой день взорвали объект, после того, как были туда заброшены? — спрашивал Фишер спокойно, флегматично, но глаза его были пронзающе устремлены на Копицу.

— На какой?.. Значит, так, переночевали у «хозяина» и на другую ночь…

— Уточним: забросили вас двадцать второго, мост взорвали двадцать третьего, так?

— На второй день?.. Нет, что-то не то. Я ж еще забыл сказать, что мы за один день не добрались до объекта, пришлось переночевать в лесу, тогда значит, взорвали мост двадцать четвертого. Даже, если точно, то не двадцать четвертого, а двадцать пятого, потому что это было уже во втором часу. Помню еще, когда мы удирали, я на часы посмотрел. Но, господин майор, вы как-то странно меня спрашиваете, вроде мне не верите. Я думал, вы мне спасибо скажете.

— Спасибо. У вас есть вопросы, Козорог?

— Есть. Скажите, Копица, мог еще кто-нибудь из вашей группы уцелеть?

— Там такое было… Но, думаю, что мог, если нырнул куда-нибудь, как я.

— И вы не попытались искать?

— Я же сказал, там такое было, испугался — и дай бог ноги.

— Вы свободны, Копица. Явитесь ко мне через час, и на бумаге — подробный рапорт.

Когда Копица, бросив на Романа короткий взгляд и слегка подморгнув, ушел, Фишер долго и хмуро ходил по комнате; Роман, решив, что он здесь больше не нужен, спросил разрешения быть свободным: у Копицы всего один час и с ним необходимо было увидеться. В самом деле задание выполнено, мост через Дон взорван, а диверсионная группа разгромлена, или все это липа? И сообщение в газете тоже липа? И знает ли об этом сообщении Копица? Фишер, видно, в чем-то сомневается, будет ловить на противоречиях. Надо ввести Васю в курс дела. Малейшая неточность — и тогда худо.

— Как вам понравилась его сказка? — вдруг спросил Фишер, остро глядя ему в глаза.

— Не понял, мой шеф, — сказал Роман, выдерживая колючий взгляд и внутренне холодея: точно, Фишер в чем-то сомневается. — Вы говорите о Копице? — Тянул он время, чтобы как-то лучше сориентироваться и собраться с мыслями.

— О вашем Копица, — все так же не отводя глаз сказал Фишер.

— Вы хотите сказать, о нашем Копице, потому что я никак не могу присваивать только себе подготовку Копицы к таким смелым действиям. Но почему — сказка? Все точно так, как сообщалось в советской газете.

— А может, это как раз и есть плехо, что все точно?

— Опять не понял, мой шеф.

— Вы еще много не понимайт, Козорог, вам надо еще много учиться, учиться. Смерш бывает отшень хитрый. — Фишер все еще не отводил глаза.

— Начинаю кое-что соображать, — сказал Роман. — Вы полагаете, что никакого взрыва не было, и что Копица… Как же теперь, мой шеф? Вы же при мне показывали газету господину оберсту, и он вас еще поблагодарил.

— Я не сказал, что мост не взорван, это вы сейчас сказаль. — Фишер отошел к столу и сел на стул. — У вас плохой память, Козорог. В газете сообщалось, что вся группа уничтожена.

— Ах вот что вас беспокоит, понял. Но это еще ничего не значит, мой шеф. Они просто Копицу не видели. Если, конечно, верить ему. Но как же нам теперь с ним быть? Может, взять под наблюдение?

Фишер переложил на столе какие-то бумаги и сказал:

— Напишите мне представление на Копица. Он должен быть отмечен, это важно для его завтрашний день. Вы свободны, Козорог.

Роман нервничал: он снова «выбился из графика», а с Ириной надо было увидеться незамедлительно, и он решил сам сходить в Шибаево. На этот раз Фишер дал ему мотоцикл с коляской: он был в хорошем расположении духа. Только вчера они с Романом возвратились из поездки по власовским лагерям, завербовали восемь человек. Это одно. Второе, кажется, улеглись его сомнения и насчет Копицы. Дело в том, что из-за линии фронта возвратился опытный, давно зарекомендовавший себя агент Бурчик, доставил какие-то чрезвычайно важные сведения о расположении советских частей и, между прочим, косвенно подтвердил донесение Копицы о том, что, действительно, их диверсионная группа задание выполнила. В присутствии Романа рассказывал Фишеру: «Наша братва там наделала переполоху, взорвали мост через Дон, на дорогах образовалась такая пробка — страх и ужас, как в сорок первом, жаль, наши (немцев он иначе не называл) прохлопали, а то можно было бы устроить гроб с музыкой, а у моего радиста батареи сели, не могли сделать наводку. Господин майор, в квадрат девять надо доставить батареи, он будет ждать». Бурчик не вызывал никаких сомнений, он принадлежал немцам со всеми потрохами, все знали, что он за изнасилование был судим советским военным трибуналом, ушел из штрафного батальона и перебежал к немцам, а некоторое время спустя, в сорок втором, когда фашистам удалось частично прорвать фронт, к ним попали документы трибунала, и Бурчик стал «героем». Считался он асом разведки, уже несколько раз забрасывался за линию фронта и каждый раз удачно возвращался назад. В лагере он был на особом положении, отмечен наградой, никому не подчинялся, одному лишь Фишеру. Зная, как доверительно относится к Бурчику Фишер, Роман решил этим воспользоваться и нейтрализовать Копицу. «Надеюсь, мой шеф, вы теперь успокоились насчет Копицы?» — «Копица зачислен в список особо отличившихся, и я не понималь, о чем вы говорите». — «Простите, значит, я вас не понял, мой шеф. Разрешите отлучиться? Боюсь, что она, стерва… Ну, раз не мне, так и никому».

Роман заскочил в казино, купил бутылку шнапса и укатил на мотоцикле.

При въезде в деревню встретил его знакомый полицай, но не стал даже останавливать, отдал честь и помахал рукой. У колодца Роман увидел Ирину, она несла ведро с водой. Он сбавил газ, улыбнулся ей и проехал мимо.

— Рома! — закричала она. — Куда ты, Рома! Подожди!

— Потом! — Повернул он голову. — Будь дома, я заеду! — Погрозил кулаком.

У избы полиции его встретил начальник.

— А, господин капитан… виноват, майор… господин майор к нам пожаловали? — улыбаясь на все зубы, сказал он, по-прежнему чуточку заикаясь — М-милости прошу к нашему шалашу.

— Здравия желаю, господин начальник. Вот, заехал выпить мировую, — сказал Роман, входя в прокуренную махоркой комнату и ставя на стол бутылку: он решил, что лучше всего будет как-то «подружиться» с этим царьком волостного масштаба, а то еще устроит какую-нибудь пакость ему или Ирине. — Вот только закусить…

— Не беспокойтесь, господин майор, это мы в айн момент сообразим. Васютин! — В дверь тут же заглянул полицай с винтовкой наперевес. — Отставить глупости! Организуй нам с господином майором з-закусон.

— Что прикажете?

— Ты что, дурак, не соображаешь?.. У деда Крюкова, по-моему, есть еще квашеная капуста, а у старухи Быковой, слышал, курка кудахтала. Не сдохнет старая ведьма, — И — живо!

Минут через десять на столе уже лежала горка соленых огурцов, на сковородке глазела желтками яичница. Выпили на брудершафт, и сразу же стали вроде бы закадычными друзьями.

— Живете тут, как у бога за пазухой, — сказал Роман.

— З-за п-пазухой?.. Э-э, ошибаешься, Роман. — Помахал пальцем начальник полиции. — Тут что ни есть, как на переднем крае. Вчера наших двоих…

— Что ты говоришь?.. Прямо тут?

— Нет. Гонялись за «Батей», может, слышал про такого? Вот зверь! То, как в воду, а то налетит, как черт. А ты говоришь — «за пазухой». Тут и спать-то приходится вполглаза. Ты мне вот что лучше скажи, когда вы их уже за Урал?.. Ты ж в разведке, ты все должен знать.

— Тихо! Кто тебе сказал, что я в разведке?

— Ну, ты хоть мне не заливай, майор, ты ж мне друг.

— Я — в добровольной русской освободительной армии генерала Власова, разве тебе не ясно, господин начальник полиции? — жестко сказал Роман, постукивая пальцами по столешнице и вприщур глядя на начальника полиции. — Заруби это себе на носу. Майор Фишер не любит пустого трёпа.

— Виноват, все п-понял, господин майор, все понял. Но ты понимаешь, пока вы их не загоните за Урал, не дадут нам покоя тут всякие «бати».