— Дёрни за нитку — вылетит конфетка.

Она дёрнула, а вместо конфеты из хлопушки вылетел целый сноп разноцветных бумажек. Бумажки обсыпали Аню с ног до головы. Она стала ужасно красивая. Всё равно как артистка на сцене. Ей бы так и ходить весь утренник, а Аня обиделась, стала отряхиваться и сердито сказала мне:

— Вот противная Мошка!

Я, конечно, на неё тоже обиделся. Хоть фамилия моя и Мошкин, но на мошку я совсем не похож. Мошки все маленькие, чёрненькие. А я для своих лет самого нормального роста. На уроке физкультуры я стою пятым с левого фланга. Это не так уж плохо, если учесть, что я моложе многих моих одноклассников, так как пошёл в школу, когда мне ещё семи не было. Волосы у меня опять же светлые, а лицо круглое, и на нём никогда не бывает веснушек. А у Ани, чуть зима начнёт таять, — весь нос в крапинках. Кстати, нос у меня тоже не какая-то еле заметная кнопка, а прямой и ровный, так что, прежде чем называть меня Мошкой, надо думать!

Вот и всё наше звено.

— Не звено, а настоящий винегрет! — сказал как-то Павлик.

А всё потому, что отряд разбит у нас на звенья по рядам, а не по интересам. Если бы были звенья по интересам, тогда Принц-Федька не был бы в моём звене. Впрочем, тогда бы Принц ни в каком звене не был. Ведь он ничем не интересуется.

В перемену я ещё раз обдумал, как нам поступить, а потом сказал Павлику:

— Давай позовём в Дом культуры всё наше звено и будем действовать сообща.

Павлик взвесил моё предложение и предупредил:

— Зови всех, кроме девчонок. Всё-таки разговор у нас будет мужской.

Я согласился. Мало ли что может случиться. Вдруг мы подерёмся? А что будут делать тогда девчонки? Визжать! Кому это нужно?

Наконец прозвенел звонок с последнего урока. Мы взяли портфели и направились к дверям. Но не тут-то было. В класс вошла отрядная вожатая Лида Паевская. Она тряхнула пышной причёской и торжественно объявила:

— Ребята, у меня новость. Из совета отряда по состоянию здоровья выбыла одна девочка и вместо неё выбрали меня. — Лида прищурила свои зелёные глаза, задрала к самому потолку утиный нос и важно добавила: — Очень может быть, что теперь из-за большой нагрузки я не смогу работать с вами.

Мы с Павликом переглянулись и чуть было не засмеялись от радости. Очень хорошо, что Лида больше не будет у нас вожатой. Потому что она всё равно с нами не работала. Прибежит в класс перед самым праздником, когда мы уже подготовились к нему с Ираидой Кондратьевной, посмотрит, что у нас получилось, и начнёт старшему вожатому хвастать:

— Приходите к нам в гости. У нас чудесный сбор будет.

Меня это ужасно сердило. А после того как я посоветовался с Лидой насчёт Принца-Федьки, я в ней окончательно разочаровался. Было это как раз в тот день, когда Принц кукарекал на уроке. Я подошёл к Лиде и спросил:

— Как нам повлиять на Батова, чтоб он взял я за ум?

Знаете, что она мне ответила?

— Я, — говорит, — о таком скверном мальчишке даже слушать ничего не хочу. Пусть сначала исправится, потом и поговорим.

Ловко отделалась! Мне как раз и нужно было узнать, как его исправить. А когда он исправится, я об этом и спрашивать не буду.

Ни в чём нам Лида не помогала. Очень хорошо, если она уйдёт от нас. Только бы не передумала. Я не выдержал и спросил:

— Это ещё только «может быть» или ты уйдёшь от нас наверняка?

Лида почувствовала, что я радуюсь, и вспылила:

— Не дерзи, Мошкин! Даже Ираида Кондратьевна жалуется, что ты грубишь.

Я так и раскрыл рот от удивления. Уж кому-кому, а Ираиде Кондратьевне я никогда не грубил. За все четыре года ни разу. Но я не стал спорить с Лидой. Ей лучше не возражать. Возразишь, а потом сам же пожалеешь. Она даже на моё молчание рассердилась и сказала девчонкам:

— Мне просто жаль нового вожатого. Мошкин ему все нервы испортит.

Девчонки тотчас повскакали с мест, окружили Лиду и наперебой затрещали:

— Как же мы будем без тебя сборы проводить?

— Может быть, ты всё-таки останешься?

— Ах-ах!

— Ох-ох!

Особенно надрывались Нина Фролова и Марина Козарезова. Они прямо из кожи лезли. Мне стало смешно смотреть на них. Я толкнул Павлика в бок, и мы оба засмеялись.

— Чего вы? — спросила нас Аня Полозова.

А мне будто смешинка в рот попала. Я подмигнул Павлику и засмеялся ещё громче. Лида решила, что мы смеёмся над ней, и тут же навредила нам:

— Мошкин и Хохолков, — строго сказала она, — поручаю вам от имени совета дружины съездить в Краеведческий музей и привезти стенд, который нам дают для дружинной стенгазеты.

В другой раз я не стал бы спорить. Съездил бы с Павликом за стендом, и всё. Но сегодня нам во что бы то ни стало нужно было помешать Федьке осуществить его план. Я вскочил из-за парты и сказал:

— Мы не можем. Сегодня у нас есть одно важное дело.

— Мы не редколлегия, чего мы за стендом поедем! — добавил Павлик с места.

Лида прищурилась. Она всегда так делала, когда начинала сердиться.

— Какое же у вас дело? — повысила голос вожатая.

Не могли же мы при Батове сказать, что задумали. Пришлось ответить уклончиво, но со значением:

— Это тайна.

Лида ужасно разозлилась.

— Если вы не привезёте стенд, я буду вынуждена обсудить ваше поведение на совете дружины. Так и знайте! — грозно произнесла она и, окружённая девчонками, вышла из класса.

— Ребята, не уходите. Надо поговорить, — сказал я мальчишкам своего звена. А когда мы остались в классе одни, спросил: — Как же быть? Идти нам с Павликом в Дом культуры или ехать в музей за стендом?

— Пусть сама за стендом едет, — решительно высказался Павлик.

— Небось это ей поручили, — поддержал его Юрик Беляков.

— Нашла дураков! Своё на нас взваливает! — закричали Командировочный Витька и Борька-Кочевник.

А Димка Астахов сморщился, как трухлявый гриб, и ядовито сказал:

— Мошкин совета дружины испугался.

— Ничего Петька не испугался. Просто он не всегда правильно шевелит мозгами, — заступился за меня Павлик и крикнул мне: — Неужели ты не понимаешь: стенд мы можем привезти и завтра, а Батова застанем в кино только сегодня. Соображать надо!

Это я, конечно, понимал. И чтобы доказать Димке и Павлику, что я никого не испугался и разбираюсь во всём не хуже их, я сказал:

— Правильно! Если мы не остановим Федьку сегодня, в другой раз он ещё хуже что-нибудь выкинет.

— Может, даже кого-нибудь на улице оберёт, — ввернул Димка.

Я вышел из-за парты и сказал твёрдым голосом:

— Операцию «Спасение Принца» назначаю на шестнадцать ноль-ноль. Встречаемся у крайней правой колонны Дома культуры.

В назначенное время к Дому культуры не пришли только двое: Юрик Беляков и Димка Астахов.

— У Юрика репетиция. Драмкружок ко Дню Советской Армии пьесу готовит, — сказал Командировочный Витька и похвастался: — Я им буду помогать декорацию делать.

— А Димка небось мороза испугался. Сидит дома в тепле и придумывает, как бы ему завтра выкрутиться, — потирая варежкой красную щёку, засмеялся Борька-Кочевник.

Мороз в самом деле был крепкий. Мы не стали ждать Димку и вошли в коридор между входными дверьми и фойе.

У дверей фойе стояла молоденькая контролёрша. Принц и его свита, должно быть, ещё не пришли. В фойе их не было видно.

— Ребята, вы в кино? — спросила нас контролёрша. — Тогда проходите.

— Не знаем ещё, идти или нет, — неопределённо протянул Павлик, — картина, говорят, плохая.

— Картина очень весёлая, — сказала контролёрша, — советую посмотреть.

Я хотел спросить у неё, не проходил ли Федька. Вдруг он уже сидит в буфете и пьёт фруктовую воду за чужой счёт? Но тут открылась входная дверь, и в морозном облаке появилась Федькина свита. За ней вошёл Принц-Федька, а за ним ещё три незнакомых мальчика. Самый последний, круглощёкий, в лыжном берете, наверное, и был профессорский сынок. Федька добродушно подмигнул нам и подошёл к контролёрше.