Не каждому охота в небе болтаться. Один высоты панически с колыбели боится, потому что от энергичности в теле вываливался из зыбки без надёжного парашюта, а пелёнку можно назвать средством спасения, но с большой натяжкой. Другого человека в небо никакими калачами не заманить. Неважно на высоте себя чувствует по причине качки, а когда болтанка, тогда внутри начинается путч, а точно, если сказать, что мутит человека со всеми вытекающими из этого последствиями. А есть и такие землетопчущие, что ничего не боятся. Пусть к горлу подкатывает тошнота, пусть на лбу холодный пот стекает ручьём по вискам. Летят. И птицы им братья.

Пусть хоть сто раз говорят, что рождённый поползать, летать не станет, пусть думают, что в деревне живут маленькие ограниченные товарищи, которых с некоторых пор обзываю обидно и пренебрежительно — чудиками, но они ошибаются. Наш Пётр Баранов своё дело знает. Если чего захотел, то извините, подвиньтесь, добьётся положительного решения. Он даже книгу прочитал «Тень стрекозы» и восхитился героем повести Евгения Геннадьевича Гущина. Он давно переписывается с теми, кто давно окрылатился, встал на крыло. Ночами не спит в летней кухне. Сшивает ткань, добытую с большими усилиями в таком месте, что и рассказывать неудобно.

Полетел и наш Баранов. Не сразу, но полетел. Сначала очень низко. Потом повыше взлетел. Освоился с управлением. Над нашей деревней кружок сделал, помахал дочке Ниночке и всем нам. Так стало радостно за земляка, такая гордость раздула наши груди. Свой парень по небу шастает. Может, через год в космос чесанёт, если захочет почему-то. Вот он, каков Пётр Баранов. Добился своего. Хотя от жены было увечье. Она его за деньги, потраченные на строительство летающего аппарата, отдубасила мокрыми штанами по самому центру лица.

Чтобы никому не мешать, Пётр взлетает с беговой дорожки, что на стадионе асфальтировали пять лет назад. Это чтобы рёвом моторчика не пугать коров, что в стадо собирают селяне для культурного отдыха животных. Такой санаторий у них. Ночуют дома, а травку едят за деревней у пруда. Трёх соседских пацанов Баранов покатал на самолётике. А из желающих большая очередь выстроилась.

Однажды случилось вот что. Собрался Пётр с дочкой фотокарточки напечатать. Занавесили окошко в бане, развели, что нужно развести, чтобы карточки выделывать в растворах. Нечаянно сронили бутылку с проявителем с полка и вздохнули горько. Без проявителя, сами знаете, ничего не проявится на фотобумаге. Закрепляться будет, но чтобы проявится, не проявится. Не в чём проявлять. Понятно, что и закреплять нечего, коли, ещё не проявилось. Огорчились Барановы фотолюбители, но не очень. Оптимисты они высшей пробы. Надежда была, что у Михалыча, колхозного художника должен быть сухой проявитель. Оказалось, что ни сухого, ни мокрого нет химиката, так как он всё истратил накануне, когда оформлял Доску почёта сельских граждан и гражданок. Помчался Баранов в школу, в кружок фотоискусства, но потому как в школе работали только группы продлённого дня, а кружки по причине каникул бездействовали, то и проявитель где-то лежал под замком, и добыть его не представлялось возможности. У других бывших и действующих фотолюбителей был самогон, брага, минеральная вода, квас и компот, а вот чего другого нужного проявляющего не находилось. Так и говорили, что есть всякий проявитель, кроме фотографического.

Решил Баранов слетать в райцентр к пареньку, что в газете фотки делает, он должен дать стакан проявителя или химикатов навесить на поллитровку. Пётр вытащил из курятника мотодельтаплан, очистил некоторые куриные излишества с крыла, налил свежего бензина и прямо с дороги, от ворот и воткнулся в небо. Принялся его рвать на куски, лопастями и головой в лыжной шапке бодать.

Ждут его дети на пороге бани. Выключили увеличитель, фонарь красный убрали с полка, чтобы не расколоть стекло дефицитное. Отца нет. Час прошёл. Дети устали на жаре томиться, пошли в летнюю кухню чего-нибудь похлебать ложками и потыкать вилками. Что мама сготовила им для еды, то они и начали кушать. А сами прислушивались — не гудит ли папа с неба мотором.

Лишь к вечеру заявился Баранов к своей семье, но без аппарата, на молоковозе. Рассказал о своём происшествии мне, сжимая все кулаки от негодования и нервности. Перед Берёзовкой, знаете, есть такое небольшое болото, поросшее редкими камышиными. Когда пролетал над этим болотом, то спавшие после встречи с природой городские охотники, приехавшие на открытие сезона за месяц раньше, проснулись. С пьяных глаз, не понимая, что это грохочет вверху, схватили стволы. Возможно, приняли самолётик за утку или за кондора, а может быть, только испугались. Были бы они совсем трезвые, то уж естественно, прощай и прости аппарат летательный. А то слегка в крылья попадали. В самые концы. Пётр им невесело так стал кричать сверху, чтобы они дурьи дети перестали бабахать по живому человеку, полетевшему за проявителем в редакцию местной газеты. Охотники стали вмиг трезветь и пугаться голоса с неба. Они ружья побросали в камыши, а сами в мох зарылись с собаками, рюкзаками, палаткой и недовыпитой водкой.

Баранов немного не долетел до райцентра. Дробинкой важный топливный шнурок пересекло пополам. Как ни пытался конструктор планировать на своём самолётике, но всё ж воздушные потоки его не поддержали, и пришлось ему садиться на лугу возле плотины, где люди корейской национальности лук и капусту для горожан успешно доводят до созревания.

Овощеводы Петю приняли хорошо, накормили арбузами и корейской редькой и предложили опрыскать сверху поля химикатами от капустной тли и луковой жужелицы. Баранов дал согласие, и его отвезли капустоведы и редькознатцы в редакцию. У ребят было много разных химикатов, которые они использовали для быстрого роста овощей, а вот для проявителей карточных у них не было ничего подходящего. Они даже показали свои запасы, перечислили названия, но компонентов для составления проявителя, уверенно говорили, никогда не привозят на поля. Потому что от метола или гидрохинона капуста не станет быстро округляться и даже арбузы не покраснеют к июлю. Они и не пробовали поливать огурцы кальцинированной содой или бромистым калием, потому что у них был отработанный годами свой проверенный метод использования химикатов.

Понял Баранов, что летать по воздуху — опасно, хотя и денежно. Решил сделать какой-нибудь колёсомобиль, чтобы можно и по дорогам ездить, где не лежат охотники с ружьями и бутылками. Сделает. Не сомневайтесь. Наморщит свой конопатый лобик, задышит глубоко носиком и начнёт рисовать. А дочь принесёт свои фломастеры и примется раскрашивать молдинги и бамперы. Вот и всё. Через год поедет по лужам, по колдобинам, через сугробы. Он такой. Никто ему планы не утверждает, сметы не проверяет, он сам себе министр автостроения, генеральный конструктор, директор испытательной лаборатории, а главное — изобретатель и сборщик. Значит, ничего не унесёт в карманах, не будет гнать брак. У себя редко кто ворует. Проверено на практике. Если не верите, то попробуйте украсть у себя из холодильника кусок мыла или стиральный порошок. Не хочется. О чём я и докладываю вам.

Федя Быханов, живший в детском и школьном возрасте в посёлке Кирпичики, а вчера уехал в Бийск — это город недалеко от Барнаула, по причине семейной, в устной форме поведал мне много случаев из своей молодой памяти. Он и сам отлично пишет, но это не его тема. Федя всё больше интересуется исторической фантастикой и стихотворения с любовью слагает лирические. Вот и подарил мне этот сюжет к самому дню рождения. За что ему спасибо.

У бабушки Зои (по известным причинам не буду указывать фамилии персонажей, так что извините) внук был. Большой внук. Взрослый. Брился мальчик самостоятельно и даже носил брюки с ремнём. Бабушка и внучок жили в разных деревнях. Не стану измерять расстояние, но остановок три или четыре будет, если ехать на троллейбусе или в трамвайном вагоне. Встречались они не часто, но и нередко. Регулярно, можно сказать. Не то, чтобы Игорёк свою бабушку обожал до глубины души и постоянно заботился о старушке, а всё же любил приезжать на мопеде к любимому человеку. Привык с детства. К кому ему направить свой мопедик? Отец по бору ходит, деревья охраняет от пожаров, порубателей и попилителей. Мама работает в санатории в детском. И на обед нет времени. Всё отдаёт детям. Будто бы они ей роднее Игорька. Милая добрая бабушка и пирожками с грибами и угостит, сказку расскажет о мальчике Бздунчике и уставший малец скажет ласково бабке: