Приближался Новый год. Галина задерживалась на работе. Карманных телефонов тогда не было. Я следил за Дымкой. Как только заволновался, сказал собравшимся, что она зашла в магазин. Мне верить не захотели. Вот котик кинулся к входной двери. Я сказал, что через две минуты Галина войдёт в подъезд. Дымка не подвёл. Его интуиция или телепатия сработали на «отлично». Все удивились моему прогнозу. Показал на Дымку, который тёрся о ноги, вошедшей хозяйки. Вот кто настоящий друг.

Увидели дети в огороде большой подсолнух, и так им захотелось его сорвать, что они долго смотрели на него, раздумывая, какими должны быть вкусными семечки. Когда Вера и Оксана шагнули к ограде, Лена сказала строго:

– Девочки, этот огород не наш?

– Нет, не наш, – одновременно сказали Вера и Оксана.

– Что нам «петерь» делать? – спросила Оксана.

– Пойдём домой, и спросим у мамы. Разрешит нам сходить в огород и сорвать подсолнух, – сказала Лена.

– …Нет, – сказала мама. – Вы опять потопчите огурцы, поломаете помидоры и натворите ещё много чего. Лучше я сама принесу вам подсолнухи, и щелкайте, сколько вам будет нужно…

– Мама, это не мы сломали. Мы же аккуратно, – сказали близнецы Вера и Оксана.

– Всегда ходим только по дорожкам. Ничего никто не ломает, – заверила Лена.

Мама не поверила. Дети обиделись. Мама запретила идти в огород. А они не ломали и не топтали. Это сделал кто-то другой, не они.

– Нет, нет. В огород я вас не пущу. Всё перетопчите и переломаете. Посидите во дворе, поиграйте в песочнице, а я скоро приду, только зайду к тёте Гале.

– Мы не будем сидеть, – сказала грустно Оксана. – Потому что мы всегда ходим по дорожкам.

– Мы очень аккуратные. – Сказала Вера обиженно.

– Тогда дома играйте, – сказала мама и ушла.

Дети хотели играть, но не игралось. Они вспоминали мамины слова. Она им опять не поверила. А это не они наступили на огуречную плеть, не они задели помидорный куст. Это Дашка прыгала за бабочкой и натворила нехорошее.

– Давайте уедем, – предложила Лена. – Раз мама нам не верит.

Она видела, что папа моет мотоцикл. У двери гаража стояла канистра, в которую он набирал бензин на заправочной станции. Значит, папа залил в бак топливо. Можно ехать хоть до самого большого города, где живёт бабушка.

– Мы навсегда уедем! – воскликнули Вера и Оксана.

– Возьмите в сумку печенье, которое мама пекла утром, налейте в бутылку компот. Не забудьте кружки, а я пока буду писать. – Лена начала трудную работу. Ей предстояло написать письмо маме, чтобы знала, что дети уехали – навсегда – до самого ужина. Они все обиделись, так как мама им не верит, считает, что это они испортили помидорный куст. Они его не портили. Это всё сделала Дашка.

Дети рассказали папе о своей обиде. Он согласился отправиться в далёкое путешествие. И они поехали, куда глаза глядят. Глаза глядели в бор, чтобы искупаться в озере. Справа от дороги увидели странные кусты, на которых росли продолговатые бордовые ягоды. Мотоцикл остановился, не капризничая. Это заводиться он не любит. Всякие обиды в бору сразу забываются. Давно и всем известно. А если много кустов с ягодами, то и подавно. Никто не будет обижаться.

– …Давайте, маме нарвём ягод, – предложила Лена. Близнецы не стали возражать, допили компот, что оставался в кружках, принялись за работу. Папа достал из багажника небольшое ведёрко.

Вера и Оксана забывали, что нужно ещё и в кружку положить ягодку-другую.

– Я не понимаю, – сказала Лена строгим голосом, заглянув в кружки девочек. – Вера и Оксана, не забывайте хоть немного маме рвать. Где она может попробовать таких сладких ягод? Я у бабушке ела в прошлом году много разных ягод, но такие не попадали. Попадала ирга, малина, смородина, клубника…

– И крыжовник! – Дружно подсказали девочки.

– Я одну кружку высыпала в ведро и вторую скоро наберу.

– Мы рвём, – сказала Оксана, стоя у большого куста.

– Мы рвём, рвём, – сказала Вера.

Мама была дома. Мыла огурцы, морковку и помидоры. На столе спокойно лежали два больших подсолнушных колеса. Лена внесла почти полное ведёрко сладких ягод. Мама посмотрела и побледнела.

– Вы это ели? – спросила у девочек.

– Ели, ели. И тебе нарвали, – сказала Вера.

– Вкусно, – сказала Оксана и зажмурилась, показывая, какая это удивительно-сладкая ягода. – Попробуй, мама.

– У кого болит живот? У кого болит голова? – Спросила мама и посмотрела сначала на Веру, потом на Оксану, потрогала лоб у Лены. – А ты куда смотрел? Это же волчьи ягоды!

Дети заглянули в ведёрко, ожидая увидеть в нём страшное, но Лена взяла ягодку…

– Брось! – Вскрикнула мама.

– Это не волчьи ягоды, – сказал папа.

– Как это не волчьи? Самые настоящие!!! Вы отравились. Вызывай «скорую». Взрослый человек, а стоит, улыбается. Ложитесь и не шевелитесь, – приказала мама.

– Мы теперь будем выть, как волки, – сказала Оксана и тоненько завыла: – у-у-у-у.

– Как правдишние волки, – сказала Вера и громко загудела: у-у-у-у.

– Прекратите! – приказала мама. – У кого болит живот?

Живот не собирался болеть ни у кого. Дети лежали на диване и щелкали семечки. Мама рассматривала ягоды и приговаривала:

– Вот наказание моё. Чего смеёшься? Плакать нужно. Меня ещё захотел отравить этим зельем. Мама хотела выбросить всю ягоду в мусорное ведро, но передумала и пошла с ним к соседке.

– Вкусные эти волчьи ягоды, – сказала Вера.

– Завтра нужно ещё поехать и нарвать на варенье, – сказала Лена. – Мало сегодня нарвали.

– Нам поменьше не надо. Нам надо побольше, – сказала Оксана. – Маме покажем, как эти ягоды волчьи красиво растут.

Пришла мама. Она смущённо улыбалась.

– Это серебрянка. Серебристая смородина. Какая-то подозрительная. Испугалась чего-то я. Такой ягоды не видела ещё. У нас, её и не было в тайге. – Мама, когда была маленькая, ходила в лес по ягоды, но там, где она жила, не росла смородина серебристая.

– Мама, мама, завтра поедем ещё с нами, – сказала Вера.

– Станем из неё варить сладкое варенье, – предложила Лена.

– С меня достаточно и сегодня.

– Ты только попробуй. Она хоть и волчья, а всеравно сладкая, – Оксана крепко зажмурилась, чтобы мама поверила, насколько вкусной оказалась ягода.

Барбос жил под высоким крыльцом. Когда дети начинали играть, старался спрятаться, так как знал, что его могут запрячь в коляску или привязать к ошейнику санки. А Саша мог вспрыгнуть ему на спину и кричать разные слова, изображая конника. Он был обыкновенной лайкой, но в последние годы на охоту ходил без удовольствия, так как вся его юность прошла под музыку ружейных выстрелов. Прошла давно.

Когда семья отплывала на покос, в деревянной лодке мало свободного места. Пёс мчался за моторкой по берегу, срезая крутые речные петли. Он не знал, зачем ему это нужно, но бежал по мокрой острой осоке, ориентируясь на звук двигателя.

Падала тишина. Барбос ждал выстрелов. Если мотор не работает, значит, неподалёку появились утки. Торопился. Слушал шум ветра в вершинах сосен. Поскуливая, сидел на берегу, видя, как хозяин поводит стволом «вертикалки». Нырок высовывал из воды нос, раздавался выстрел. Барбос бросался в речку, на глади которой отражались деревья и кусты, росшие по берегам.

Ему нужно быть рядом с хозяином, с другом, с которым мёрз у костра, делил добычу на охоте. Хозяин его любил, и он платил ему тем же, доставая убитых или раненых уток и гусей из ледяной воды. Когда во дворе появился маленький Саша, которого женщина водила за руку по огородику, он понял, что свою любовь нужно поделить еще и на детёныша, который не умеет добывать пищу, а только падает и скулит.

Иногда этот мальчуган лез к висящим косам под крышей, тогда Барбос придвигался к малышу и своим хвостом вызывал его на игру. Маленький человек отвлекался от опасных орудий и начинал обнимать его чёрную шею с белыми пятнами. Когда по улице посёлка Половинкино шло редкое рогатое стадо, мальчик старался выбраться из калитки, чтобы посмотреть, кто это так густо ревёт. Барбос вставал у него на пути и приглашал поиграть. Малыш трепал его за большие уши, прижимался гладким лицом к его лохматой морде. Барбос терпел. Ждал, что малыша заберут от раскрытой калитки, и он не попадёт под копыта.