- Фройка собирайся, и быстро. Тебя вызывает Градоначальник, - редактор угрожающе и вопросительно посмотрел на молодого журналиста отдела происшествий. Вид у начинающего литератора был печальный. Потёртый пиджак висел на тощей фигуре, как на кривой вешалке, полосатая рубашка не первой свежести и щеголеватый галстук-бабочка с желтовато-белой жемчужиной в центре, выглядела несуразно и совсем не гармонировала с его остальным гардеробом.
- И в таком виде ты пойдешь к генерал-губернатору?
- Так я и не понял. Мне идти к градоначальнику или генерал-губернатору?
- Там разберёшься. Депеша от градоначальника, а в ней сказано, чтобы ты, Эфраим Брук, - растягивая его имя и фамилию, сказал редактор, - явился самолично по поводу публикации за исчезнувшего ребёнка. Город будоражит, начальство сердится, газету закроют из-за скандала. Что сотворила твоя публикация.
- А сколько вы заработали на этом скандале!? - Фройка-Эфраим был прав и редактор это хорошо понимал, - газета раскупалась, как горячие пирожки и Вы допечатывали тираж.
- Да, это хорошо. У нас ещё такого трам-тара-рама не было отродясь. Но если закроют газету?
- Не закроют. Может ещё и наградят Вас медалью за службу Отечеству?
- Было бы неплохо получить медаль, утереть морду этим… Ладно, иди. Там видно будет. Фройка, найди мне в архиве статью «К русскому обществу», где первыми стоят подписи Арсеньева, Короленко, Горького, почитать мне её и освежить в памяти. Вдруг понадобится в работе.
Редактора успокаивала публикация в его газете против черносотенного гвалта, статьи в поддержку справедливости и правопорядка. Он внимательно вчитывался в текст, принесенной Фройкой статьи. Крупными буквами написано:
К РУССКОМУ ОБЩЕСТВУ
По поводу кровавого навета на евреев
Во имя справедливости, во имя разума и человеколюбия (Навроцкий с удовольствием отметил, что эту фразу он указал и в своём – одесском воззвании), мы поднимаем голос против новой вспышки фанатизма и темной неправды.
Исстари идет вековечная борьба человечности, зовущей к свободе, равноправию и братству людей, с проповедью рабства, вражды и разделения. И в наше время, - как это бывало всегда, - те самые люди, которые стоят за бесправие собственного народа, всего настойчивее будят в нем дух вероисповедной вражды и пламенной ненависти. Не уважая ни народного мнения, ни народных прав, готовые подавить их самыми суровыми мерами, - они льстят народным предрассудкам, раздувают суеверие и упорно зовут к насилиям над иноплеменными соотечественниками.
По поводу еще не расследованного убийства в Киеве мальчика Ющинского в народ опять кинута лживая сказка об употреблении евреями христианской крови. Это – давно известный прием старого изуверства. (В первые века после Рождества Христова языческие жрецы обвиняли христиан в том, будто они причащаются кровью и телом народно убиенного языческого младенца. Так объясняли они таинство евхаристии). Вот когда родилась эта темная и злая легенда. Первая кровь, которая пролилась из-за нее по пристрастным приговорам римских судей и под ударами темной языческой толпы, - была кровь христиан. И первые же опровергли ее отцы и учителя христианской церкви. «Стыдитесь, - писал святой мученик Иустин в обращении своем к римскому сенату, - стыдитесь приписывать такие преступления людям, которые к ним не причастны. Перестаньте! Образумьтесь!»
«Где же у вас доказательства?...- спрашивал с негодованием другой учитель церкви Тертуллиан, – одна молва. Но свойства молвы известны всем… Она почти всегда ложна… Она и жива только ложью… Кто же верит молве?»
Теперь лживость молвы, обвинявшей первых христиан, ясна как день. Но изобретенная ненавистью, подхваченная тёмным невежеством, нелепая выдумка не умерла. Она стала орудием вражды и раздора даже в среде самих христиан. Доходило до того, что в некоторых местах католическое большинство кидало такое же обвинение в лютеран, большинство лютеран клеймило им католиков.
Но всего более страдало от этой выдумки еврейское племя, рассеянное среди других народов. Вызванные ею погромы проложили кровавый след в темной истории средних веков. Во все времена случались порой убийства, перед целями которых власти останавливались в недоумении. В местах с еврейским населением все такие преступления тотчас же объяснялись обрядовым употреблением крови. Пробуждалось темное суеверие, влияло на показания свидетелей, лишало судей спокойствия и беспристрастия, вызывало судебные ошибки и погромы…
Часто истина все-таки раскрывалась, хотя и слишком поздно. Тогда наиболее разумных и справедливых людей охватывали негодование и стыд. Многие папы, духовные и светские правители клеймили злое суеверие и раз навсегда запрещали властям придавать расследованию убийств вероисповедное значение. У нас такой указ был издан 6-го марта 1817 г. императором Александром 1. В 1870 г. греческий патриарх Григорий тоже осудил легенду об употреблении евреями христианской крови, назвав ее «внушающим отвращение предрассудком нетвердых в вере людей». Но указы тлеют в архивах, а суеверия живучи. И вот снова, даже с трибуны Государственной Думы, распускают старую ложь, угрожающую насилием и погромами.
В этой лжи звучит та самая злоба, которая некогда кидала темную языческую толпу на первых последователей христианского учения. Еще недавно в Китае та же сказка об
употреблении детской крови, пущенная китайскими жрецами против миссионеров, стоила жизни сотням местных христиан и европейцев. Всегда за нею следовали темные и преступные страсти, всегда она стремилась ослепить и затуманить толпу и извратить правосудие…
И всегда с нею боролось чувство любви и правды. Не к одному римскому сенату были обращены слова христианского писателя, мученика Иустина, который в свое время боролся с тем же суеверием.
«Стыдитесь, стыдитесь приписывать такое преступление людям, которые к тому непричастны. перестаньте, образумьтесь!»
Мы присоединяем свои голоса к голосу христианского писателя, звучавшему из глубины веков призывом к любви и разуму.
Бойтесь сеющих ложь. Не верьте мрачной неправде, которая много раз уже обагрилась кровью, убивала одних, других покрывала грехом и позором!..»
Обращение «К русскому обществу» подписали:
выдающиеся писатели – К. К. Арсеньев, В. Г. Короленко, М. Горький, А. И. Куприн, Ф. Батюшков, Скиталец (Петров), Д. В. Стасов, В. Д. Набоков, Н. В. Некрасов, В. Тихонов, А. К. Серафимович, Ф. Сологуб, Алексей Толстой, Сергеев-Ценский, Ал. Блок, Ал. Бенуа; члены Государственного Совета – Загоскин, Озеров, Гримм, Стахович; знаменитые граждане России – Градовский, Мережковский, Гиппиус, Вяч. Иванов, академики – Вернадский, Фаминцин, профессора, ученые, общественные и церковные деятели – еще 193 подписи».
Навроцкий прочёл до конца статью, ему особенно было приятно, среди подписей был и одессит - Николай Левитский.
«Следовало бы напечатать это воззвание в нашей газете, - подумал Василий Васильевич, - для газеты слишком большой материал. Выпущу-ка я листовку – приложение». Так оно и было – к сроку и к месту в пику антисемитам и всем бандитам.
Правые монархические газеты в один голос орали, что «когда стало известно про пропажу мальчика, да ещё перед еврейской Пасхой, сразу же установили факт ритуального убийства». Не взирая на то, что киевское дело Бейлиса провалилось, не уставали шуметь, что не стоит уравнивать евреев в правах с остальными гражданами страны. Вновь переписывали из киевской антисемитской газеты «Русское знамя» строки: «Пусть Россия бережётся еврейского равноправия пуще огня, меча и открытого вражеского нашествия. Наши слюнявые либералы, по-видимому, не понимают, с какой ничтожной человеческой породой в лице евреев они имеют дело. Правительство обязано признать евреев народом столь же опасным для жизни человечества, сколько опасны волки, скорпионы, гадюки, пауки ядовитые и прочая тварь, подлежащая истреблению за своё хищничество по отношению к людям, и уничтожение которых поощряется законом… Жидов надо поставить искусственно в такие условия, чтобы они постепенно вымерли. Вот в чём состоит нынешняя обязанность российского правительства…». Этих черносотенцев совсем не смущало переписывать осужденные всем миром гонения на евреев по делу Менделя Бейлиса.