Акулина добросовестно работала в доме Мовшовича, была аккуратной, исполнительной и послушной девушкой. В доме Мовшовича она научилась понимать идиш, немного говорила сама, но очень стеснялась вступать в разговоры на идиш с домочадцами и соседями. Она не плохо умела обращаться с деньгами, которые ей давала хозяйка и всегда полностью, до копейки, рассчитывалась после покупок на базаре, в лавках. Акулина часто ходила за покупками вместе с хозяйкой, неся корзины с покупками с базара домой.

    Как-то в разговоре с Маковским в Одессе тот спросил, нет ли у его честного и порядочного компаньона по зерну – Мовшовича, на примете в их краях приличной домработницы. Чтобы угодить своему благодетелю, который всегда по божеской цене, лучше, чем многие на одесском рынке зерна, забирал у него зерно и всегда точно рассчитывался сполна. Не было ни одного случая, чтобы Маковский его подводил. Мовшович с радостью рекомендовал ему Акулину, не сказав, что она служит в его собственном доме. Маковский, как очень приличный человек, никогда не согласился бы взять у своего знакомого его же домработницу.

    Поговорили о цене и других условиях найма домработницы и через неделю Мовшович привёз Акулину в Одессу прямо в дом Маковских.

    Первые дни Акулина была в шоке, она не могла привыкнуть к большому шумному городу, её пугали трамваи, шум и выкрики лихачей с их возгласами: «Постор-р-р-онись! Ану, посторонись! Не видите, кто несётся по булыжной мостовой. Это же лихачи Мотьки Гречаного», хотя часто это были не лошади, а клячи, еле тянувшие кабриолет.

    Но прошло не больше недели, ну, две-три, и Акулина обвыклась, хорошо запоминала дорогу в магазин, молочную Малаховского на Дерибасовской, мясной на Греческой, бакалею Дубинина на Дерибасовской, дорогу на «Новый базар».

    Теперь многим хозяйкам, живущим в центре города, ближе к Оперному театру, не нужно было тратиться на извозчика, чтобы добраться до Привоза. Новый базар был тут, рядом, под боком. Идешь себе через Городской сад, по Садовой и тут тебе сразу базарное изобилие. Всё понятно, всё рационально. Конечно, тягаться с Привозом Новый не мог. На Привозе – шум, гам, масса народу и все кричат, торгуются. Куля на Привоз ездила только с хозяйкой.

    Был, правда, один неприятный случай. Поехала Акулина как-то трамваем номер один на Привоз, хозяйка приболела и не могла поехать за покупками. И надо было такому случиться. У неё вытащили из сумки маленький кошелёчек с деньгами. Подрезали сумку и стащили деньги вместе с кошельком. Узнала она об этом только на базаре, когда собиралась расплачиваться за покупку. Акулина впала в панику. У неё даже не было денег на трамвай, чтобы доехать домой и она пешком шла почти через весь город. Пришла она домой ни жива ни мертва. С большим трудом хозяйка вытащила из неё о том, что случилось. Акулина взмолилась: - Не выгоняйте меня. Я расплачусь. Не платите мне два месяца денег. Я отработаю.

    Она берегла каждую копейку, ничего себе не покупала, передавала с односельчанами, а то и с самим Мовшовичем, деньги домой, в семью. Это был единственный источник  их существования. Деньги были небольшие, но всё же давали возможность как-то прожить больной матери с четырьмя мал-мал меньше.

    Хозяйка простила ей эту потерю, но наказала внимательно относиться к деньгам и вещам. В Одессе  много  жулья, скорого на руку, чтобы поживиться там, где плохо лежит.

     Так проходили годы. Акулина верой и правдой служила Маковским. В семье была благодатная обстановка, росли дети, старший - Илья, гимназист старших классов, и младшая – Софья, тоже училась на каких-то курсах. Сара, как хозяйка дома, научила Акулину читать и подсовывала ей разные простые книжки про жизнь, любовь и страдания. Акулина внимательно их читала, вначале по складам, потом сноровистее, близко принимала к сердцу события, о которых писалось в книжках. Часто обливалась слезами над прочитанным.

    При каждой встрече с Мовшовичем, Маковский благодарил его за чудесную девушку – Акулину. Она стала как членом семьи. Хотя никогда не позволяла себе садиться за хозяйский стол, а её часто приглашали присоединиться к ним за трапезой.

    Сара не могла найти себе места. Как это её верный муж сидит в кутузке по сумасбродному обвинению. Она не могла представить, что её муж, никогда не причинивший никакого вреда не то что человеку, а и любой козявке, червячку – и похитить маленького мальчика, чтобы его кровь пустить в мацу. Какой-то дикий абсурд. Евреи вообще никакой крови не употребляют в пищу. Это запрещено религией. Она сама всегда кошеровала  мясо, удаляя из него малейшие признаки оставшейся крови, выжаривала мясо в жарком до черноты, чтобы, не дай Б-г, не осталось и намёка на кровь. А тут – ребёнок.

    В каком-то оцепенении Сара проводила дни. Сидела неподвижно в кресле и тупо смотрела в одну точку. И мыслей никаких не было. Ела, пила, ложилась спать только при настойчивом требовании Акулины.

 Домработница тоже ходила сама не своя. Она прислушивалась к разговорам на улице, на базаре, в магазинах, куда она регулярно ходила за покупками. Дети ни в чём не виноваты, их надо было кормить, постирать, приготовить в гимназию.

    Дети жили как бы своей бурной жизнью. Куля не могла понять, зачем к Илье начали заходить гимназисты, запираться в его комнате и громко кричать. Разобрать суть их разговоров, бесед, часто доходящих до скандалов, когда кто-то из них выбегал из комнаты в разгорячённом виде, убегал из дома, громко хлопнув дверью, аж стёкла дребезжали на веранде.

    Илья всегда безупречно одетый, наделён врожденным изяществом. Красивые правильные черты лица, делали его очень похожим на красивую девушку, делая моложе его 16 лет. В гимназии его прозвали «Королева Марго». Он не обижался на кличку.

    Софочка никого домой не приводила, но в последнее время уходила из дома и часами не появлялась.

    И всё же Акулина в суматохе юношеских криков поняла, что тело пропавшего мальчика до сих пор не нашли. Подавая как-то утром завтрак в комнату хозяйки, Куля невзначай сказала:

 - Может сходить к ворожбихе. Погадает, где Вафа?

 - О чём ты? – переспросила Сара.

 - Я говорю, може пойтить к гадалке. Она найдет пропавшего мальчонку? Что-то делать надобно.

 - Сходим, Акулина. Разузнай, где её найти.

    Сара не представляла себе, где найти хорошую гадалку. Она никогда не прибегала к гаданию, считала это простым надувательством. И всё же ухватилась за эту соломинку.

    Мадам Поручик жила в Малом переулке, совсем не далеко от их дома. В парадном подъезде, несколько ступенек вверх, в бель этаже на двери красовалась внушительных размеров медная табличка, на которой чётко обозначено:

    Большая тяга у одесситов была к заграничному, особенно,  к французскому.

    Рядом с табличкой висела фарфоровая ручка звонка. Акулина подёргала за ручку. В глубине квартиры раздался мелодичный звонок колокольчика. Дверь мгновенно приоткрылась, как будто под дверью стояли и ждали их звонка. На пороге появилась миловидная молодая девушка в строгом тёмном платье. Провела их в просторную комнату, залу, заставленную старинной громоздкой мебелью. По стенам развешены портреты знатных людей в золочёных рамах. То ли родственников, то ли каких-то других. Сара, а тем более, Акулина не имела понятия, кто был на тех картинах. Над большим круглым столом низко нависал  большой шелковый розовый абажур, кисти которого спускались близко к столу. Керосиновая лампа давала малый свет и в комнате была полутьма. В залу вошла невысокого роста полная женщина в чёрном платье до пола, рукава закрывали руки, свисая широкими обшлагами ниже кистей, волосы убраны в кублык с чёрным кокошником.

 - Я вас слушаю, милые дамы? – тихим голосом произнесла ворожиха.

 - Мы к вам за помощью, - нерешительно произнесла Акулина. Сара сидела в глубоком кресле и безучастно взирала на происходящее.