-  А вы говорите мало, – вздохнул Вильям Яковлевич.

 - Это - что! На Рождество или в дни парадных обедов, как например, в день празднования основания клуба, у нас готовят сразу четыре кухмейстера и с каждым не меньше двух подмастерьев,  не считая прочего обслуживающего персонала. Лакеев и официантов –  человек сорок. Шутка ли, качественно обслужить четыреста человек членов клуба и гостей! На Масленицу на отдельной плите блины пекут всю неделю два специально нанятых для этого дела повара. Так верите, они ночами тесто квасят и целыми днями потом стоят у плиты. Пекут  так много, что к концу недели у них  ноги пухнут!

 Вошёл лакей, поклонился гостям и что-то зашептал на ухо Шаблыкину.

 - Пусть войдёт, – сказал ему  старшина. – Господа, приехал Куликов.

 Вошёл худощавый мужчина средних лет, с удивительно лошадиной головой, жилистой шеей и непомерно длинными руками. Серый сюртук смотрелся на нём, как попона.

 - Ну, что скажете, Савва Никитич, - бросились к нему старшины. – Как наш больной?

 Доктор сначала беззвучно задвигал большим кадыком, потом, со звуком проглотил что-то несуществующее и произнёс:

 - Господин Поливанов скончался под утро вторым ударом. Смерть зафиксирована мною и домашним врачом Алексея Алексеевича. Я его срочно вызвал посреди ночи, когда больному стало хуже.

 «Ай да Елена Васильевна!» - опять подумал Ипатов.

 - Вот это да! – ахнул князь.

 - Святые угодники, помогите! – закрестился Сокольский.

 Шаблыкин открыл рот, чтобы что-то сказать, но только махнул рукой.

 - Скажите, - обратился Собакин к Куликову: – вы уверены, что господин Поливанов умер своей смертью?

 - Всё показывает на удар, – вздохнул Савва Никитич. – Будет  вскрытие  и тогда  можно будет с достоверностью назвать причину смерти.

 - Посуду, на которой Поливанов вчера ужинал, вымыли? – без надежды спросил Вильям Яковлевич.

 Шаблыкин развёл руками:

 - Кто ж, знал?

 - Позвольте, если они сами собой, то есть по своему нездоровью, умерли, то злодейства не было?  Куда же кольцо подевалось? – воскликнул граф.

 - Вот именно, – закивал доктор. – Алексей Алексеевич несколько раз, до своего окончательного забытья, указывал на палец и что-то пытался сказать, но уж очень невразумительно. Это его очень беспокоило.

 - Ему бы на преступника указать, а не на палец, – буркнул Сокольский. – Заварилась каша – теперь  расхлёбывай!

  - Нет, – мотнул лошадиной головой Куликов, –  о преступнике он ничего не говорил. У него речь была сильно нарушена.

 - Может он кольцо просто уронил, когда ему плохо стало? Может надо, как следует, поискать на столе или под столом, – подал голос Ипатов.

 Сокольский махнул рукой.

 - Исползали и перетрясли всю комнату, молодой человек. Я собственноручно вёл осмотр. Даже землю из двух больших кадок с цветами велел просеять. Ничего.

 - Господи, Твоя Сила! – воскликнул Шаблыкин – Что делать-то, вразуми!

 - Да, дело пренеприятное.  Дойдёт до губернатора… - удручённо промолвил Сокольский.

 - О чём вы, Александр Львович! – вскричал Брюмер. - Не его опасайтесь, он нас поймёт. Слухи проклятущие поползут  дальше, в северную столицу,  нам на посрамленье – вот что страшно. Это вам не фунт изюму: «В Английском воруют». Только и придётся  тогда на Бога уповать да на его императорское высочество Сергея Александровича , чтобы он, по-родственному, всё государю доложил.

 - Может быть, имеет смысл поискать кольцо у господина Поливанова дома? А вдруг он, по забывчивости и вследствие нездоровья,  в тот день забыл его одеть? – опять спросил Ипатов.

 - Можно, конечно, и поискать, – с досадой ответил князь. – Но, как я уже говорил, Алексей Алексеевич за всё время владения кольцом,  ни разу не снял его с руки. Я за это ручаюсь: он  сам мне об этом неоднократно говорил.

 - А потом, господин Поливанов неспроста указывал на свой палец. Видно было, что он  беспокоится о пропавшем алмазе – добавил доктор.

 Повисла гнетущая тишина. Первым встрепенулся Шаблыкин.

 - Вильям Яковлевич, теперь вся надежда на вас. Помогите разобраться в этой чертовщине. Гибнет репутация лучшего клуба России, –  вскричал он.

  Собакин тут же ответил:

 - Я рад помочь, дорогой Пётр Иванович, но, давайте не будем торопиться. Сначала дождёмся официального заключения причин смерти. В случае, если судебная медицина подтвердит диагноз господ врачей, а «Чёрное сердце» так и не будет найдено, я возьмусь за это дело. Если же установят, что господина Поливанова убили, то - это уже дело полиции. 

 - Слава тебе, Господи! – выдохнул Шаблыкин. – Я теперь хоть усну спокойно.

 Но вместо того, чтобы отправиться на боковую, старшина опять налил себе изрядную стопку водки. У него был такой вид, будто неприятная история с предполагаемой кражей или того хуже – убийством, благополучно закончилась и сдана на вечные времена в архив непогрешимого Английского клуба.

   - Раз уж мы здесь, я бы со своими помощниками, с вашего позволения, осмотрел место происшествия да заодно и весь клуб. И, пожалуйста, дайте нам провожатого, да посмекалистей, чтобы мог вразумительно объяснить, что будет непонятно.

 - Конечно-конечно. Всё покажем и расскажем, если это надо, – закивал Шаблыкин и обратился к Сокольскому: - Уж не самому ли вам, Александр Львович, произвести обход? Клуб вы знаете, как свои пять пальцев, да и сору из избы будет меньше вынесено, а?

 Сокольский кивнул и, обернувшись к гостям, предложил:

 - Давайте спустимся вниз и начнём осмотр с первого этажа, так сказать, с парада.

 Клуб впечатлял уже от дверей. На всём лежал отпечаток основательности, комфорта и солидной роскоши. Зеленоватый вестибюль и тот был о шести колоннах, которые двумя рядами предваряли  парадную мраморную лестницу на второй этаж. Впечатляла швейцарская и вместительный гардероб. Куда ни глянь – по всем углам  стояли кадки с редкими южными деревьями, а между ними живописными  столбами торчали  лакеи, одетые в ливреи, чулки и башмаки с пряжками служителей Двора императора Александра I. Всё это великолепие множилось в больших настенных зеркалах. По задней стороне первого этажа вдоль всего здания тянулся на две стороны длинный коридор с хозяйственными помещениями клуба. В подвале размещался большой винный погреб и кладовые. Прямо напротив парадного входа небольшой коридор выводил посетителей  на летнюю веранду и в большой парк.

 Несмотря на раннее для клуба время, повсюду кипела работа, везде хлопотала прислуга, шустро  выполняя свои обязанности.

 - Сколько у вас здесь всего входов-выходов? – поинтересовался Собакин.

 - Считайте сами, – отозвался старшина, – выйти из клуба можно с парадного входа, из двух флигелей, из дальних ворот парка, с хозяйственного двора.

 - Я вижу, что и со второго этажа по внешним лестницам можно спуститься прямо в парк?

 - Можно, – подтвердил Сокольский. – В здании клуба есть и внутренние и  внешние боковые лестницы. Это очень удобно для обслуживающего персонала: они не снуют туда-сюда на виду у гостей: обслужили, подали, что просят и убрались с глаз долой по боковому проходу. Удобно. По нашему уставу, как вы знаете, к нам в клуб нет доступа, так сказать, лучшей половине человечества, кроме одного дня: венчания на царство очередного императора России, когда по приезде его в Москву, в клубе устраивается грандиозный завтрак и чай для всей императорской семьи и Двора. В другие дни: ни-ни.  Но, в течение года во время больших торжеств, чествований и праздничных приёмов, мы приглашаем известных актёров, певцов, цыганский хор и прочие таланты выступить перед членами клуба и гостями. Тут уж без женского пола – никуда. В  таких случаях мы используем внешние боковые лестницы, по которым артисток проводят прямо наверх, в парадные залы, минуя все клубные помещения. В летнее время, как сейчас, этими проходами пользуются и члены клуба, чтобы быстрее спуститься прямо в парк.