«Голицын говорил мне и другим, что он требует десять миллионов, — вспоминал Джеймсон. — Он заявил, что НАТО не способна защитить себя от советского проникновения. Единственный способ защитить НАТО — создать специальную службу безопасности, которой он мог бы руководить, по существу не отчитываясь ни перед кем. За это он и требовал такую сумму — 10 миллионов долларов. Деньги должны были обеспечить его независимый контроль за этим делом»[22].

Согласно заявлению Пита Бэгли, руководителя контрразведки в советском отделе, в конце концов было принято решение передать Голицына Джеймсу Энглтону, начальнику контрразведки ЦРУ. «Джим получил Голицына приблизительно в октябре 1962 года, как раз когда я пришел в этот отдел, — вспоминал Бэгли. — Требования Голицына превышали мои возможности. Он хотел встретиться с президентом. Полагаю, мы могли бы привлечь Джека Кеннеди, но у него были другие дела. В конце концов Голицына передали сотрудникам контрразведки. И это опять-таки потому, что все его заявления были о проникновении не только в Соединенных Штатах, но и в Англии, Франции, Норвегии. А контрразведка отвечала за связь и взаимодействие с этими службами».

Именно поиск «крота», который, как предполагалось, копал внутри самого ЦРУ, стал основным занятием (более подходящим словом здесь было бы слово «одержимость») Джеймса Энглтона. Голицына допрашивали интенсивно в течение нескольких месяцев. По мере того как расследование принимало все более широкие масштабы и не ограничивалось только Питером Карлоу, включая буквально несколько десятков подозреваемых, спрос на сотрудников Энглтона и управления безопасности был огромен. К 1964 году Энглтон понял, что ему необходимо увеличить штат только для того, чтобы справиться с «голицынскими сериалами», как он называл разбухающие после показаний досье человека из КГБ.

Энглтон привлек Ньютона Майлера, бывшего в то время резидентом ЦРУ в Эфиопии, для помощи в руководстве охотой за «кротами». Его уже не первый раз привлекали к работе с Энглтоном: с 1958 по 1960 год он работал на контрразведку, занимаясь советской контрразведкой.

Высокий (шесть футов один дюйм), на вид грубоватый человек со сдержанными манерами, «Скотти» Майлер имел резкие тонкие черты лица окружного шерифа или полицейского, что было весьма обманчиво, поскольку на деле это был гораздо более глубокомысленный человек, чем могло показаться по его грубо скроенной внешности. Сын упаковщика мясных продуктов из Мэйсон-сити (штат Айова), Майлер во время второй мировой войны проходит обучение по программе V-12 ВМС в Дартмуте и в 1946 году заканчивает учебу, получив степень по экономике. Он поступает на службу в УСС, которое направляет его в Китай. Когда в 1947 году конгресс принял решение о создании ЦРУ, Майлер перешел туда. В течение тринадцати лет он работал оперативным сотрудником за границей — в Японии, Таиланде и на Филиппинах.

Энглтон, отозвав Майлера из Аддис-Абебы, назначает его заместителем начальника «специальных расследований» — эвфемизм, который Энглтон присвоил охоте на «кротов». Работу вело подразделение контрразведки, известное как группа специальных расследований[23]. «Хотя термин «специальные расследования» включает другие конкретно не оговоренные особо секретные дела, — сказал Майлер, — основное дело, которые мы делали, — выявляли случги проникновения. Это была наша главная задача».

К 1990 году, спустя много лет после ухода в отставку, «Скотти» Майлер жил в Плейситасе (штат Нью-Мексико) в доме, который они с женой построили в отдаленном районе холмистой, засушливой местности к северу от Альбукерке. С тех пор он долго пытался забыть охоту на «кротов». Но когда его разыскали, он охотно рассказывал о ней и о характере контрразведки. Во время разговора он все время курил.

Действительно ли правда, что Голицын пытался идентифицировать «крота» по одной букве алфавита? Майлер по привычке глубоко затянулся, прежде чем дать ответ, некоторое время молчал, глядя вдаль, затем произнес: «Да. Он сказал, что имя этого человека начиналось на букву, К»».

«Но Голицын привел и другие подробности, — продолжал Майлер. — Он сказал, «Саша» работал сначала в Берлине, но также и в Западной Германии, и в других местах Западной Европы. Он не знал, был ли «Саша» вольнонаемным сотрудником ЦРУ или кадровым офицером. Он также заявил, что внедренный агент был русского или славянского происхождения[24]. Он привел данные об операциях, которые были провалены. Поэтому мы начали с изучения досье, с того, кто, чем и когда занимался, подбирая отдельные части головоломки».

Но Голицын, по словам Майлера, не ограничивался намеками на неуловимого «Сашу». Он также представил другие данные в подтверждение того, что ЦРУ, возможно, пригрело «крота». Голицын рассказал ЦРУ о поездке в 1957 году в Соединенные Штаты В. М. Ковшука, начальника отдела КГБ, работавшего по американскому посольству[25].

Голицын заявил, что Ковшук мог приехать только для встречи с высокопоставленным агентом, внедренным в правительство Соединенных Штатов, возможно, в ЦРУ. Голицын смог бы узнать Ковшука на фотографии. Проверив по своим архивам, ФБР подтвердило, что Владислав Михайлович Ковшук под именем Владимира Михайловича Комарова действительно работал в советском посольстве в Вашингтоне в течение десяти месяцев до осени 1957 года[26]. Более того, Голицын предупреждал, что КГБ, зная, что он перешел на сторону Запада и что ему известно о задании Ковшука в Америке, попытается отвлечь внимание ЦРУ от истинной цели его визита.

Могла показаться вероятной возможность существования каких-то других причин для объяснения этой поездки в Америку загадочного В. М. Ковшука. Как специалист по руководству операциями против американцев, он, возможно, хотел, например, просто поездить по Соединенным Штатам, чтобы расширить свои знания об этой стране, которая была объектом его деятельности. Назначение в Вашингтон было привлекательным и по другим очевидным причинам. Даже для должностного лица КГБ высокого ранга поездка на Запад была своего рода встряской, шансом вырваться из давящей атмосферы Москвы и посмотреть мир и приобрести предметы роскоши, которых не было в Советском Союзе.

Но для сотрудников контрразведки ЦРУ, подогреваемых Голицыным, эта поездка Ковшука приобрела намного более подозрительный характер. В конце концов она могла означать наличие «крота». Эту возможность нельзя было игнорировать. Для тренированного контрразведывательного ума каждый фрагмент, каждая деталь, неважно, насколько она мала и тривиальна, может иметь потенциальное значение при распутывании более крупного трюка, предпринятого противником. Иногда, несомненно, сотрудники контрразведки оказываются правы. Иногда нет. Но чаще всего они не знают ответа.

Именно на такой шаткой основе контрразведка постепенно ткала полностью дутые теории об агенте проникновения или, еще хуже, агентах проникновения в ЦРУ, и этим теориям предстояло сотрясать управление на протяжении двух десятилетий.

И никто не мог превзойти Джеймса Джезуса Энглтона, самого начальника контрразведки, в раскручивании и создании наиболее замысловатых узоров, раскрытии запутанных заговоров умного и неутомимого коммунистического врага, в вытягивании этих тонких нитей и угадывании связей, которые могли быть незаметны для менее опытного глаза.

В начале 50-х годов Том Брэйден был молодым помощником Аллена Даллеса, заместителя директора ЦРУ по планированию, главы тайного орудия ведомства. Как вспоминает Брэйден, однажды вечером, когда они с женой уже были в спальне, он поведал ей кое-какие служебные сплетни.

«Беделл не любит Аллена», — сказал он жене. Миссис Брэйден поняла, что он хотел сказать: эти слова означали, что генерал Уолтер Беделл Смит, грозный директор ЦРУ, не питал любви к Даллесу, прославленному мастеру шпионажа второй мировой войны, которому в конечном счете суждено было сменить его на посту директора. Брэйден думает, что он даже добавил кое-какие замечания относительно того, как внушавший ужас Смит, которого Уинстон Черчилль сравнил с бульдогом, третировал Даллеса.