Советская военная делегация прибыла в Лондон 8 июля 1941 года и находилась в британской столице четыре дня. Голиков провел переговоры, в которых с британской стороны принимали участие министр иностранных дел А. Иден, начальник Имперского генерального штаба фельдмаршал Д. Дилл и другие высшие политические и военные руководители Великобритании[64].

Первое советско-британское соглашение о взаимодействии во время войны против фашистской Германии было подписано в Москве 12 июля 1941 года. Соглашением закреплялись обязательства двух государств, которые должны были оказывать друг другу помощь и поддержку в войне против гитлеровской Германии и не вступать в сепаратные переговоры[65].

СССР и Великобритания оказались на одной стороне баррикады. Сталин и Черчилль создавали эту баррикаду для борьбы против общего противника — гитлеровской Германии. Именно это заставило СССР и Великобританию пойти навстречу друг другу в поиске вариантов взаимодействия в политической и военной областях в борьбе против третьего рейха, вооруженные силы которого уже захватили к июлю 1941 года почти всю Европу.

Прошлые противоречия в Москве и Лондоне на время были забыты. Московское соглашение 1941 года положило начало формированию антигитлеровской коалиции.

Первые конкретные решения по вопросам сотрудничества между СССР, Великобританией и США были приняты во время работы в Москве конференции представителей трех держав, которая проходила в советской столице с 29 сентября по 1 октября 1941 года[66].

В начальный период события на фронтах Второй мировой войны развивались по сценариям, разработанным в Берлине, обстановка как для СССР, так и для Великобритании была тяжелой. Видимо, это обстоятельство подтолкнуло и Советский Союз, и Великобританию к подписанию 26 мая 1942 года еще одного важного документа — советско-английского договора о союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны. В первой части договора говорилось об оказании друг другу военной и другой помощи «против Германии и всех тех государств, которые связаны с ней в актах агрессии в Европе». Обе стороны подтвердили свои обязательства, принятые в 1941 году, которые запрещали вести переговоры с Германией и ее союзниками «не иначе, как по взаимному согласию»[67].

11 июня 1942 года в Вашингтоне было заключено советско-американское соглашение о принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии. Это соглашение сыграло положительную роль в сплочении антигитлеровской коалиции в период Второй мировой войны[68].

О редких встречах, переговорах и активной переписке Сталина, Рузвельта и Черчилля написано много интересных книг. Авторы их — политики и дипломаты, которые принимали участие в подготовке встреч лидеров трех государств, а также историки, по крупицам собиравшие все, что касалось взаимоотношений Сталина, Рузвельта и Черчилля в годы Второй мировой войны[69]. Однако об обмене разведывательными сведениями о противнике, который происходил между разведслужбами трех государств антигитлеровской коалиции, все еще сказано очень мало.

Конкретными сведениями о противнике чаще обменивались представители генеральных штабов СССР и Великобритании. С августа по декабрь 1941 года между авиационными офицерами двух стран было проведено 59 встреч, на которых обсуждено более 250 военно-технических и других вопросов[70]. Основными из них были: организация поставок в северные районы России закупленных в Англии американских самолетов «томагавк»; сборка их при участии английских специалистов; обмен разведданными о дислокации немецких ВВС, информацией метеослужб.

В 1942—1943 годах англичане также передавали советскому командованию некоторые сведения о фашистской Германии и ее вооруженных силах и новой военной технике. В конце 1942 года англичане сообщили в советский Генеральный штаб о том, что в Тунисе ими был замечен новый немецкий танк T-VI («тигр») и обещали прислать о нем более подробную информацию[71]. Информация британских военных оказалась очень полезной для советской военной разведки. Она стала еще одним тревожным сигналом для командования Красной Армии, готовившегося к летней кампании 1943 года[72].

В начале мая 1943 года глава военной миссии Великобритании в Москве генерал-лейтенант Г.-Л.-К. Мартель передал срочное письмо представителю советского Наркомата обороны, в котором сообщал оперативные данные, полученные англичанами о подготовке немецким командованием нового наступления на Восточном фронте — в районе Курской дуги[73].

В письме говорилось, что Британское военное министерство получило от весьма достоверного источника сообщение о том, что германское командование планирует в ближайшем будущем начать наступление на фронте в районе Орел—Харьков. Немцы думают, что Красная Армия сосредоточивает большие силы позади этого фронта, но все еще не решили, используют ли эти силы для наступления или для обороны. Британское военное министерство считало, что возможна попытка взятия в клещи советской группировки в результате немецкого наступления от Орла и Харькова. Для подтверждения своей информации англичане приводили конкретные данные по распределению немецких войск в районе Курской дуги.

Сведения, которые передал в Генеральный штаб Красной Армии генерал-лейтенант Г.-Л.-К. Мартель, подтверждали данные, ранее добытые советскими военными разведчиками в Швейцарии, Лондоне и Вашингтоне. Письмо Мартеля было доложено начальнику Генерального штаба

А. М. Василевскому. Данные британской разведки, как считает кандидат исторических наук, заведующий центром истории войн и геополитики Института всеобщей истории Российской академии наук М. Ю. Мягков, были не совсем точными, так как наиболее сильная немецкая группировка была создана к началу Курской битвы к югу от Курска. Тем не менее эти сведения полезны, поскольку явились своевременным предупреждением о том, что германское командование планировало большое наступление в районе Курской дуги.

Признавая, что в годы Великой Отечественной войны между военными ведомствами СССР и Великобритании проводился обмен разведданными о противнике, следует все-таки отметить, что такое сотрудничество носило эпизодический характер и осуществлялось с учетом многих ограничений, достаточно серьезных, а порой непреодолимых. Представители генштабов двух стран передавали друг другу информацию только в том случае, если поступали просьбы или соответствующие заявки. Инициативных предложений о передаче сведений о противнике было мало.

Как правило, это сотрудничество в области обмена разведданными ограничивалось передачей сведений о противнике, хотя и не исключало оказания взаимной помощи в проведении мероприятий оперативного характера. В 1942 году, например, британская военная разведка оказала помощь коллегам из ГРУ и провела операцию по заброске на территорию фашистской Германии двух советских разведчиков, которые должны были восстановить связь с «Альтой». Что-то при проведении этой операции было не в полной мере учтено. Скорее всего, ошибку допустили операторы ГРУ, которые готовили своих разведчиков для действий в столице фашистской Германии. После проведения этой операции следы советских разведчиков потерялись. Остается предположить, что они были захвачены гестаповцами.

Строгие, предположительно устные, ограничения в области обмена разведсведениями о противнике несомненно существовали. Они были как в британском, так и в советском генеральных штабах. Сотрудники этих уважаемых военных организаций, ответственные за взаимодействие в столь деликатной сфере, не устраивали для своих представителей «открытых дверей».