- Схожу, Полина Антоновна. Только адрес запишу. Память уже не та...
Квартал, в котором жил Перепахин, был совсем не похож на улицу, где стоял дом Сергея. Реконструкция и снос обошли его пока стороной. До революции мелкие наживалы строили здесь "доходные" домишки в один-два этажа с маленькими двориками. Сейчас люди понемногу покидали обветшалые строения, однако дом, в котором я искал Перепахина, не выглядел запущенным. Старые стены были заплетены диким виноградом, двор недавно асфальтировали.
У ворот женщина неопределенного возраста развешивала белье на веревке, протянутой от дома к забору.
- Вы мне не подскажете, как найти квартиру Перепахина?
Женщина оглядела меня с нескрываемым любопытством.
- Вон, по лестнице, - махнула она наконец рукой с прищепкой. - Он вам сам нужен?
- Сам.
- Нету его.
- Нету?
- Нету.
Пояснять свои слова она не стала, отвернулась и занялась бельем.
- А вы не родственница?
- Еще чего!
Сказано было выразительно и к дальнейшим вопросам не располагало.
По гнущимся под ногами ступенькам я поднялся на площадку, своего рода балкон, опоясывающий весь второй этаж. Отсюда двери вели в квартиры, сюда же выходили и окна.
Я постучал. Дверь была не заперта, но мне никто не ответил.
- Можно к вам? - спросил я громко.
- Кто еще? - послышался неприветливый голос.
Входить не хотелось, однако я толкнул дверь. В крошечной прихожей мне пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться о педаль висевшего на стене велосипеда. За прихожей шла комната. Прежде всего я увидел детей. Мальчишка лет двенадцати в истерзанных джинсах наблюдал за пыхтящей стиральной машиной. Девочка поменьше кормила манной кашей малыша, повязанного слюнявчиком.
- Здравствуйте, - сказал я.
Откуда-то изнутри квартиры появилась женщина в халате. Не отвечая на приветствие, она смотрела хмуро, выжидательно.
- Мне нужен Женя Перепахин, - произнес я неуверенно.
- Опоздали.
- Он ушел?
- Ушли... его.
"Неужели все-таки он?!"
- Как? Куда?
- Милиция забрала.
Сомневаться больше не приходилось, но я пробормотал неловко:
- Может быть, это ошибка...
- Какая ошибка! Сидел тут, побрякушками любовался. С поличным и взяли.
- С монетами?
- А то с чем же! Увидал милиционера в окно - раз их под подушку.
- Там и нашли? - спросил я без особой надобности.
- И не искали. Сам отдал, как милиционер у него спросил.
- Милиционер пожилой?
- Почему пожилой? Молодой парень.
- А пожилой среди них был? В штатском?
Не знаю даже, почему я так допытывался об участии в аресте Игоря Николаевича. Наверно, испытывал потребность убедиться, что все это не дурной сон. Однако, напротив, совсем не убедился.
- Среди кого? - не поняла меня жена Перепахина. - Один был парень. Чего тут другим еще делать? Это ж не бандита ловить...
Будничность ее слов никак не вязалась с моим представлением об аресте убийцы, опасного преступника. Рядовой милиционер среди бела дня, в форме, поднимается спокойно по лестнице... Ерунда неправдоподобная.
- Странно. Значит, Женя... - я поколебался, подбирая слово, присвоил чужие монеты? Из коллекции взял?
Женщина в ответ неожиданно закричала:
- Монеты взял! Плевать мне на эти монеты. Он кровь мою выпил, жизнь сгубил, а теперь на казенные харчи сядет, на химию устроится. Не клят, не мят... А я с этими тремя ртами как, а?!
Я взглянул на детей, почему-то ожидая увидеть три широко открытых рта, но рты были сомкнуты, даже евший кашу маленький сжал тоненькие губки и испуганно смотрел на мать.
"Что это она?.. Не знает? Какая "химия"! "Не клят, не мят!" Он же убил. "С поличным и взяли". А она, выходит, не знает. Сказать? Язык не поворачивается. Лучше пусть без меня узнают. Хоть немного позже. Бедные дети..."
Я смотрел растерянно и бессильно.
- И зачем я с таким паразитом связалась! Тунеядец, захребетник проклятый, ворюга! Пожалела на свою голову. Думала, бедный человек, невезучий...
- Пожалуйста, успокойтесь!
- Да как я могу успокоиться? Как?! Если б я его сейчас увидеть могла, топором бы изрубила, собственными руками...
Но не зря говорят, что трагедию всегда может сменить фарс.
Старший мальчик, угрюмо отвернувшийся от матери и смотревший уже не за стиральной машиной, а в окно, вдруг крикнул:
- Да вот же он, мам! Вон идет!
Как говорится, я не поверил глазам. Через двор в самом деле шел маленький, обтрепанный человечек без шапки. Клочья седых, спускавшихся до воротника волос не могли скрыть давно определившейся лысины. Навряд ли я узнал бы в нем Женьку Перепахина, встретившись на улице. Но сейчас сомнений не было. Девочка, кормившая братишку, запрыгала с ложкой по комнате.
- Ура! Папку из тюрьмы выпустили!
Под эти слова Перепахин и вошел в комнату.
- Замолчи, глупышка. За что же папку в тюрьму сажать?
Произнес он это несколько смущенно, глядя на меня, и тоже, конечно, не узнавая.
Пришлось представиться и довольно невнятно пояснить, почему я оказался в его квартире. Но Перепахина мои разъяснения полностью удовлетворили. И вообще он был в отличном расположении духа.
- Видишь, Оля, сколько лет с другом не виделись, а он сразу поспешил, как я в беду попал. Спасибо, Николай!
И он протянул мне руку не без достоинства. Оля, только что рвавшаяся к топору, примолкла. Я тоже ждал разъяснений. Перепахин повесил пальто, провел ладонью по лысине.
- Конечно, понервничать пришлось. Когда я в комнату вошел, - ахнул. Так и в милиции сказал: "Вы что, с ума посходили, я как его увидел ахнул! А у вас такие подозрения". Ну, это они меня уже на пушку брали. Вскрытие-то показало...
- Что?
- Инфаркт, брат, обширный.
- Сердце? А рана на голове?
- Это чепуха. Это он, когда падал... об угол столика.
И хотя смерть осталась смертью, и Сергей так или иначе ушел навсегда, я испытал некоторое облегчение. Ведь насильственная смерть подавляет особенно, унижает человеческое чувство... вот пришел негодяй и отнял жизнь, и никто не смог помешать, спасти, предотвратить. Бессилие перед подлостью, жестокостью унижает. А с природой приходится считаться. Милостей от нее все еще ждать не приходится, но ее суровая немилость все-таки чуть легче переживается...
Отлегло и оттого, что Женька "реабилитировался" Хотя... Он понял.
- Про монеты думаешь?
- Да ведь взял.
- Вот чудак. Дело как было? Я вхожу. Сергей на полу Откуда мне про инфаркт знать? Подумал, как и все, - убили. Почему? Коллекция? Ключ в дверце. Открываю - все на месте. А сам думаю: сейчас сюда народ нагрянет, и держи карман. Старуха-то ничего в коллекции не соображает. А знаешь, сколько уникальных экземпляров до музеев не доходит? Ого!
- Ты, значит, чтобы сохранить, взял?
- А зачем же еще?
Я предпочел принять его версию. Пусть по существу Игорь Николаевич разбирается.
- Ну и что ж дальше?
- А что? Дальше пусть, кому положено, действуют. Я на всякий случай "Скорую" вызвал. Ведь бывают и чудеса. Реанимации разные.
- Не случилось чуда.
- Знаю.
Вот и уточнилось, кто звонил. Правда, Игорь Николаевич об отключенном телефоне говорил, но разве это мое дело, Перепахина допрашивать по деталям? Главное-то, преступления не было. Хоть эта чертовщина-детективщина закончилась, и то...
- А что ж ты в милицию не позвонил?
Он снова коснулся пальцами лысины, на этот раз как-то нерешительно, виновато.
- Ну, струсил. Вдруг пришьют...
- Тебе? - охнула Оля, окончательно сменившая гнев на милость. - Да Женя мухи не обидит, а на него наклепать такое! Что вы!
- Не шуми, мать, - успокоил супругу Перепахин. - Они там разбираются. И Николай все понимает. Меня, кто знает хорошо, понимают. И уважают меня люди. Вот Николай немедля прибежал. Правильно я говорю, Николай?