Я включила свет.
— Хорошо!
Желтое сияние залило библиотеку. С тарелкой на ладони я прошла к темному куполу и опустилась, скрестив ноги.
Прошлой ночью, дав демону кусок пирога, я три часа просидела на диване, читая пособие призывателя. Решив узнать больше о Демонике, я вернулась к третьей главе и изучала бесконечные страницы о ритуалах призыва. Даже с моим уровнем латыни и древнегреческого из колледжа технические указания были сложными.
Читая, я ощущала на себе взгляд демона. Он не говорил снова, и я не пыталась разговорить его, но он скрывался во тьме и смотрел, как я читаю. Это было… странно.
— Ты следишь? — спросила я. — Этой ночью я принесла тебе целый пирог минус кусок, что ты съел вчера.
Я опустила тарелку на пол. Четыре больших белых куска под взбитыми сливками, клубникой, голубикой и шоколадной крошкой. Технически это был не остальной пирог — я тоже съела кусочек — но это не нужно было упоминать.
Тихое фырканье донеслось из круга.
— Я должен быть польщен, пайилас?
Мои щеки вспыхнули от смущения.
— Если не хочешь, я просто возьму пирог и уйду.
Словно дым на ветру, тьма пропала в круге. Демон взглянул на меня краем глаза, лава в его глазах тускло сияла. Он лежал на спине в центре круга, согнув одну ногу, опустив на колено лодыжку другой ноги. Рука была под головой как подушка, и он выглядел удивительно удобно, хоть лежал на твердом холодном полу.
Я упивалась видом, обводила взглядом его странную одежду, блеск брони и кожу цвета красноватой ириски. Я должна была бояться, но он был не опасен, без оружия. Он был тигром в зоопарке, диким видом за прутьями, необычным и чарующим.
Он посмотрел на десерт.
— Что ты хочешь в этот раз?
— Твое имя.
— Какое?
Я махнула рукой.
— Не то, что для призыва. Личное имя.
Уголок его рта приподнялся в насмешке, и он сел. Он повернулся ко мне, и быстрое движение привлекло мой взгляд — что-то длинное и тонкое двигалось по полу за ним.
Я застыла.
— У… тебя есть хвост?
Он оглянулся. Длинный хвост, похожий на хлыст, скользнул по полу, замер, и я заметила два изогнутых шипа на конце.
— А у тебя нет? — парировал он, повернувшись ко мне. — Как ты балансируешь?
— Отлично балансирую.
— Потому hh’ainun медленные.
Я подняла первый кусочек пирога с тарелки и опустила возле серебряной линии. Каждый кусочек лежал на салфетке, чтобы я могла легко их перемещать.
— Твое имя.
— Тц.
Я смерила его взглядом, и моя смелость потрясала меня. Куда делась моя робость? Может, ключом к моей уверенности было то, что я общалась через непроницаемый барьер.
Он смотрел на меня.
— Заилас.
— Так тебя зовут? Зилас?
— Не Зи-и-илас, — он подражал мне, преувеличивая. — Заи-и-илас. Попробуй еще.
— Зи-илас.
— За-и-лас. Три слога, не два.
— Зайлас.
— Уже ближе, — отметил он.
— Я стараюсь, — пожаловалась я. — Мое имя сказать куда проще. Робин.
— Робин?
Удивление вспыхнуло во мне. С его странным акцентом мое имя звучало почти так же интересно, как его. Улыбаясь, я подвинула уголок салфетки к линии круга. Он подтянул салфетку к себе, взял пирог и проглотил в три укуса. Не жевал.
— Ты не говорил, понравилось ли тебе, — отметила я.
— Твое имя?
— Пирог, — но теперь мне было интересно, что он думал о моем имени.
Он смотрел на оставшиеся кусочки.
— Что еще ты хочешь?
Я задумалась на миг.
— Сколько тебе лет?
— Оу?
— А?
Мы смотрели друг на друга, языковой барьер мешал понять. Его возраст было сложно представить. Будь он человеком, я дала бы ему чуть больше двадцати, но кто знал, как старели и взрослели демоны?
Я попробовала снова.
— Сколько лет ты прожил?
Он нахмурился от изумления.
— Ты такое считаешь?
— Конечно. Мне двадцать.
— Двадцать, — он смотрел на меня, окинул взглядом от макушки до колен в джинсах. — Я не так выучил ваши цифры. Двадцать — не то.
Я подняла палец.
— Один, — я раскрыла все пальцы на ладони. — Пять, — я добавила другую ладонь. — Десять, — я открыла и закрыла пальцы дважды. — Двадцать.
— Насколько длинный год?
— Эм… триста шестьдесят пять дней, так что…
Он потер рукой по лицу, и это было так по-человечески, что я опешила.
— Dilēran. Я не знаю этого. У меня нет чисел.
Я разочарованно подвинула еще кусок пирога.
Он проглотил угощение.
— Что еще?
— Как ты меня называешь? Пайлас?
— Пай-и-лас, — деловито сказал он. — Это значит «маленькая женщина».
Значит, девушка. Я сморщила нос.
Он поманил пальцами в сторону пирога, намекая, что его нужно отдать. Я фыркнула.
— Ты не получишь кусочек за такой маленький ответ. Хм, что еще… — я разглядывала его раздраженное лицо. Черные волосы спутались на лбу. Если бы не алые глаза и рожки, его лицо могло принадлежать человеку. Это путало. — Почему ты показался в этот раз? Ты не должен был.
— Чтобы увидеть тебя нормально. Зря потратила вопрос, пайилас.
— Увидеть меня? Так ты не видишь сквозь ту тьму?
— Глаза не видят без света, — отметил он. — Я могу видеть иначе, но… не детали.
Я с любопытством склонилась ближе.
— Как именно иначе?
— Я вижу… горячее и холодное. Облик жара.
— Да ладно! У тебя инфракрасное зрение? Как у змеи?
Он нахмурился.
— Я не знаю такие слова.
— Инфракрасный — это спектр света, а змея — животное. Рептилия, длинная и тонкая с чешуей и… погоди, — я вскочила на ноги. — Минутку.
Я поспешила к энциклопедиям, которые нашла в первый визит сюда. Красивые тексты по зоологии с похожими корешками стояли на высокой полке. Я вытащила одну книгу и полистала.
— Вот! — я подбежала к кругу, опустилась на колени и протянула открытую книгу, на странице справа было блестящее цветное фото гадюки. — Это змея.
Он склонился, чтобы посмотреть на страницу ближе, и его голова дернулась. Мерцание пробежало по воздуху, барьер замерцал от контакта. Он сжался, чтобы избежать невидимой силы, посмотрел на страницу энциклопедии и поднял голову.
Мое сердце сжалось от чего-то, близкого к страху. Я была близко к кругу, ближе, чем раньше. Я видела гладкую текстуру его кожи, темные узкие зрачки, едва заметные в алом сиянии глаз. Я могла протянуть руку и коснуться его.
— И чем я похож на этого зверя? — спросил он, приводя меня в чувство. — Мы разные.
— Змеи тоже видят жар, — я убрала книгу, отодвинулась от опасной линии и посмотрела на страницу. — Это называется «ощущением инфракрасного термального излучения». Люди так не могут.
Он посмотрел на ждущий пирог. Я подвинула еще кусочек и смотрела, как он ест, с новой волной любопытства.
— Ты говорил, что хотел меня видеть. Зачем?
— Почему нет? — парировал он. — Только трое hh’ainun приходят сюда — ты и двое мужчин. Их я вижу только с… ощущением инфракрасного термального излучения, — он скривился, словно термин был ему противен.
Я поджала губы, удивляясь, хоть было немного не по себе. Он легко улавливал новые слова. Сколько он узнал из наших разговоров?
— Я видела двух демонов, — отметила рассеянно я, отвлекшись на свои тревоги. — Включая тебя.
Интерес озарил его лицо.
— Двух?
Я сжалась под его взглядом, но не видела проблем в раскрытии ближайшего демона. Заилас был в плену круга, он ничего не мог поделать с этой информацией.
— Тут есть второй круг с демоном в нем.
— Кто другое? Его имя?
— Не знаю.
— Опиши его.
— Эм… очень большой. Длинные рога, большие крылья, толстый хвост и пластиной на конце.
Глаза Заиласа засияли.
— На? Он? — он отклонил голову и рассмеялся, хриплый звук заполнил комнату.
Я отодвинулась, в животе испуганно порхали бабочки. Жестокая радость озаряли лицо Заиласа.
— Увидеть, как его наглость топчет нога hh’ainun’s… — он вздохнул. — Я бы хотел на такое посмотреть.
— Ты… знаешь этого демона?
Он указал на последний кусочек пирога.
— Спрашивай.
Я не знала, хотела ли общаться с ним дальше, подумала о дяде Джеке и Клоде, о другом демоне, «готовом» для контракта, и об отказе Заиласа иметь с ними дело и говорить.
— Ладно, — медленно сказала я. — Последний вопрос… почему ты не говоришь с призывателями? Другой демон…
Он взмахнул рукой так быстро, что она была размытой. Я отпрянула, его кулак ударил по барьеру, рябь пролетела по полупрозрачной поверхности.
— Kanish! — слово вырвалось рыком из его горла, глаза пылали, лицо исказила ярость. — Они тебя послали, да? Жалкую пайилас, чтобы обезоружить меня, на? Сделать послушным? Satūsa dilittā hh’ainun eshanā zh’ūltis!
Я пятилась на дрожащих конечностях.
Он снова ударил кулаком по барьеру. Алый свет вырвался из пальцев и обвил запястье.
— Kanish! С глаз моих долой!
— О-они не послали меня, — прошептала я, запинаясь. — Они не…
— Прочь!
— Прошу, послушай…
Он оскалился, зубы были острыми, хищными. Разум опустел от ужаса. Слезы жалили глаза, ладони дрожали, легкие трепетали. Столкновения всегда меня разрушали, даже без желания убить, добавленного к разговору. Если бы Заилас мог до меня дотянуться, он бы порвал мне горло.
Хотя он все время хотел меня убить. Он был демоном. Убийство было бы радостью для его плена.
Я сглотнула с болью, оторвала взгляд от пола. Пылающие глаза Заиласа заставили меня снова отвернуться, но я заставила себя посмотреть на него, сосредоточилась на его не таком страшном подбородке.
— Они не посылали меня, — повторила я, ненавидя дрожь в моем голосе. — Я не должна тут быть. Я… пришла почитать книги. Дядя Джек не знает, что я говорила с тобой.
Он прищурился.
— Тогда ты слишком глупа, раз не понимаешь, что они используют тебя.
— Они не используют меня, — сказала я полу. Когда я опустила взгляд? — Я почти не говорила с ними, а если и говорила, то не о тебе.
Тишина, пульсирующая гневом Заиласа, заполнила комнату.
— Когда ты снова поговоришь с ними, — тихо прорычал он, — скажи им, что мои кости станут пылью в этой клетке, потому что я никогда не подчинюсь hh’ainun.
Его пыл заставил меня поднять голову, но черная ночь заполнила купол, скрыв его. Мои губы дрожали, и я сжала их. Я с дрожью подвинула последний кусочек к серебряному кругу и забрала тарелку.
Я оглядывалась с каждым шагом, но Заилас не говорил. Пирог не был тронут. Я выскользнула за дверь и за угол, прижалась спиной к стене и отсчитала две минуты.