— Полицейского из Марселя?

— Да. Все-таки это странно. Его никто нигде не видел.

В этот момент пришел Кандидо сменить Доротею. Он услышал вопрос Сен-Жюста.

— Поскольку мне нечего было делать, — сказал он, — я пытался его отыскать. Но безуспешно!

Сен-Жюст поднял голову и поинтересовался у юно­ши, что нового происходит на гонках.

— Никаких изменений. После четырех часов состя­заний по-прежнему ведет «Хонда», но ее нагоняет мо­лодой Мазини на «Феррари». На каждом круге он вы­игрывает одну-две секунды. Сейчас он отстает всего на пятьсот метров.

— А остальные?

— Следуют за ним. Еще никто не проиграл гонку. Страшно увлекательно!

Это краткое описание пробудило любопытство Сен-Жюста.

— Как только придет Риотт, я отправлюсь на три­буны. Это немного меня отвлечет.

Вспомнив опять про Новали, он добавил:

— Потом зайду к Ронжье. Может быть, он получил информацию об этом невидимке от своего приятеля из Марселя.

У Кандидо была чувствительная душа: он сразу понял, как только вошел, что Сен-Жюст переживает кризис, что бездействие его тяготит. Юноша широко улыбнулся и произнес со своим певучим акцентом:

— Не огорчайся, Пьер. Я чувствую, что скоро что-то произойдет.

Сен-Жюст встал, похлопал его по плечу и вздох­нул:

— Будем надеяться.

Риотт принес из ложи прессы интересную инфор­мацию:

— Готье хорошо знает Танаку. Он отправился к нему и расспросил о деталях их разговора с Ричардсо­ном. Японец не заставил себя просить, явно обрадо­вавшись бесплатной рекламе. Танака является в Япо­нии генеральным представителем продукции «Игл». Между прочим, Готье мне сказал, что если Ричардсон один из самых богатых людей в Америке, то Танака является таковым в Японии. Короче, состоялся обед  двух миллиардеров.

— Готье смог повидать Ричардсона?—спросил Сен-Жюст.

— Нет. После обеда американец уехал с трассы. Он вернулся на своем вертолете в замок-отель, распо­ложенный на берегу Луары в окрестностях Сомюра. Там расположился его генеральный штаб. Он вернется только завтра после двенадцати и лишь при условии, что «Игл» будет выигрывать. Готье сказал, что спеси­вый старик не выносит поражений. По его словам, это типичный образец властного и деспотичного капиталиста, который думает, что за деньги можно приобрести все.

Сен-Жюст выполнил данное самому себе обещание и отправился на трибуны посмотреть гонки. Он хотел повести с собой Кандидо, но португалец решительно отказался:

— Во-первых, я должен сменить Доротею. А потом, несмотря на мой наряд, я боюсь, что меня узнают.

— Кто?

— Кто-нибудь из Шартра. Здесь много знакомых. Только что я видел председателя моего клуба и почув­ствовал, что, встретив мой взгляд, он подумал: «Я знаю этого типа».

Сен-Жюст не стал настаивать. Он улыбнулся, пре­красно понимая, что это было только предлогом. На самом деле Кандидо, чья очередь была дежурить у на­ушников, не хотел уклоняться от своих обязанностей. К Сен-Жюсту вернулось хорошее настроение. «С такой прекрасной командой мы должны добиться успеха!»

На трибуне он уселся рядом с толстым разговорчи­вым бельгийцем, который с радостью изложил ему пре­дыдущие события на трассе. По сравнению с тем, что рассказал Кандидо, почти ничего не изменилось, разве что теперь с наступлением темноты «Феррари» Мазини висела на хвосте у «Хонды» Лангдона.

Белая с красным «Хонда» уже вышла в «вираж  Форда» перед самыми трибунами, когда тут же вслед за ней появилась ярко-красная «Феррари» Мазини. Но между этими двумя машинами опытный глаз Сен-Жюс­та заметил маленькую «Альфа-Ромео». В то же мгно­вение он подумал о Милсенте.

Все последующее произошло очень быстро. Толпа испуганно закричала, когда «Альфа-Ромео» проходила вираж. Мазини, которого интересовала лишь «Хонда», решил рискнуть и обогнать «Альфу». Он слишком быстро вошел в вираж. «Феррари» занесло, она встала поперек дорожки и задела «Альфу».

К счастью, оба гонщика смогли справиться с маши­нами. «Отделались легким испугом», — подумал Сен-Жюст. Его сердце забилось сильнее.

Машины медленно подъехали к своим боксам. «Фер­рари» пострадала больше: лопнула передняя шина, а управление, по всей видимости, было повреждено. «Альфа-Ромео» была задета сзади. Кузов получил сильный удар, но мотор остался неповрежденным. Ма­шина участвовала под номером 47, и Сен-Жюст чуть не вскрикнул, взглянув в программу: это был автомобиль Милсента!

Сен-Жюст вскочил и, не глядя как механики суетят­ся у поврежденных машин, помчался к Фабиену.

Несколько минут спустя прибежал, запыхавшись, Риотт. Он рассказал:

— Я видел аварию. Потом мы с Готье поспешили к машинам. Тут полный скандал. У «Феррари» — ры­дания и проклятия. Мазини обвиняет «Альфу», что та ему загородила дорогу. Но Готье сказал, чтобы я не обращал внимание. По его мнению, виноват Мазини. Он слишком быстро вошел в вираж. Это было тем более рискованно, что он хорошо видел перед собой «Альфа-Ромео». У Милсента — та же картина, но ругают Ма­зини, утверждая, что он представляет собой всеобщую опасность.

Фабиен спросил, опередив Сен-Жюста на долю се­кунды:

— Значит, по-твоему, Милсент сделал это не на­рочно?

Риотт пожал плечами:

— По всей видимости, нет. В противном случае это было бы высоким мастерством. Такой специалист, как Готье, не колеблясь всю вину возлагает на Мазини. Он сказал про него: «Это "молодой волк", дерзкий и често­любивый, У него есть талант, но слишком мало опыта, чтобы сдерживать свой темперамент».

Сен-Жюст не был в этом убежден:

— Готье, быть может, и прав. Но надо отметить, что в этом столкновении «Феррари» сильно поврежде­на, а машина Милсента гораздо меньше. Возможно, что она уже продолжает гонки.

Пока друзья обсуждали происшествие, Сен-Жюст подумал, что Ронжье, возможно, имеет на этот счет свое мнение. Он решил зайти к нему и поинтересовать­ся заодно насчет Новали.

Он подошел к полицейскому посту тогда же, когда и комиссар. Сен-Жюст не успел раскрыть рта, как Ронжье втолкнул его в кабинет, захлопнул дверь, выта­щил из кармана бумажку и заговорил:

— Знаю, что вы мне расскажете насчет происшест­вия с Милсентом. Я знаю также, что Ричардсон обедал с Танакой.

Он взглянул на бумажку:

— Но я знаю также, что после пяти часов состяза­ний из пятидесяти пяти участников двадцать уже пре­кратили борьбу. А из машин, которые нас интересуют, «готовы» уже шесть: «Игл» врезалась в защитное ог­раждение после виража у Красного холма; у «Матры» отказала коробка скоростей; у одной «Феррари» проте­кает масло, плюс «Феррари» Мазини, которая, вероят­но, не сможет продолжать гонку; две «Хонды» и «Порш» вышли из строя по разным причинам, не вну­шающим подозрений. В чем же дело?

Ронжье перевел дыхание:

— Не могу же я, в самом деле, вести следствие каж­дый раз, когда какая-нибудь машина терпит неудачу и пропускает вираж!

Сен-Жюст не собирался спорить. Он сказал прими­рительным тоном:

— Вы правы, комиссар. Но если бы было легко вести расследование, то любой мог бы стать полицей­ским.

Ответ был настолько неожиданным, что изумленный Ронжье только улыбнулся.

Сен-Жюст, осмелев, продолжал в том же тоне:

— А Новали? Вы не знаете, где он может быть? Ваш приятель из Марселя ничего не сообщил вам?

Ронжье принял таинственный вид. Это говорило о том, что вопрос поставил его в затруднение, и ответ был уклончив:

— О Новали никаких новостей. Что касается доне­сения Пеньо, я его жду.

Комиссар был явно смущен, и Сен-Жюст решил не настаивать. Он направился к дверям.

Полицейский пост располагался в деревянном строе­нии. Находясь в одной комнате, можно было слышать все, что происходит в другой. Выйдя из кабинета Ронжье. Пьер остался в большой комнате, которая слу­жила дежурным помещением. Он прислушался.

На его лице появилась удовлетворенная улыбка, когда он услышал, как Ронжье сердитым голосом вызывает набережную Орфевр. Было очевидно, что комис­сар забыл про донесение о Новали, но не хотел при­знать перед журналистом свою оплошность.