— Да откуда же я знал, что вы женщина? Я все время ссылался на вас как на «мистера Кемпбелла» и…

— Только чтобы ввести всех в заблуждение.

— Постойте-ка, — произнес Алан, чуть дрожащими руками подал огонь Кетрин, а потом закурил сам. — Давайте разберемся. Я не имею ничего против женщин-ученых, среди наиболее уважаемых мною в науке имен есть и женские.

— Какая снисходительность!

— Суть в том, мисс Кемпбелл, что для науки безразлично — написана книга мужчиной или женщиной. Ошибка остается ошибкой, кто бы ее ни сделал.

— Да?

— Да. И ради истины признайтесь по секрету, между нами, что ошиблись, утверждая, будто герцогиня Кливлендская была невысокой шатенкой!

— И речи быть не может! — упорствовала Кетрин. Она вновь надела очки и постаралась придать своему лицу самое суровое выражение.

— Да послушайте же! — в отчаянии воскликнул Алан. — Взгляните на факты! Возьмем, например, историю, о которой я не мог упомянуть в газете. Я имею в виду рассказ Пеписа…

Кетрин удивленно посмотрела на него.

— Так-так, мистер Кемпбелл! Вы считаете себя серьезным историком и верите сплетне, которую Пепис услышал от третьих лиц, от какого-то цирюльника?

— Нет, нет. Вы постоянно все путаете. Важно не то, правдива история или выдумана, хотя Пепис, часто видевший эту леди, верил в нее. Пепис пишет, что Карл Второй и герцогиня Кливлендская (тогда она еще была леди Кастлмен) мерились весом и «леди оказалась тяжелее, ибо носила в чреве дитя». Если мы вспомним, что Карл был хотя и худощавым, но высоким и мускулистым мужчиной, то леди могла быть только очень крупной женщиной.

— Чистое предположение.

— Предположение, согласен, но основанное на фактах Возьмем затем свидетельство Рерсби…

— Штейнман говорит…

— Рерсби ясно утверждает…

— Эй! — прервал их сердитый голос из соседнего купе, сопровождавшийся стуком в металлическую перегородку — Эй!

Спорщики притихли. Наступило долгое виноватое молчание, которое нарушал лишь перестук колес.

— Погасите свет, — шепнула Кетрин, — поднимите штору и гляньте, что там снаружи.

— Хорошо.

Щелчок выключателя, по-видимому, успокоил воинственного соседа.

Алан отодвинул чемодан Кетрин и поднял штору.

Поезд мчался сквозь будто вымерший мир, вокруг была тьма, лишь на пурпурном горизонте лучи прожектора, переплетаясь, двигались то вправо, то влево, согласованно, как танцоры. Стук колес заглушал жужжание летавших где-то бомбардировщиков.

— Как вы думаете, они нападут на поезд?

— Не знаю.

Стесняющее и одновременно волнующее чувство интимности овладело Аланом Кемпбеллом. Их головы тесно прижались к окну, две сигареты отразились в стекле красными точечками, дернулись вверх-вниз и снова погасли. Он успел мельком увидеть лицо Кетрин.

Внезапно они заговорили шепотом.

— Герцогиня Кливлендская…

— Лорд Вильям Рассел…

Поезд набирал скорость.

В три часа мягкого, как бархат, теплого дня лучшего в Шотландии времени года Кетрин и Алан Кемпбелл медленно поднимались в гору по единственной улице Дануна.

Поезд, прибывавший по расписанию в Глазго в половине седьмого утра, пришел только около часу дня. К тому времени они уже чувствовали зверский голод, но пообедать им так и не удалось.

Приветливый носильщик, говоривший на жаргоне, который Кемпбеллы понимали с трудом, сообщил им, что поезд на Гурок уходит через пять минут. Они втиснулись в вагон и, голодные, отправились дальше.

Для Алана было немалым потрясением, проснувшись после неудобного сна на вагонном сиденье, увидеть дремлющую на его плече миловидную девушку. Однако, поразмыслив, он решил, что ситуация, скорее, приятная. Приключение неожиданно взволновало его начинающую черстветь душу. Нет лучшего способа прогнать неловкость, чем провести с девушкой ночь под одной крышей. Выглянув в окно, Алан был немного разочарован тем, что пейзаж ничем не отличался от английского: не было ни гранитных утесов, ни тучных нив, а он так искал какого-нибудь предлога, чтобы вспомнить Бернса.

Молодые люди умылись и переоделись, продолжая спорить через дверь, перекрикивая шум текущей воды, о финансовой политике герцога Денби в 1679 году. По дороге в Гурок им еще удавалось скрывать свой голод, но, узнав, что на нижней палубе пароходика с закопченной трубой, переправлявшего их в Данун, можно пообедать, они жадно набросились на шотландский бараний суп и жаркое.

Данун с его белыми, серыми и коричневыми крышами лежал на берегу серо-стального озера, окаймленного лиловым холмом. Он был похож на более удачный вариант одного из тех халтурных пейзажей Шотландии, которые можно увидеть во многих квартирах, разве что там, как правило, изображен еще и олень.

— Теперь я понимаю, откуда берется вся эта мазня, — заметил Алан. — Плохой художник просто не может устоять перед Шотландией. Всего и дела — мазнуть лиловым и желтым, а потом для контраста пририсовать воду.

Кетрин заявила, что он говорит ерунду. Кроме того, когда пароход остановился, стукнувшись бортом о причал, она заметила, что сойдет с ума, если Алан не прекратит немедленно насвистывать «Лох Ломонд».

Они оставили чемоданы на причале и вошли в пустынную контору на другой стороне улицы — узнать, нельзя ли нанять машину до Шайра.

— Шайра? — переспросил клерк с унылым лицом и хорошим английским произношением. — Начинает становиться популярным. — Он бросил на них странный взгляд, но Алан понял это только много позже. — Сегодня туда отправляется еще один клиент. Если не возражаете разделить с ним машину, обойдется дешевле.

— Плевать на расходы! — это были первые слова Алана в Дануне, и упоминания они заслуживают лишь потому, что от их звука чуть не сорвались со стен плакаты. — Не будем, однако, невежами. Он что — тоже Кемпбелл?

— Нет, — ответил клерк, заглянув в блокнот, — его зовут мистер Сван. Чарльз Э. Сван. Он был здесь минут пять назад.

— Никогда о нем не слыхал. — Алан посмотрел на Кетрин. — Это, случайно, не наследник?

— Чушь! — отрезала Кетрин. — Наследник — доктор Колин Кемпбелл, брат Энгуса.

Клерк бросил на них еще более странный взгляд.

— Да. Мы вчера перевозили его — очень решительный джентльмен. Так как, сэр, поедете вместе с мистером Сваном или наймете отдельную машину?

Вмешалась Кетрин:

— Разумеется, мы поедем вместе, если он не будет возражать. Что за разговор! Так сорить деньгами! Когда он едет?

— В половине четвертого. Возвращайтесь сюда через полчаса, он уже будет ждать вас. До свидания, мадам, до свидания, сэр! Благодарю вас.

Они беззаботно прогуливались под мягким солнцем, разглядывая витрины. Магазины торговали в основном сувенирами, и в глазах рябило от национальных костюмов в крупную шотландскую клетку. Были и клетчатые галстуки, клетчатые пледы, переплетенные в клетчатую ткань книги, чайные сервизы в клетку, одетые в клетчатые платья куклы и разрисованные в клетку пепельницы, как правило, в цвета Стюартов — самые яркие.

Аланом овладел азарт покупок, перед которым не устоит ни один путешественник. Кетрин пыталась удерживать его, пока сама не увидела магазинчик, В витрине которого были выставлены щиты с гербами шотландских кланов (Кемпбеллы из Аргайла, Гордоны, Мак-Леоды, Мак-Интоши, Мак-Квины). Щиты, которые можно повесить на стене.

— Чудесно, — не выдержала она. — Давайте зайдем. Колокольчик в дверях звякнул, но его никто не

услышал из-за шума у стойки. За прилавком стояла, сложив крест-накрест руки, невысокая женщина с суровым лицом, а перед ней молодой человек лет тридцати с загорелой дубленой кожей, в сдвинутой на затылок мягкой шляпе. Перед ним кучей лежали клетчатые галстуки всевозможных расцветок.

— Очень красивы, — вежливо говорил он. — Но не то, что мне нужно. Я хочу галстук цветов клана Мак-Пуфферов. Понятно? Мак-Пуффер. М-а-к П-у-ф-ф-е-р. Можете показать мне их цвета?

— Нет Мак-Пуфферов, — отвечала продавщица.