В тот раз в поезде он вовсю старался оправдаться перед ней, но оправдываться он никогда не умел. Всему причиной бой, когда у тебя все внутри взбудоражено, когда кровь так и стучит в висках и пульсирует в мускулах. Наверное, такое бывало в старину — убиваешь человека, а потом овладеваешь его девушкой. Поэтому он не придал большого значения тому, что она оказалась из другого теста, чем другие; птица более высокого полета и гордячка, и он оскорбил ее чувства и, может, даже напугал ее — хотя, честно говоря, он считал, что тут она прикинулась; почему ей, собственно, пугаться того, о чем другие девушки только и мечтают?

Но он все слишком затянул, звал и звал ее в лесу, употребил даже несколько крепких словечек. Потому что он всегда получал то, что хотел, — чего трудно ожидать от парня, выросшего в приюте, но между тем именно так оно и было в существенных вещах. Чего бы Маленький Божок ни пожелал, Маленький Божок получал. Но в этот раз он вел себя как последний грубиян. Сначала ему не дали добить Хертца, а потом вдобавок она от него удрала. Он наверняка бы ей показал, если бы смог ее отыскать. И он очень пожалел потом, пожалел, что вел себя как последний хам, и попытался все уладить. Он до сих пор этого хотел. Ужасно хотел. Он должен это сделать. Мысли о ней не давали ему покоя. Чего бы Маленький Божок ни пожелал, Маленький Божок получал. Даже если та, которую он пожелал, не желает его. Но в это он никак не мог поверить. «Агрессивный» — такое слово употребляли в отношении него, так его называли в приюте. «Агрессивный». Это ему нравилось. Он такой и есть. Жаль только, что и с женщинами он такой, не хватает ему тонкости, подхода — это его злило.

В Трэд-холл он отправился по чистой случайности, и причиной всему была его «агрессивность», проявленная им год назад. Как раз, когда его временно дисквалифицировали, в середине срока, он попал в Ньюмаркет, — был напарником в тренировках у одного менеджера, — ну, а когда бывали простои, он понемногу подрабатывал, делал, что подвернется; так он получил работу перевезти кое-что на фургоне для сэра Джорджа Вейленда — не на своем, а от тренировочного зала, он перевозил вещи в его загородный дом, расположенный в двадцати милях от города. Сэру Джорджу, по-видимому, понравился Годфри, — в этом не было ничего необычного, он многим нравился, — и сэр Джордж в юности немного занимался боксом, так он ему сказал; и поэтому по окончании одного матча Годфри остался в его загородном доме, куда хозяин созвал гостей, и Годфри помогал, чем мог, выполняя разного рода поручения.

В тот день, когда гости начинали разъезжаться и Годфри тоже собрался уехать, сэр Джордж вдруг позвал его к себе и сказал:

— С шофером леди Воспер случился удар, его отправили в больницу. Тебе когда-нибудь приходилось водить «дженсен»?

Он ответил, нет, не приходилось, но он может водить любую машину, были бы только четыре колеса; и эта женщина встала с кресла, подошла к нему и посмотрела на него таким взглядом, словно выбирала кусок мяса на рынке. Она была средних лет, с мужской походкой, в юбке, слишком короткой для ее возраста, и она не понравилась ему с первого взгляда. Он подумал, скажу-ка я ей, пусть катится куда подальше со своей вшивой машиной, но в этот момент она спросила:

— Вы ведь боксер, не так ли, Браун? И вас удалили с трека, а? Дисквалифицировали? Выходили в пьяном виде на ринг или что-нибудь в этом роде?

— Я не пью, — ответил он и посмотрел на нее взглядом, способным, казалось, испепелить на месте.

Но она только сказала:

— Я гонщица, Браун. И меня тоже удалили с трека. Временно лишили прав. За езду в нетрезвом состоянии. Так что мы с вами в какой-то мере друзья по несчастью. — И она резко засмеялась.

Он стоял в растерянности, не зная, как к этому отнестись, уйти или сказать в ответ что-нибудь грубое, когда в разговор вмешался сэр Джордж:

— Леди Воспер запретили водить собственную машину, Браун. Не отвезете ли вы ее в ее имение в Суффолке? Примерно пятьдесят миль отсюда. Надеюсь, вас это не затруднит. Это почти по пути в Лондон. Если, конечно, вы туда собираетесь.

— Заработаете пять фунтов, — сказала эта самая Воспер. — Если доставите меня туда в целости и сохранности. Мне утром ехать на охоту. Ну что, повезешь меня, мальчик? Выскажись.

И он высказался. Почему бы не попробовать разок? Но когда он сел в машину, она села с ним рядом на переднее сиденье и стала внимательно следить, как он справляется, особенно с автоматическим переключением скоростей, в чем нужна сноровка, потому что левая нога остается без дела. Но после нескольких ужасных толчков, когда он нажимал на тормоз вместо сцепления, он научился.

Почти всю дорогу к этому месту, Хэндли-Меррик — деревне, где она жила, она болтала. Немного спустя он волей-неволей вынужден был признать, что она была стреляной птицей. Она знала о машинах такие вещи, о которых Годфри и понятия не имел. Она самым настоящим образом участвовала в автомобильных гонках, заявила она, да еще где — в Силверстоуне, и хотя он вначале недоверчиво хмыкнул, но потом подумал, что, может, это и правда. Она знала мотор гоночной машины «астон-мартин» до винтика, так же как любая женщина знает содержимое своего туалетного стола. Она ничего не смыслила в боксе, но по части охоты, автомобильных гонок, стрельбы, альпинизма — тут она всякому готова была дать очко вперед.

И пока они ехали, он стал чувствовать себя с ней все более непринужденно и вскоре начал рассказывать о себе, как он стал членом Ассоциации боксеров-любителей, одновременно подрабатывая в гараже, где перекрашивал краденые машины, был рабочим на стройках, помощником букмекера на собачьих бегах. Она спросила его, и он рассказал ей, как человек по имени Реган заплатил ему 100 фунтов, чтобы он стал профессионалом, и дал ему возможность участвовать в нескольких матчах в легчайшем весе. Так продолжалось недолго, и вскоре он начал выступать как Годфри Браун из Бирмингема, и его перевели в полулегкий вес.

А затем с ним случилась беда, по правде говоря, из-за Регана, но расплачивался он, Годфри, и Британская ассоциация по контролю над боксом сделала ему предупреждение. После чего он перестал ладить с Реганом, и как-то вечером, после матча, единственного матча, когда бой был остановлен, — он выступал против боксера легкого веса по фамилии Кармел, — Реган вошел к нему в раздевальню, когда он еще не остыл после боя, и начал ему выговаривать за то, что он плохо боксировал. И каким-то образом Годфри не совладал с собою и в одно мгновение подбил Регану глаз и пустил кровь из носа. На следующий день Реган его выставил, и им снова занялась Британская ассоциация по контролю над боксом, и на этот раз его оштрафовали на 20 фунтов и дисквалифицировали на год.

Леди Воспер все это показалось очень забавным, и то обстоятельство, что она сочла все это забавным, позволило Годфри увидеть свои беды в другом свете. Она, в свою очередь, рассказала ему, как однажды вечером, возвращаясь домой в Лондон, на большой скорости вела машину и как около Чэлмсфорда машину занесло на обледеневшей дороге и она налетела на грузовик. Повреждение оказалось не таким уж серьезным, но подъехала полиция и у нее взяли пробу на алкоголь и нашли, что она выпила сверх нормы, и ее оштрафовали на 100 фунтов и лишили прав на год — впереди еще оставалось девять месяцев.

— Пьяная? — ответила она на его вопрос. — Нет, пьяной я, конечно, не была. Набитые дураки! Я тогда, правда, немало выпила, А когда я не пила? На вождение это ничуть не влияет, наоборот, я становлюсь осторожнее. Еще девчонкой мне приходилось возить домой отца на «бентли», огромном, словно паровоз, и с мощным мотором. Тогда я еще больше пила, бывало, еле на ногах держалась. Но водила машину ровно по прямой — это у меня в крови. Я, бывало, как сяду за руль, включу первую скорость, так и еду до самого дома. Она много съедала бензина, зато была безопаснее всего. Чертовы идиоты — и к чему им эти пробы на алкоголь! Лучше бы пробовали, какие у кого мозги!

Годфри хотел было сказать ей, что он так никогда и не удосужился получить водительские права, но потом решил, что лучше не стоит в этом признаваться. И хорошо сделал, потому что, когда они подъехали к дому, где она жила, она спросила, не хочет ли он поработать у нее временно шофером, пока ее прежний шофер не вернется из больницы. Он согласился и подумал, если я хоть что-нибудь смыслю, работа эта надолго; он видел, как этого самого шофера вынесли на носилках два санитара к машине «скорой помощи» — тот был без сознания и хрипел. Годфри только раз видел человека в таком состоянии, на ринге, и по дороге в больницу он «сыграл в ящик».