— Ты выглядишь красиво, — сказал он тихо. — Лука не знает, что его ждет.

Я наклонила голову.

— Спасибо, Отец.

— Будь хорошей женой, Ария. Лука властный, и когда он займет место своего отца, его слово станет законом. Заставь меня гордиться, заставь синдикат гордиться.

Я кивнула, мое горло так сжалось, что я ничего не могла вымолвить. Начала играть музыка: струнный квартет и фортепиано. Отец опустил мою фату. Я была рада дополнительному слою защиты, каким бы тонким он ни был. Может быть, он спрячет мое выражение лица от остальных.

Отец повел меня к входу и тихо отдал приказ. Ткань перед нами раздвинули, открывая длинный проход и множество сотен гостей по обе стороны от него. Мои глаза нашли то место в конце прохода, где стоял Лука. Высокий и внушительный в своем угольного цвета костюме и пиджаке с серебристым галстуком и белой рубашкой. Его шаферы были одеты в пиджаки и брюки светло-серого цвета, без галстуков или бабочек. Фабиано был одним из них, всего восемь мужчин.

Отец потянул меня, и мои ноги, казалось, стали двигаться сами по себе, тогда как все тело дрожало от нервов. Я старалась не смотреть на Луку и вместо этого краем глаза наблюдала за Джианной и Лили. Они были первыми двумя подружками невесты, и их присутствие придало мне сил, чтобы держать голову высоко и не сбежать.

Белые лепестки роз, разложенные на пути, были раздавлены под моими ногами. В некотором роде символично, хотя, уверена, не специально.

Прогулка длилась вечность и все же слишком быстро подошла к концу. Лука протянул руку ладонью вверх. Мой отец взял за подол моей фаты и поднял ее, затем протянул мою руку Луке, чьи серые глаза, казалась, пылали от эмоций, которые я не могла понять. Мог ли он почувствовать, что я трясусь? Я не встречалась с ним взглядом.

Священник в своем белом одеянии поприветствовал нас, потом гостей, прежде чем начать вступительную молитву. Я старалась не упасть в обморок. Наши переплетенные с Лукой руки были единственной вещью, помогающей мне сконцентрироваться. Я должна была быть сильной. Когда священник наконец перешел к заключительным строкам Евангелия, ноги едва держали меня. Он объявил о начале церемонии бракосочетания, и все гости поднялись со своих стульев.

— Лука и Ария, — обратился к нам священник. — Вы пришли сюда добровольно и без принуждения, чтобы вступить друг с другом в брак? Будете ли вы любить и почитать друг друга, как муж и жена, всю оставшуюся жизнь?

Ложь является грехом, как и убийство. Это место дышало грехом.

— Да, — произнес Лука глубоким голосом, и через мгновение последовало мое «да». Оно получилось твердым.

— Поскольку вы намерены заключить брак, соедините свои правые руки и заявите о своем согласии перед Богом и его Церковью. — Лука взял мою руку. У него была холодная кожа. Мы оказались лицом к лицу, и у меня не было выбора, кроме как взглянуть ему в глаза. Лука сказал первым:

— Я, Лука Витиелло, беру тебя, Ария Скудери, в свои жены. Я обещаю быть верным тебе в хорошие времена и в плохие, в болезни и в здравии. Я буду любить тебя и уважать до конца своих дней.

Как сладко прозвучала ложь из его уст.

Я произнесла слова, которые от меня ожидали, и священник благословил наши кольца.

Лука взял мое кольцо с красной подушки. Мои пальцы дрожали, как листья на ветру, когда я подняла их, сердце билось со скоростью колибри. Сильная рука Луки была твердой и надежной, когда он взял мою.

— Ария, возьми это кольцо в знак моей любви и верности. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Он надел кольцо на палец. Белое золото с двадцатью мелкими бриллиантами.

То, что предназначалось как знак любви и верности в других парах, в нашей было ничем иным, как свидетельством моей принадлежности ему. Ежедневное напоминание о золотой клетке, в ловушку которой я попала на всю оставшуюся жизнь. «Пока смерть не разлучит нас» - не было пустым обещанием, которое давали многие другие пары, связывавшие себя святыми узами брака. Из этого союза для меня не было никакого выхода. Я принадлежу Луке до горького конца. Последние слова клятвы, которые мужчины давали, когда они были посвящены в ряды мафии, могут быть своеобразным закрытием моей свадебной клятвы:

«Я вхожу живой, а выйти придется мертвой».

Наступила моя очередь говорить слова и надеть кольцо на палец Луки. На мгновение я засомневалась, что мне хватит сил. Дрожь, сотрясавшая мое тело, было настолько сильной, что Луке пришлось поддерживать меня за руку и помогать. Я надеялась, что никто не заметил этого, но как обычно Маттео остановил свой пристальный взгляд на моих пальцах. Он и Лука были близки; они, вероятно, смеялись над моим страхом очень долго.

Мне стоило бежать, когда у меня была такая возможность. Теперь, когда сотни лиц из чикагской и нью-йоркской Семей уставились на нас, побег был уже не вариантом. Так же, как и развод. Смерть являлась единственным приемлемым прекращением брака в нашем мире. Даже если мне все-таки удастся избежать внимательных глаз Луки и его прихвостней, нарушение мной нашего договора будет означать войну. Ничто из сказанного моим отцом не помешало бы Семье Луки отомстить за испорченную репутацию.

Мои чувства не имели значения ни сейчас, ни когда-либо раньше. Я выросла в мире, где не давали выбора, особенно женщинам.

Эта свадьба была не по любви или доверию, или по выбору. Речь шла о долге и чести, чтобы сделать то, что ожидалось. Связь для обеспечения мира.

Я не была идиоткой. Я знала, что еще это значит: деньги и власть. Все это пошло в упадок с тех пор, как русская Братва, Тайваньская Триада и другие преступные организации пытались расширить свое влияние на наших территориях. Итальянские Семьи на территории США должны были отложить свою вражду, чтобы отдохнуть и работать вместе во имя общей цели - уничтожить своих врагов.

Для меня большая честь выйти замуж за старшего сына нью-йоркской Семьи. Это то, в чем мой отец и каждый родственник мужского пола пытались уверить меня после моего обручения с Лукой. Я знала это, и у меня было время успеть подготовиться к этому моменту, и все же страх сжимал мое тело в безжалостных тисках.

— Вы можете поцеловать невесту, — сказал священник.

Я подняла голову. Каждая пара глаз в павильоне разглядывала меня, ожидая малейшей слабости. Отец будет в ярости, если я позволю своему ужасу вылезти на поверхность, и Семья Луки использует это против нас. Но я выросла в мире, где идеальная маска была единственной защитой, предоставляемой женщинам, и у меня не было никаких проблем, чтобы надеть маску равнодушия.

Никто не узнает, как сильно я хотела сбежать. Никто, кроме Луки. Я не могла скрыть это от него, сколько бы ни пыталась. Мое тело не переставало трястись. Когда мой взгляд встретился с взглядом холодных серых глаз Луки, я могла сказать, что он знал. Как часто он вселял страх в окружающих? Признаться, скорее всего, это было его второй натурой.

Он наклонился, преодолевая десять дюймов, которые он возвышался надо мной. На его лице не было никаких признаков неуверенности, страха или сомнения. Мои губы дрожали около его рта, а глаза Луки впились в меня. Их сообщение было ясным: Ты - моя.

Не совсем. Но уже буду сегодня вечером. Дрожь прошла сквозь меня, и глаза Луки сузились, прежде чем на его лице расплылась натянутая улыбка, когда зааплодировали гости. Он мог изменить выражение своего лица в мгновение ока. Мне тоже придется этому научиться, если я хочу получить хоть какое-то счастье в этом браке.

Мы с Лукой пошли по проходу мимо стоящих и хлопающих гостей, и вышли из павильона. Снаружи стояли десятки официантов с бокалами шампанского и маленькими тарелками с канапе. Настала наша очередь принять благословения и поздравления от каждого гостя, прежде чем мы смогли бы перейти к столам и приняться за ужин. Лука взял два бокала шампанского и вручил один мне. Затем он снова схватил меня за руку, и мне показалось, что он захотел обратить внимание на меня на какое-то время. Он наклонился, губами касаясь моего уха, и прошептал: