— Они хорошие солдаты, они оба. Раффаэле - двоюродный брат Арии, а Умберто работает на меня в течение почти двух десятилетий.

— Я бы хотел решить для себя, могу ли им доверять, — сказал Лука.

Я затаила дыхание. Он подошел крайне близко к грани, перейдя которую, открыто оскорбил бы моего отца.

Отец поджал губы, но коротко кивнул и остался в комнате. Лука подошел к Умберто.

— Я слышал, что ты хорошо управляешься с ножом.

— Он лучший, — вмешался отец. Мышцы челюсти Луки дернулись.

— Не так хорошо, как ваш брат, — сказал Умберто, кивнув в сторону Маттео, который показал ему оскал акулы. — Но лучше, чем любой другой мужчина на нашей территории, — признал Умберто, в конце концов.

— Ты женат?

Умберто кивнул.

— Двадцать один год.

— Большой срок, — сказал Маттео. — Ария, должно быть, выглядит ужасно вкусной по сравнению с твоей старой женой.

Я ахнула.

Рука Умберто дернулась на дюйм к кобуре вокруг его талии. Все видели это. Отец наблюдал, как ястреб, но не вмешивался. Умберто откашлялся.

— Я знаю Арию с момента ее рождения. Она - ребенок.

— Но скоро им не будет, — произнес Лука.

— Она всегда будет ребенком в моих глазах. И я верен своей жене. — Умберто посмотрел на Маттео. — Если ты еще раз оскорбишь мою жену, я попрошу у твоего отца разрешения бросить тебе вызов в бою на ножах, чтобы защитить ее честь, и в результате убью тебя.

Происходящее могло плохо кончиться.

Маттео склонил голову.

— Можешь попробовать, — он обнажил белые зубы. — Но тебе не удастся.

Лука скрестил руки на груди, после чего кивнул.

— Я думаю, что ты хороший выбор, Умберто.

Умберто отступил, но продолжал смотреть на Маттео, который игнорировал его.

Глаза Луки остановились на Раффаэле, и он сбросил всю любезность, до этого момента скрывающую монстра внутри. Он подошел так близко к Раффаэле, что моему двоюродному брату пришлось откинуть голову назад, чтобы вернуть взгляд. Раффаэле пытался казаться высокомерным и уверенным в себе, но все равно выглядел как щенок чихуахуа, пытающийся произвести впечатление на бенгальского тигра. Лука и он не одного поля ягода.

— Он - семья. Ты, правда, собираешься обвинить его в том, что он заинтересован в моей дочери?

— Я видел, как ты смотрел на Арию, — сказал Лука, не спуская глаз с Раффаэле.

— Как на сочный персик, который не прочь укусить, — бросил Маттео, слишком сильно наслаждаясь происходящим.

Взгляд Раффаэле метнулся к моему отцу за помощью.

— Не отрицай этого. Я узнаю желание, когда вижу его. И тебе нужна Ария, — прорычал Лука. Раффаэле не отрицал этого. — Если я узнаю, что ты снова смотришь на нее. Если узнаю, что ты находишься с ней в комнате наедине. Если узнаю, что ты коснулся ее руки, я убью тебя.

Раффаэле покраснел.

— Ты не являешься членом синдиката. Никто тебе ничего не скажет, даже если бы я ее изнасиловал. Я мог бы вставить ей за тебя. — Боже, Раффаэле, закрой свой рот. Разве он не видит жажду убийства в глазах Луки? — Может, даже сниму для тебя видео.

Прежде чем я успела даже моргнуть, Лука бросил Раффаэле на землю и прижал коленом его позвоночник, а одна из рук моего кузена оказалась вывернутой назад. Раффаэле боролся и проклинал, но Лука держал его крепко. Одной рукой он сжал запястье Раффаэле, тогда как другой полез под пиджак, вытаскивая нож.

Мои ноги стали ватными.

— Уходи сейчас же, — сказала я Джианне шепотом. Она не послушала.

Отвернись, Ария.

Но я не могла. Отец, конечно, мог остановить Луку. Но на лице отца было написано отвращение, когда он уставился на Раффаэле. Глаза Луки устремили взгляд к моему отцу; все же Раффаэле не был его солдатом. Это даже не его территория. Честь требовала, чтобы он получил разрешение от Консильери, и когда мой отец дал добро, Лука занес нож и отрезал Раффаэле мизинец. Крик зазвенел в ушах, когда перед моим взором почернело. Я прикусила кулак, заглушая свой крик. Но Джианна так не сделала. Она издала способный разбудить мертвого визг, прежде чем ее вырвало. По крайней мере, она отвернулась от меня. Ее блевотина выплеснулась на ступеньки.

За дверью воцарилось молчание. Они услышали нас. Я сжала плечи Джианны, когда секретная дверь распахнулась, и передо мной предстало разъяренное лицо отца. Позади него стоял Чезаре и Ромеро, оба с оружием в руках. Когда они увидели Джианну и меня, то вернули пистолеты в кобуры под своими пиджаками.

Джианна не плакала. Она редко это делала, но ее лицо было бледным, и она оперлась на меня почти всем весом. Если бы я не держала ее, я бы сама упала. Но должна была оставаться сильной ради нее.

— Конечно, — зашипел отец, хмуро глядя на Джианну. — Стоило догадаться, что тебе мало неприятностей, — он забрал сестру от меня, затащил в гостиную, поднял руку и ударил ее по лицу.

Я сделала шаг в его сторону, желая защитить ее, и отец снова поднял руку. Я приготовилась к пощечине, но Лука поймал запястье моего отца своей левой рукой. Его правая рука все еще сжимала нож, который он использовал, чтобы отрезать палец Раффаэле. Рука и нож Луки были покрыты кровью. Мои глаза расширились. Отец был хозяином дома, хозяином над нами. Вмешательство Луки оскорбляло честь моего отца.

Умберто вынул свой нож, а Отец положил руку на пистолет. Маттео, Ромеро и Чезаре подготовили свое собственное оружие. Раффаэле корчился на полу, склонившись над рукой, его всхлипы были единственным звуком в комнате. А бывают ли вообще кровавые помолвки?

— Я не хотел проявить неуважение, — спокойно сказал Лука, словно война между Нью-Йорком и Чикаго не грозила вот-вот разразиться, — но Ария больше не ваша ответственность. Вы потеряли свое право наказывать ее, когда сделали моей невестой. Теперь она моя.

Отец взглянул на кольцо на моем пальце, затем склонил голову. Лука отпустил его запястье, и другие мужчины в комнате слегка расслабились, но не положили свое оружие обратно.

— Это правда, — он отступил назад и жестом указал на меня. — Тогда может ты окажешь честь и вобьешь в неё немного здравого смысла?

Жесткий взгляд Луки остановился на мне, и я перестала дышать.

— Она не ослушается меня.

Отец поджал губы.

— Ты прав. Но Ария будет жить под моей крышей до свадьбы, и хотя честь запрещает мне поднять руку на нее, мне придется найти другой способ, чтобы заставить ее подчиниться мне, — он сердито посмотрел на Джианну и ударил ее во второй раз. — За каждую ошибку, Ария, твоя сестра будет принимать наказание вместо тебя.

Я поджала губы, слезы покалывали глаза. Я не взглянула на Луку или отца, пока не нашла способ скрыть от них свою ненависть.

— Умберто, отведи Джианну и Арию по комнатам и убедись, что они останутся там.

Умберто спрятал свой нож и жестом приказал нам следовать за ним. Я шагнула мимо отца, волоча на себе Джианну и склонив голову. Она напряглась, когда мы переступили через кровь и отрубленный мизинец на деревянном полу. Мои глаза метнулись к Раффаэле, который сжимал свою все еще кровоточащую рану. Его руки, рубашка и брюки были залиты кровью. Джианну, казалось, снова собиралось стошнить.

— Нет, — твердо сказала я. — Посмотри на меня.

Она оторвала взгляд от крови и взглянула на меня. В ее глазах стояли слезы, а на нижней губе был порез, кровь из которого капала на подбородок и ночную рубашку. Моя рука сжала плечо сестры. Я здесь ради тебя. Наши сфокусированные на друг друге глаза казались единственным ее якорем, когда Умберто вывел нас из комнаты.

— Женщины, — сказал мой отец насмешливым тоном. — Они даже не терпят вид малой крови.

Я практически чувствовала, как взгляд Луки прожигал мою спину, прежде чем закрылась дверь. Джианна вытерла свою кровоточащую губу, когда мы поспешили за Умберто через коридор и поднялись по лестнице.

— Я ненавижу его, — пробормотала она. — Я их всех ненавижу.

— Тсс. — Я не хотела, чтобы она так говорила перед Умберто. Он заботился о нас, но был солдатом моего отца.