Балдуччо купил Англии мир, пусть теперь хорошенько тряхнет мошной, чтобы оплатить войну с обнаглевшим плебсом.

Гонт принял финансиста в походном шатре, пронизанном утренним светом.

— Пока все идет, как надо, — без дальних околичностей приступил Пеголотти. — Теперь дело за вами.

— Нет слов, чтобы выразить вам мою благодарность, — рассыпался в любезностях герцог. — Англия никогда не забудет вашей услуги. Отныне Ланкастеры у вас в неоплатном долгу. По возвращении в Лондон я поднесу вам золотые шпоры, а если судьбе будет угодно вернуть мне Кастилию, вы станете первым грандом.

— Зачем мне титулы, милорд? Наш род не менее древен, чем Капетинги, но мы никогда не гнались за внешним блеском, сберегая его в сундуках… Каковы ваши дальнейшие планы?

— Как было условлено, готовлюсь к походу, — не моргнув глазом, ответил Гонт.

— Ваши благородные намерения, к сожалению, слегка запоздали. Лондон окружен и с минуты на минуту может пасть. Можно не сомневаться, что повторится кентерберийская история. Моих собратьев с Ломбардской улицы ожидают тяжкие испытания. Как видите, подтвердились самые худшие опасения. Бунтовщики вместе с городской чернью произвели хорошенькое кровопускание в наших конторах. Рыбники, герцог, старались, увы, не зря. Теперь мы нескоро оправимся, могу вас уверить. — Пеголотти говорил со сдержанным гневом, но французская речь его лилась учтиво и плавно, как всегда.

— Сожалею об этих диких выходках, мессир, и уверяю, что виновных постигнет суровая кара… Я сам в безумной тревоге за жену и детей. Но что можно поделать сейчас? Здесь? На таком отдалении! Запасемся мужеством и терпением. Час возмездия близок. — Гонт сопроводил восклицание патетическим жестом, но тут же перешел на доверительный тон. — Все мы жестоко пострадали, любезный друг. Они сровняли с землей мои дворцы и замки, подчистую разграбили почти все маноры. Сокровища, которые хранятся в Савое, вывезти невозможно. Все будет разбито, распорото, сожжено. Вы не поверите, мессир, но даже золото спекается в бесформенные слитки. Я еще могу понять, когда просто грабят, но чтобы так… Нет, на человеческом языке для подобного разбоя не существует подходящих названий. Дикое, бессмысленное, безумное истребление! Я нищ. Вы можете не верить, по отныне у меня нет за душой даже корки хлеба!

— Не верить вам? — в голосе флорентийца проскользнула легкая нотка иронии. — Помилуйте, герцог… Я, который понес такие убытки, понимаю вас, как никто… Эта злосчастная война с Венецией тоже, знаете ли, крепко ударила по кошельку. Сплошные расходы.

— Но ведь Генуя одержала победу? А победитель внакладе не останется. Насколько я знаю, Флоренция поддержала генуэзцев.

— Полностью вознаградить может лишь полная победа, а она, будем смотреть правде в глаза, недостижима. Венецианцы потопили генуэзский флот. Хорошо, если удастся свести концы с концами.

— Удастся, мессир, непременно удастся, — герцог беспечно отмахнулся. — Скажите мне лучше другое. Почему вы, я имею в виду ваших соплеменников, не сумели предотвратить этот злосчастный конфликт? Вам же подвластно все на морях и на суше! Неужели не нашлось подходящего средства уладить мирным путем? Или ваш успех к Шотландии не более чем случайность? Признайтесь, мой друг, я сгораю от любопытства.

Пеголотти выжидательно покрутил перстенек с античной камеей. Вопрос герцога был далеко не так прост, как это могло показаться.

— Как вам сказать? — он решил обезоружить партнера предельным цинизмом. — Дож схватил генуэзцев за горло и на морях, как вы изволили выразиться, и на суше. Повсюду ставились палки в колеса. Даже на побережье Эвксинского понта, где мы собирались на паях с Генуей построить укрепленные фактории… Короче говоря, мир не всегда выгоднее войны. Бывают случаи, когда Марс оказывается лучшим финансистом, чем Меркурий.

— Значит, вы все-таки рассчитываете на кое-какую прибыль? — смекнул Ланкастер.

— Увы, только в будущем, а пока приходится платить наличными.

Гонт задумчиво встряхнул стаканчик и выбросил кости. Выпало пять шестерок.

— У вас счастливая рука, мой принц, — подхватил Балдуччо. — Такое я видел только однажды в жизни. Это было в Ливорно, в портовой таверне.

— Жаль, что не предложил вам сыграть, — протянул герцог, лихорадочно соображая, с какой стороны подступиться. Пока его намеки и сетования не произвели должного впечатления. Но игра уже шла, причем куда более сложная, нежели кости. Ставки, которые подразумевались, не могли и присниться средиземноморским пиратам.

— А вы не боитесь опоздать, милорд? — флорентиец сделал неожиданный выпад. — Пока вы наслаждаетесь ароматом сосен и вереска, в Лондоне может быть достигнут modus vivendi,[88] причем без всякого вашего участия. Надо бы поспеть к дележу.

— Вы имеете в виду соглашение между голодранцами и двором?

— Временное соглашение, — подчеркнул Балдуччо. — Между Уолтером Тайлером и молодым королем.

— Такое возможно, по вашему мнению? — герцог не скрыл беспокойства.

— Определенные шаги уже сделаны, причем немалые. Полагаю, что двор пойдет на значительные уступки.

— Я давно раскусил старого лиса Солсбери! Это его работа. Но ничего путного не получится. Договориться с ними невозможно.

— Как знать. Если восставшие не ослабят напора, власть просто вынуждена будет сдавать позиции. Это наверняка приведет к необратимым изменениям в основе государства… Найдете ли вы себе место в новой Англии, мой принц?

— Я не верю в подобную перспективу.

— Седбери и Хелз тоже не верили. Но завтра, быть может, их тела повиснут на стенах Тауэра. А ведь это ваши люди, милорд, ваше правительство.

— Будет другое.

— Несомненно, но, пожалуйста, верно поймите — без вас!.. И вообще, как ни прикидывай, вы остаетесь в проигрыше при любом исходе. Одолеет король — рядом окажется сэр Эдмунд или сэр Томас, победит Тайлер — вам тем более придется покинуть страну… Я буду безутешен в обоих случаях, ибо мне останутся одни долговые расписки. Вероятно, мне придется их вам подарить. Вот тогда вы действительно поймете, что значит последняя корка. Я говорю это не как кредитор, но в качестве преданного союзника и, надеюсь, давнего друга.

— Куда вы меня толкаете? — словно борясь с накатившим удушьем, герцог рванул зашнурованный ворот. — Повторяю, мессир, я нищ и должен наскрести хоть какие-то крохи для похода. Вы же не беретесь, насколько я догадываюсь, снабдить меня необходимой экипировкой? У меня всего восемь тысяч пехоты и кавалерии. Что я могу поделать с такими силами?

— Ничего или очень много. Все зависит от образа действий и, разумеется, быстроты.

— Так вы дадите мне деньги?.. Ведь даже то немногое, что удалось спасти от погрома, не находится в безопасности. Управляющие доносят, что вассальные монастыри отказались принять на хранение наши семейные ценности. Вам могло прийти в голову что-нибудь подобное? Светопреставление, да и только!

— Соблаговолите вызвать писца, милорд, и я продиктую необходимые письма. Ваши капиталы окажутся в надежных руках.

— И вместо денег я получу расписки?

— А что имел я от вас взамен золота? Тоже бумаги. Поверьте, герцог, подпись флорентийского банкира значит не меньше, чем небрежный росчерк владетельного сеньора… Притом мы платим по первому требованию.

— Иначе говоря, вы вынуждаете меня покрыть векселя, пользуясь моим затруднительным положением? И это называется дружбой?

— Это называется взаимовыгодной сделкой. Или вы действительно хотите, чтобы и эти сокровища сгорели в огне?

— Вы правы. — Гонт сокрушенно пожал плечами. — Правы всегда и везде. Вместо того чтобы спорить, мне следовало бы благодарить, но, мессир, именно сейчас я, как никогда, нуждаюсь в средствах… Стюарту вы ведь заплатили за мир?

— О, не наличными, мой принц, будьте спокойны!.. Кроме того, учтите, что мир нужен вам, не ему. Теперь у вас развязаны руки. — Пеголотти рассеянно сгреб кости. — Вы сделаете отличную ставку, если окажетесь вместе со своими вассалами в нужном месте и в нужный момент.