Это было странное состояние. Даже вспоминая, как Юдите, ушла с пожилым пижоном, Липст почти ничего не ощущал. Теперь все уже не казалось таким безысходным. Нет, это еще было поправимо.

— Липст, индюк малохольный, ты что, подавился, что ли? Чего ты заглох на полуслове?

Липст, очнувшись, задорно поднял бокал.

— Не волнуйся, пожалуйста! Просто я хотел немножко остудить рот.

Сприцис, видать, славный парень, но чтобы Липст сказал ему хоть словечко о Юдите…

Оркестр заиграл снова. Над сутолокой танцующих вертелись синие, зеленые и красные огненные блики.

У дверей ресторана они расстались. Домой им было не по пути: Сприцис жил в Задвинье, Липст — у Андреевской гавани.

— До свидания, милорд, — сказал Сприцис. — Завтра в десять я буду у часов. Намотай на ус.

— До свидания, — ответил Липст, церемонно кланяясь. — Разрешите пожать вашу честную руку!

Сприцис увидел вдали свой трамвай, истошно вскрикнул и умчался как ракета. С минуту Липст глядел вслед, потом поднял воротник и зашагал к дому.

Улицы были освещены, но безлюдны. На редких прохожих взирали широко раскрытые, сверкающие глаза витрин. У подъездов, завернувшись в толстенные тулупы, дремали ночные сторожа. Трепетали неоновые надписи: «Храните деньги в сберкассе!», «Не позволяйте детям играть с огнем!»

Время от времени на полном ходу проносились такси.

Липст шел не спеша, тихонько насвистывая веселую мелодию. На одной из витрин слащаво улыбался бледный манекен в клетчатом осеннем пальто.

— Алло! — Липст приподнял кепку. — Чудесный вечерок, а? Привет завмагу и старшей кассирше!..

Ночная тишина подхватывала каждый звук. Шаги Липста раздавались на весь квартал. А ему казалось, будто он не идет, а плывет в струях теплого, ласкового течения. Мысли приливали и отливали. Даже пронизывающий ветер, который лез за шиворот, он воспринимал как некую благодать.

Перед освещенной витриной кино стояли девушка и двое парней в черных беретах. Девушка была похожа на Юдите, но, возможно, Липсту это только показалось. Последнее время он видел Юдите повсюду.

Липст присмотрелся внимательнее. Нет, не Юдите! Щупленькая, курносая. Да и волосы у Юдите намного светлее.

Двое в беретах стоят вплотную по бокам девушки. «Наверно, одного ей мало, — подумал Липст. — Им всегда надо по меньшей мере двоих». Липст идет дальше.

— Пустите меня! Пустите! Я закричу!

В чем дело? В голосе девушки слышны слезы. Липст остановился и повернул назад. Нет, тут что-то неблагополучно…

— Да отстанете вы от меня или нет!?

Липст видит, как парни схватили девушку за руки. Оказывается, она не желает знаться ни с одним из них! Пусть девушка и не Юдите, все равно. Липст не оставит ее беззащитной с этими двумя стилягами. Вот хотя бы с этим, в идиотском куцем пальтишке. Где он уже видал такое? Ба! Нечто подобное было на хлыще, ушедшем с Юдите.

Парни в беретах подняли головы и осклабились в ухмылке. На редкость противные рожи. Липст приблизился.

— Отпустите девушку, — заговорил он, и голос его чуть дрогнул. Не от страха. От ярости, вдруг обуявшей его. — Слышите?!

— Сматывайся, ублюдок несчастный! А то быстро шею сломаем! — прошипели они.

Девушка тщетно пыталась вырваться.

— Отпустите же! Кому говорят!

«Пусть она не Юдите, все равно!» Взгляд Липста впился в куцее пальто. «Пусть она не Юдите…»

— Не дошло?! — куцый сплюнул окурок сигареты. — Пошел прочь! Не суйся, рыло, куда не просят! Считаю до трех. Раз!

Он нагл и самоуверен: двое против одного, ерунда…

— До четырех все равно считать не умеешь.

— Что?! — куцый надвинул берет на лоб и стал в боевую стойку.

Дольше ждать нечего. Липст чуть повернулся, как бы отступая, и в тот же миг нанес удар. В боксе он именуется правым хуком. Куцее пальто отлетело к витрине.

В следующее мгновение Липст ощутил тупой удар в затылок. Звон разбитой витрины. Свист сторожей у соседних домов. Крики. Зовут милицию. Густой багровый туман.

— Что тут происходит? — строго спросил коренастый, широкоплечий сержант.

Липст глубоко вздохнул. В голове не стихает пронзительный звон, словно в нее вставили электрический звонок.

— Они приставали к девушке, — проговорил он.

— Кто это они?

— Ну те, двое…

Да, а где же девушка? Пусть она сама скажет! Липст оглянулся. Девушки не было. Не оказалось и тех двоих. Остались только милиционеры и он.

— Пошли, — сказал плечистый сержант.

— Товарищ лейтенант, вот вам еще один герой. Дрался. Разбил витрину кино.

По дороге в милицию Липст окончательно протрезвел и теперь все видел отчетливо. Неуютную комнату дежурного перегородил низкий барьерчик. По эту сторону — затоптанный пол, длинные деревянные скамьи, по другую — простой письменный стол и коротко подстриженный лейтенант. От этих скамеек, письменного стола и лейтенанта никуда не уйдешь. И еще куча неприятностей впереди. Матери сообщат. Возможно, и в газете пропечатают…

Липст проводит по лицу рукой — ладонь окрасилась кровью. Нос расквашен. Ну и видик у него, наверное! Куда теперь денешь эту руку? Перепачкает одежду, закапает пол. Липст трясет растопыренными пальцами и не знает, что ему делать. Со стороны вся эта картина довольно потешна. Лейтенант, окинув взглядом Липста, не выдержал и усмехнулся.

— Ну и герой! — сказал он. — Возьми-ка бумагу да оботрись. Тебя сам черт испугается.

Липст приблизился к перегородке, взял лист бумаги. Ни разу в жизни он еще не приводил себя в порядок столь старательно.

— Ну вот, — лейтенант с серьезным видом наблюдал за туалетом Липста. — Оказывается, ты вполне симпатичный паренек.

Липст опустил глаза. Его правая рука мнет скомканную бумажку, точно снежок. Левая ощупывает нос. Нос болит.

— Да, — выразительно вздохнул лейтенант. — Так что там было-то?

— Дрался, товарищ лейтенант, — коротко доложил сержант, борясь с зевотой.

— С кем дрался?

— Неизвестно. Когда мы прибыли на место происшествия, остальные уже удрали.

— Х-м. Ну, герой, с кем дрался?

Лейтенант грузный, спокойный человек. И каждое слово, которое он произносит, падает тяжело, точно мешок зерна, скинутый с плеч.

— Двое к девушке пристали… Я шел мимо и не выдержал, заступился… Им стóило дать, честное слово!

— Да, говорят, двое было, — сержант положил на стол перед лейтенантом паспорт Липста.

— Двое! — повторил Липст. — Ночные сторожа могут подтвердить.

— Обойдемся без свидетелей, — лейтенант взял чистый листок бумаги и снял колпачок с авторучки. — Оно и так видно. По твоему носу.

Липст громко высморкался. Лейтенант, кажется, ничего. На вид этот человек вытесан топором, но он явно не из дерева. Впрочем, это дела не меняет.

— Фамилия, имя, отчество? Адрес?

Липст отвечает, лейтенант записывает.

— Родители есть?

— Мать.

Липст снова опускает взгляд. Может, не стоило говорить. Для чего впутывать в эту историю еще и маму?

— Отец?

— Погиб на фронте.

— Как фамилия, говоришь? Тилцен?

— Тилцен.

Липст перегнулся через барьерчик и бросил бумажный комок в корзину. Лейтенант оторвал взгляд от протокола и неподвижно смотрел на абажур настольной лампы.

— Чем занимаешься? Школьник?

Липст молчит. «Ну, вот! Теперь пойдет. Теперь этот милиционер вытянет из меня все…» Перед взором Липста одна за другой сменялись картины сегодняшних «занятий». Об этом он, дуралей, совсем уже забыл. А ведь за проделки Сприциса ему тоже может влететь.

— Где работаешь?

Липст стиснул зубы. В тишине хрустнули косточки пальцев.

— Нигде…

Лейтенант отложил в сторону авторучку и стал ритмично постукивать сапогом по ножке стола.

— Нет, нет! Это не так! — Липст даже испугался своего громкого голоса. — Вы не думайте, я не какой-то!.. Я хочу работать! Я учился… А теперь хочу работать! Я ищу работу! Просто мне не везет…

Горечь в груди Липста переливает через край, словно кипящее молоко.