— Светлейший царь, крестьянка Матрешка не платит налогов, — сказало лицо судьи, обращенное к царю: оно было строгим и серьезным.

Второе лицо, которым он смотрел на крестьянку, улыбалось:

— Дай мне пятьдесят монет, я попрошу царя совсем помиловать тебя, говорило второе лицо.

— Но у меня нет денег, — пролепетала Матрешка.

Первое лицо сказало царю:

— Если крестьяне не будут платить налогов, не будут трудиться, царская казна опустеет.

А лицо, обращенное к Матрешке, теперь уже было не таким ласковым.

— Отдай мне барашка, и я спасу тебя.

— У меня нет барашка, — ответила Матрешка. — Ничего нет.

— Сколько же она должна? — спросил Петрушка.

— Сто монет.

— У нее, наверное, нет денег, — догадался царь. — Отпустите ее домой и выдайте из казны сто монет.

Кукла в белой чалме опять хлопнула себя по лбу и снова выкрикнула:

— Запомним! Выдать Матрешке из казны сто монет.

— Ее дочери тоже не платят налоги. Они тоже должны по шестьдесят монет! — не сдавался судья и приказал стражникам ввести дочерей. К трону подвели пятерых Матрешек.

— Выдать им по шестьдесят монет, — разошелся Петрушка. — Пусть помнят меня.

— Запомним! — опять вскричала кукла в белой чалме. — Выдать всем Матрешкам по шестьдесят монет.

Матрешка с дочерьми отправилась в казну получать деньги.

Тут только Петрушка, наконец, сообразил, что эта кукла в чалме запоминает приказы царя. «Хорошо быть Формалаем, даже писать указы не нужно, все для тебя запомнят и сделают». — И тут же заявил:

— Принесите-ка шоколада, да побольше!

Хранитель царской памяти хлопнул себя по лбу и прокричал:

— Принести шоколада, да побольше!

— Ох, и поем же я, — Петрушка погладил себя ладонью по животу и в эту минуту вспомнил наказ отца. Он сделал серьезное лицо и чинно сложил руки на коленях.

Судья ошалело смотрел на повелителя, стараясь, чтобы верхняя половина тела не качалась. Немного помолчав, он снова заговорил:

— Светлый Формалай, я привел государственного преступника.

Двери зала раскрылись, и солдаты ввели кузнеца Игната со связанными руками.

— Мудрый царь! — вскричал судья. — Его надо отправить на свалку или посадить в тюрьму.

— Кузнеца Игната в тюрьму! За что? — удивился Петрушка.

— Он говорил на площади, что Формалай плохо относится к куклам. Он тебя ругал, мудрый царь! — возмущался судья. — На свалку его.

— А этого не хочешь? — Петрушка совсем забыл, что изображает царя, и показал судье кукиш.

— Никак, царь заболел? — пролепетал судья и так вытаращил глаза, что нитки, которыми они были пришиты, лопнули, и глаза-пуговицы оторвались и покатились по полу.

Судья повернулся и встал к царю другим своим лицом.

— Этот преступник разрушает ваш трон. Если вы его не убьете, он всех нас убьет.

— Кузнец добрый, он никого не убивает, — засмеялся Петрушка и, взяв у одного из солдат саблю, разрезал веревки, связывавшие кузнеца.

— Иди, кузнец, домой.

Кузнец быстро пошел к выходу.

— Держите его, держите! — завопил судья. — Царь пошутил.

— Как ты смеешь мне возражать? — Петрушка затопал ногами. Он уже вошел во вкус и ему понравилось, что его приказы выполняют. — Не смей мне перечить! Посадите судью в тюрьму.

Кукла в белой чалме снова хлопнула себя по лбу и опять выкрикнула:

— Запомним: посадить судью в тюрьму.

И те же солдаты, которые привели кузнеца, схватили судью и потащили его в тюрьму.

— Я не хочу, чтобы мои глаза видели такую несправедливость! — закричал судья и так зажмурил вторую пару глаз, что они тоже оторвались и покатились по половицам.

— О, мои глаза! Верните мои глаза! — заплакал судья.

— Зачем тебе глаза? Ты что с глазами, что без глаз не видишь правды, — громко проговорил кузнец и быстро вышел из дворца.

В это время в зал вкатилась, как на коньках, длинная сухопарая фигура в белом кителе. Это был генерал Атьдва.

— Ты самый мудрый из царей, умней самых мудрых мудрецов, ты краше утренней зари, — проговорил генерал, подкатившись к трону.

— Это я-то? — не выдержал Петрушка. — А отец мне говорит, что я сорванец и шалопай.

— Вы изволите шутить, — осклабился генерал. — Я говорю правду. Даже солнце на небе не светит так ярко, как светит ваш ум в нашем тряпичном царстве. Формалай сильнее всех великанов и могущественнее всех государей. Великий царь, прикажите мастеру Трофиму сшить новую армию солдат, и мы начнем новую войну с Чудом-Юдом.

— Зачем им воевать? — прервал его Петрушка. — Пусть лучше поют песни или рассказывают друг другу сказки.

Атьдва не мог понять: шутит царь, и ему, генералу, вместе с ним надо шутить, или говорит серьезно. Конечно, он с удовольствием бы поддержал шутки Формалая, но — увы! — генерал совсем не умел шутить. Поэтому он вытянулся еще выше и подпрыгнул на колесиках.

— Уважаемый царь, солдаты должны воевать и погибать в сражениях.

— А я не хочу, чтобы они погибали! — воскликнул Петрушка. — Мне их жалко.

Атьдва только открывал и закрывал рот и не мог вымолвить ни слова. «Что случилось с царем? — думал он. — Ведь все правители так любят войну». Непривычная к размышлениям генеральская голова начала пухнуть. Атьдва схватился за виски, но тут его голова не выдержала и треснула пополам.

— Мастера… позовите мастера Трофима, — простонал Атьдва.

Петрушка засмеялся:

— Эй, солдаты, свяжите генералу голову веревочкой.

Солдаты переглянулись.

— У вас что, даже веревочки нет? — спросил Петрушка. — Подождите… Я сейчас…

Мальчик совсем позабыл, что на нем костюм Формалая. Он откинул в сторону полу царской мантии, отвернул одеяло, которым обмотал его Трофим, залез в карман своих штанов и достал веревку. Солдаты крепко стянули голову Атьдва и завязали ее двойным морским узлом.

— Теперь сойдет. Поднимай его, — распорядился Петрушка.

Атьдва подняли. Покачиваясь, он докатился до трона и, верный себе, начал снова:

— Любимый царь, прикажи мастеру Трофиму сделать новых солдат. У тебя будут новые земли и новые подданные, которые станут платить налоги.

— Опять ты о своем, — Петрушка раздраженно топнул ногой. — Пусть солдаты идут домой. А ты, генерал, отправляйся копать картошку. Матрешке помочь надо. Это из-за тебя Ванька-Встанька остался без ног.

Хранитель царской памяти звонко хлопнул себя по лбу и возвестил:

— Запомним! Царь приказал распустить армию. А генерала отправил копать картошку.

Один за другим приходили к мнимому Формалаю его помощники, приближенные, слуги, и каждый видел в нем что-то странное. Хранитель царской памяти снял чалму, помахал ею перед разгоряченным лицом и поманил пальцем Скорохода.

— Ты заметил что-нибудь?

— Заметил, — ответил тот шепотом. — Говорят, царь голову хочет переделать. Снаружи голова будет такая же, как у всех, а внутри колесики да винтики.

— Может, переделал уже. Вот и стал таким добрым.

— А ты знаешь?.. — продолжал Хранитель памяти. — Прямо сказать боязно…

Они совсем склонились друг к другу и заговорили так тихо, что их уже никто не слышал. А потом оглянулись по сторонам и поманили к себе Распорядителя праздников и приемов.

Опять распахнулась дверь, и без всякого предупреждения в зал вошла толстая кукла с круглой целлулоидной головой.

— Я опять к тебе, светлый царь, все по тому же делу, — низким басом проговорила странная кукла.

— Кто ты такой? — спросил Петрушка. — Я тебя не знаю.

— Я помещик Копилка, — пролепетал оторопевший посетитель.

— Копилка. Ха-ха-ха! — залился смехом Петрушка. — Ко-о-о-пи-л-ка. Да разве копилки такие бывают? Копилки бывают гипсовые или глиняные, и у них в голове есть дырка, в которую опускают монеты.