– Почему ты такой идеальный? – еще один всхлип раздается рядом с его ухом, отчего он прикрывает глаза и вздыхает. – Я не заслужила тебя, ты слишком хороший для меня. Ты… ты…

– Эй, эй! – Гарри приподнимает голову девушки за подбородок, заставляя ее смотреть в его глаза. – Не смей говорить так, слышишь? Потому что ты самая замечательная девушка, которую я встречал когда-либо, и ты знаешь это.

– Но ты… – в ее глазах все еще стоят слезы, грозящие новым потоком дорожек по щекам.

– Обычный парень, который до потери пульса любит самую замечательную девушку во всем мире.

Он не дает ей вставить и слова, накрывая сухие потрескавшиеся губы своими. Гарри сильнее прижимает ее тело к себе, стараясь показать, как сильно она значит для него. И лишь когда она успокаивается, он позволяет себе ослабить объятия и вновь посмотреть ей в глаза.

– Твои критические дни убьют меня, ты знаешь это? – говорит он, на что девушка лишь хихикает. Вздохнув, он притягивает Эву к себе, вновь устраивая свою ладонь на ее животе.

– Я люблю тебя. Люблю больше жизни.

Она шепчет ему в шею, после закрыв глаза и позволяя сну овладеть ей. Первый раз после многих попыток уснуть за весь день, ведь боль, наконец, ушла.

– А ты и есть моя жизнь, малышка.

Остывший шоколад, недосмотренный фильм. Они просто уснут на диване в объятиях друг друга.

19/06/14.

8.

Сегодня будто весь мир против меня и даже вечно спешащие офисные работники идут с работы особенно неторопливо.

Расталкивая людей, я бегу по ступенькам. Ворс от шарфа лезет в рот, те короткие волосы, что обрамляют лицо, растрепались и теперь стоят в разные стороны. Мои щеки уже пылают, и я боюсь оступиться или подвернуть ногу в этой неудобной обуви на танкетке, но продолжаю рваться вниз. Скорее, скорее! Господь, ну почему люди в общественном транспорте всегда такие медлительные?

19:20 и нужный поезд уже подъехал к платформе, открывая свои двери, а я едва спускаюсь с эскалатора. Шумные компании школьников и студентов, уставшие рабочие и просто медлительные люди заполнили весь вестибюль, блокируя мне проход.

Первый вагон.

Второй вагон.

Пожалуйста, Господи, я должна успеть. Я никогда не опаздывала, ровно в 19:18 уже стоя у края платформы в трех шагах от колонны. Я всегда успевала перевести дыхание и поправить волосы, когда поезд подъезжал на станцию и в третьем вагоне у вторых дверей стоял он. Просто стоя вот так и ожидая меня с мягкой полуулыбкой. Тогда я улыбалась ему в ответ и делала шаг вперед, заходя в вагон и позволяя слишком резкому рывку поезда толкнуть меня в его объятия. Его смешок, полуулыбка и сильные руки на моей талии, крепко державшие меня. Наша негласная традиция.

«Осторожно, двери закрываются».

Я бесцеремонно толкаю слишком медленно идущего мужчину и оказываюсь у колонны. Мое сердце бешено стучит, и я проклинаю себя за задержку в этот день.

Третий вагон, и нужная мне дверь закрывается прямо передо мной.

Он стоит по ту сторону, и хотя на его губах все та же полуулыбка, его глаза полны печали. Поезд дергается, отъезжая от станции, и оставляет меня одну в толпе суетящихся людей. И вместо едва отогревшихся от холода рук на моей талии, я чувствую лишь тоску.

Разочарование накрывает меня с головой, и впервые за все эти дни я чувствую не радость от предвкушения еще одной встречи и, хоть и столь короткого, но все же проведенного времени вместе.

И когда подъезжает следующий поезд, я вхожу в него и прислоняюсь к дверям спиной. Большая часть сидений свободна, но я настолько отвыкла ехать вечером одной в метро, что желания просидеть в одиночестве до своей станции совсем не возникает.

Я вспоминаю, как мы совершенно случайно несколько раз подряд встретились в третьем вагоне, вторая дверь ровно в 19:20. Встречи стали повторяться и перешли в ежедневные. Мое нетерпеливое ожидание конца рабочего дня вознаграждалось его кокетливой полуулыбкой и светящимися глазами, которыми я наслаждалась в течение сорока минут, пока поезд вез нас в другой конец города по своим домам. Мы молоды, мы флиртуем и мы, возможно, влюблены, кто знает?

Я тяжело вздыхаю и отхожу от двери, когда движение замедляется, и пассажиры на новой станции заходят в вагон. Становлюсь все более раздраженной, когда люди толкают меня или задевают сумками и рюкзаками. Но все это отступает, когда я вижу на платформе его. Его руки в карманах брюк, куртка расстегнута до середины груди и на губах та же милая полуулыбка. Я не могу сделать и шага, в изумлении смотря на него, когда он делает шаг вперед за пару секунд до того, как двери закрываются.

– Сделаем новую традицию? – спрашивает он, оказываясь в паре сантиметров от меня. – Может быть, мы выпьем кофе?

Поезд резко срывается, толкая меня в его объятия. Запах его парфюма, сильные руки на моей талии и я согласна на весь кофе мира, если рядом с ним.

18/11/14.

9.

Снег застилает все лобовое стекло, и печка с трудом согревает салон, пока мы сидим в машине. Тишина давит на уши, но ни один из нас не нарушает ее. Мои руки скрещены на груди, в то время как его лежат на руле, ладонями сжимая кожаную обивку так, словно в любой момент он готов сорваться с места и рвануть вперед. Это не его машина. У него нет прав. Он даже не закончил автошколу, а уже возомнил себя чертовым крутым автогонщиком.

Я смотрю прямо перед собой на слабые попытки дворников убрать снег, прежде чем окно залепит полностью. Мои пальцы ледяные и еле сгибаются. Он замечает мою попытку сжать руки в кулак и тихо вздыхает, опуская взгляд вниз. Его плечи словно опадают, и он теряет свою видимую уверенность.

— Ты настолько зла, что еле держишься, чтобы не ударить меня?

Его голос сиплый и тихий, когда он задает свой вопрос. Он все еще не поднимает голову, но смотрит на меня исподлобья. Я резко поворачиваю голову в его сторону.