Но, черт возьми, Солу не верилось, что он мог так забыться. Чуть не угробил малыша, своего проводника к свободе, к власти. Глотая воздух пересохшим горлом, он изо всех сил держал Эмерика, стараясь не причинить ему вреда. Парень должен стать управляемым, причем в самое ближайшее время. Намеченных людей надо убрать на этой неделе, особенно Джуси и Бартоло, пока их наемный убийца не добрался до Сола.

— Чарльз, сунь ему эту чертову пилюлю. Побыстрее.

Эмерик бился и вопил как резаный. Чарльз сидел на его бедрах. Он наклонился вперед, размышляя, как пихнуть капсулу парню в рот, но сумасшедший крепко стиснул зубы на рукоятке молотка.

— Чего ждешь? Втолкни ее сбоку.

— Бесполезно. Не проглотит.

— Будем держать его, пока она не растает во рту.

— Ждать так долго нельзя. Люди вот-вот вызовут полицию. Решат, что мы убиваем здесь какую-то девку.

— Черт.

Сол заскрипел зубами. Потом одна штука на стене привлекла его внимание. Придерживая рукой молоток, он выдернул другой алюминиевую воронку изо лба супруги вице-президента. Вытряхнул штукатурку, потом попытался просунуть тонкий конец воронки между молотком и нижними зубами Эмерика.

— Ну-ну, Донни. Открой рот. Будь хорошим парнем.

Эмерик, крепко зажмурив глаза, сопротивлялся, но Сол уперся коленом в лицо щуплого психа и запрокинул его голову за край дивана. И понемногу впихивал воронку все глубже и глубже, пока Эмерик не начал давиться.

— Теперь бросай пилюлю. Быстрей.

Чарльз бросил капсулу в отверстие воронки и зажал парню ноздри.

— Глотай же, чертов псих. Глотай.

Эмерик перестал биться и запыхтел, забулькал горлом. Непонятно было, проглотил он пилюлю или нет.

— Дунь в отверстие, — приказал негру Сол.

— Что?

— Дунь, говорю. Как в трубку для выдувания стрел.

Чарльз скривился.

— А вдруг у него СПИД? Дунет обратно, и его слюна попадет мне в рот?

— Живо вдунь ему в глотку эту пилюлю, — зарычал Сол, — а то пожалеешь, что не болен СПИДом.

— Ну, ты даешь... — недовольно промямлил Чарльз, однако послушно нагнулся и дунул в отверстие воронки.

— Проглотил?

— Не знаю. Что мне, пальцем туда лезть?

Эмерик давился, лицо его посинело. Сол вытащил воронку, боясь, что Донни задохнется и все его надежды рухнут. Однако рукоятку молотка не вынимал из опасения, что тот снова начнет кусаться.

Вскоре Эмерик успокоился. Тело его расслабилось, глаза постепенно стали тускнеть. Когда губы стали влажными и вялыми, Сол убрал молоток.

Сердце его заколотилось. Черт возьми! Парень умер!

Сойдя с груди Эмерика, он полез ему под рубашку — пощупать, бьется ли сердце, но когда тот замигал и взглянул на него, с Солом чуть не случился сердечный приступ.

— Черт! Мне показалось, он умер.

Чарльз слез с ног парня.

— От трехсот миллиграмм торазина? Ты бы вполне мог.

По запрокинутому лицу Эмерика текли к волосам слезы.

— Это нехорошо, — промямлил он.

Теперь парень выглядел донельзя жалким.

— Ну-ну, сядь, Донни, сядь. — Чарльз потянул его за руки и усадил. — Включи телевизор, — обратился он к Солу.

Сол недоуменно нахмурился.

— Зачем?

— Передачи его успокаивают.

— Мне он кажется вполне спокойным.

— Да, только если начнет плакать, то проплачет всю ночь. Нельзя этого допускать. Ни к чему.

Солу стало жаль парня. Телевизор стоял на дешевой подставке с выкрашенными под бронзу ножками. Концы комнатной антенны были обмотаны алюминиевой фольгой. Сол включил его.

Когда появилось изображение, Иммордино отошел, чтобы лучше видеть. Множество хромированного металла. Спортивные снаряды. Потом камера выискала эту чертову блондинку с налитыми грудями. Опять Мисс Накачивайся.

— Эй, Чарльз, твоя знакомая.

Лицо Эмерика задрожало, он издал долгий, жалобный стон:

— Нехорошо... очень нехорошо...

— Переключи. — Чарльз, сидящий рядом с парнем, прижал его лицо к своей груди, чтобы тот не видел экрана. — Ему этого смотреть нельзя. Соблазнительные девки его расстраивают.

Сол включил другую программу. Там шел фильм о Второй мировой войне, люди стреляли, бросали гранаты. Не годится. Переключил снова. Негритянские дети с огромными головами таращили глаза, мухи лезли им в ноздри. Голодающие в Африке. Сол снова потянулся к ручке переключателя. Это зрелище расстраивало его.

—Включи девятый канал.

Чарльз все еще прижимал к груди голову Эмерика.

Сол прокрутил переключатель. На экране крупным планом возникла банка краски.

«Да, друзья, эту часть нашей программы вел Мартин Краски».

—Это что?

— Должно быть, программа Джо Франклина. — Теперь Чарльз позволил Эмерику смотреть. — Ему она нравится. Белые старики, несущие всякую чушь, его успокаивают.

Сол поглядел на экран. Сидящий за столом Джо Франклин разговаривал с какой-то старухой, выглядела она так, словно только что явилась с танцплощадки сороковых годов. Сол не верил своим глазам. Франклину уже, должно быть, под девяносто. Щуплый, невысокий, с крашеными волосами и круглым глупым лицом. Черт возьми. Сол считал его уже покойником. А он тут как тут. Сукин сын.

Эмерик сидел на диване, не двигая ни единой мышцей, и неотрывно глядел на экран. Пилюли действительно делают своё дело. Паинька, да и только.

Потом Сол увидел на ковре воронку. На алюминиевой трубке остались следы зубов. Глубокиеследы. Сол взглянул на зрачки парня, и сердце его снова бешено заколотилось.

Однако Сол понимал, что удивляться нечему. В сущности, Эмерик был маньяком-убийцей.

Тоцци расположился на полу, привалясь спиной к дивану и положив больную ногу на две подушки. Вокруг валялись газеты и журналы, но он уже прочел их и теперь от скуки пускал по кофейному столику заводных японских зверушек, подарок Стэси. Игрушки продавались в разобранном виде, сборка помогла скоротать время, но теперь интерес к ним пропал. Однако Тоцци заводил их и ставил на столик, поскольку делать было больше нечего.

Он завел быка и направил так, чтобы он столкнулся с неуклюже шагающей гориллой. На другой стороне столика черепаха карабкалась на сложенные ступеньками журналы «Тайм». Доковыляв до большой кофейной кружки, тоже купленной Стэси, она уперлась головой в керамический бок и затопталась на месте, скрежеща раскручивающейся пружиной.

Тоцци поднял руку и взглянул на часы. К нему обещал зайти после работы Джон Палас ки, друг, вместе с которым они занимались айкидо. Взяв черепаху, Майк принялся заводить ее снова. Скорее бы приходил Джон. Вынужденное безделье сводило его с ума.

Тоцци снова пустил черепаху по столику. Она взобралась на свежий номер «Нью-Йорк таймс» и зашагала по рекламе оздоровительного центра «Никербокер» с фотографией Стэси. Об этой девушке ему хотелось забыть. Ей всего двадцать два года, черт возьми.

Но она просто изумительна.

Раздался звонок в дверь.

— Наконец-то, — пробормотал Тоцци и потянулся к пятифутовой трости «джо», лежащей на полу, — оружию, применяющемуся в айкидо. Концом ее нажал кнопку укрепленного на стене звонка в подъезд, чтобы Джона впустили.

Квартира подруги доктора находилась на первом этаже, поэтому Тоцци прикинул, что Джон должен уже быть у двери.

— Входи, Джон. Не заперто.

Дверь в небольшую переднюю открылась.

— Кто такой Джон?

В гостиную вошла Стэси в кожаной куртке поверх черной трикотажной майки и в облегающих джинсах с вошедшими в моду псевдоковбойскими сапогами. Улыбаясь, смахнула с лица волосы, бронзовые колечки, спадающие на одну грудь.

Тоцци втянул сквозь зубы воздух:

— Не ты.

Она пожала плечами:

— Конечно. Придется тебе пока довольствоваться моим обществом; А что он за человек? Тоже агент ФБР?

— Нет. Мы вместе занимаемся айкидо. Обещал заглянуть после работы.

Стэси сняла куртку и бросила на кресло.

— Тебя, наверно, угнетает, что пропускаешь экзамен на черный пояс?