Попив чаю, забрались в свое лесное жилище, выставив дозорных. Спали крепко. Несмотря на мороз, в палатке было сравнительно тепло. Поднялись затемно. Шуханов посоветовал — каждому захватить кусок парашютного полотна, чтобы хватило на индивидуальную палатку.

В разведку направились три группы по два человека в каждой. Лепов и Веселов пошли по своему вчерашнему следу. Бертенев с Журовым взяли направление на север, Трофимов и Нилов — на юг.

— А мы проверим рацию, — сказал Шуханов.

Борис Крепляков даже просиял от радости, его черные цыганские глаза заискрились, сейчас он командиру покажет свое мастерство. Он расчехлил передатчик, натянул небольшую антенну и включил питание.

— Позывных в эфир не давать, — предупредил Шуханов. — Только попробуй прием.

Рация молчала. Настроение радиста начало портиться. Борис снял полушубок и накрыл им прибор.

— Сейчас же оденься! — приказал Петр Петрович.

— Наверное, застыл, — тихо сказал Крепляков.

Бросились согревать аппарат.

Прошло полчаса.

— Батареи сели! — не проговорил, а как-то прошипел из-под низу радист. Он поднялся, чуть не плача от досады.

Расстроился и Шуханов. «Если рацию не наладим, да еще и колхозника Прозорова не разыщем — это катастрофа». Он сам занялся аппаратом. Встал на колени и попробовал на язык напряжение.

— Да, батарея села, — подтвердил он. — Ток еле-еле прощупывается. Но контрольная лампочка должна гореть…

«В чем же дело? — размышлял Шуханов. — „Изготовлена в октябре 1941 года“, — читал он надпись. — Рассчитана на год. Довольно странно».

Поставили запасную. Результат тот же.

— Может, стукнул во время приземления? — спросил Шуханов Бориса.

— Вроде нет, — не совсем уверенно ответил Крепляков. — Мы же проверяли в штабе с радистом. Работала отлично.

— Батареи, конечно, могли сесть на морозе, — сказал Шуханов, — но и сама рация неисправна. Починить ее не удастся. — А про себя опять подумал: «Вся надежда на Прозорова».

Все посматривали в сторону заснеженной поляны, откуда должны были появиться Лепов и Веселов. Вот и они шагают.

— Комково больше не существует, — убийственно спокойно объявил Лепов. — Сожгла немецкая карательная экспедиция… Только торчат печные трубы… Напрасно я ругал летчиков. Они молодцы, высадили нас с очень небольшим отклонением.

— А где жители? — спросил Шуханов.

— Вероятно, одних убили, другие разбрелись.

Подождали, пока подойдут остальные разведчики. Но и они ничего утешительного не принесли.

Шуханов собрал всех и сообщил, что рация не работает и связаться с Асановым нет возможности. Достал из планшетки карту, развернул ее и положил на крышу палатки.

— Запасная явка в шестидесяти километрах, в сторону линии фронта, — сказал он, — Много шансов наткнуться на немцев. У кого родные живут близко?

Стали называть города, деревни. Шуханов прикидывал расстояния и заключал:

— Далеко, не подойдет.

Лепов указал пальцем на надпись «Масляная гора».

— Предлагаю двигаться к этой деревне. Там у меня много друзей. А отсюда надо уходить. Нас могли заметить.

Лепов не сказал, что в Масляной горе живет Тося Чащина. И именно на нее и ее отца он возлагал надежды.

Другие предложения отпали.

Шуханов согласился идти в Масляную гору. До нее по карте было около семидесяти километров. «Дня за три-четыре доберемся, — подумал командир, — но, учитывая, что двигаться придется лесом, по глубокому снегу с тяжелыми рюкзаками и оружием, можно еще пару суток прибавить».

Обсудили, как быть с рацией. Большинство высказалось за то, чтобы найти надежное место, завернуть а полотно и зарыть. Крепляков и Журов решительно возражали. Они сами понесут. Отберут у фрицев батареи и заставят рацию «говорить».

Шуханов тоже жалел аппарат. И в то же время неразумно нести лишние тринадцать килограммов. И он приказал разыскать муравейник и спрятать бездействующий ящик «до лучших времен».

Журов посоветовал запастись и палаткой и простыней из парашюта.

— Сложите аккуратно и оберните ими рюкзаки, — сказал Миша. — Они сильно набиты, в них больше ничего не поместится. А так мы замаскируем мешки и запасемся материалом.

Мишина идея понравилась. Каждый сделал еще запас портянок и носовых платков.

«Похоронили» рацию. Остатки парашютов скрутили в тугой узел и спрятали под корнями большой сосны.

— Авось когда-нибудь вернемся в эти лесные края, — сказал Шуханов. — А теперь пора уходить.

Определили на карте маршрут. Прямая линия от места стоянки до Масляной горы проходила по лесу, в двух местах пересекала проселочные дороги, небольшое озеро, реку, две поляны. Населенные пункты оставались в стороне. «Это хорошо, — думал Шуханов, — не придется петлять, шагая лишние километры».

Растянулись цепочкой. Шли между толстенными стволами елей и сосен. Попадались корявые, в два обхвата, старые березы. Довольно часто пересекали заячьи и лисьи следы, а в одном месте вспугнули трех лосей. «Значит, война не всю живность уничтожила», — улыбнулся Шуханов.

Тоскливо и однообразно скрипело где-то сухое дерево. Неутомимый труженик — дятел выстукивал из дупла личинку. Вдали надрывно кричала какая-то птица…

В рыхлом снегу лыжи глубоко оседали, идти приходилось медленно. То и дело попадались занесенные снегом кусты, в них путались лыжи. Шуханов видел, как утомились люди — все тяжело дышали и еле-еле переставляли ноги.

Отдыхали чаще, чем об этом было объявлено. В первый день прошли не больше десяти километров. Как только стало темнеть, остановились на ночлег. Среди большого лесного выруба оказался сарай с сеном. Шуханов посмотрел на карту: совсем близко раскинулась маленькая деревенька Овалино. Туда он послал разведку.

А на следующий день стряслась беда.

Отряд отдыхал. У самого входа в сарай горел костер. На рогульках в котелках кипятился чай. На жердочках сохли портянки.

— Внимание! Кто-то идет! — приглушенным голосом крикнул стоявший в дозоре Поликарпов.

Лепов вел неизвестного человека.

— Кто такой? — спросил Шуханов.

— Из местного колхоза я. Тут поблизости: рукой подать, — проговорил неизвестный. Потрепанная ушанка из русака совсем закрывала глаза. В губах — потухшая цигарка-самокрутка. Человек просил помочь. «В деревне полицаи безобразничают. К женщинам пристают, нас, мужиков, обижают. — Говорил и все время старался заглянуть в сарай. — Их и всего-то пятнадцать. Так что сообча быстро предателей на тот свет спровадим».

Шуханов смотрел на мужичишку. Почему-то он не внушал доверия, «Зачем Лепов привел его? Неразумно, рискованно. Придется серьезно предупредить».

— Откуда вы знаете, кто мы?

— Своих за тыщу верст видим. Партизаны — сразу понятно.

— Подождите у дерева.

Когда человек отошел, Лепов сказал:

— Я был в деревне: он правду говорит.

— Весьма возможно, — сердито произнес Шуханов. — Не следовало тащить его сюда… Проверим еще раз. Передай ему, чтобы возвращался домой.

Лепов удалился.

Шуханов вошел в сарай.

— Придется уйти в лес и там ждать наступления темноты, — сказал он. — Если это провокатор, то ночью его друзья-приятели постараются незамеченными подойти к сараю и без лишнего шума расправиться с нами. Поэтому часть людей мы оставим в засаде.

Лепов же всей душей верил, что человек не врет. Он своими глазами видел полицаев и не понимал, почему командир недоволен. «Излишняя сверхбдительность».

Договорились: проникнуть в деревню ночью и напасть внезапно. В деревню с семью бойцами пойдут Шуханов и Бертенев, а Лепов с остальными будет в резерве…

Ночь выдалась светлая, морозная. Яркая луна словно издевалась над небольшой группой людей, мечтавших о снежном урагане и кромешной темноте. «Но ничего не поделаешь. Может, это и к лучшему», — успокаивал себя Шуханов. Шагавший рядом Журов показал вдруг на занесенные снегом неубранные суслоны и что-то прошептал. Шуханов заметил свежие следы.