И Антон уже знал ту единственную фигуру, которая подходила на эту роль. Божество, чья бунтарская, страстная натура описывалась с самых темных начал времен, с немым восхищением или со страхом, или и с тем и с другим. Сатана, под тем или иным именем, преследовал человечество, искушая его сладкими соблазнами и просвещая его ослепляющими откровениями, предназначенными только для богов. Поклонявшиеся Сатане обращались к нему не как к «Нашему Отцу», но как к соотечественнику, который напрямую занимался делами людей на земле. Он был тем, к кому можно было обратиться за силой для воздаяния и кто раздавал заслуженное вознаграждение, которое божественный «Господь» никогда бы не понял. Вместо того чтобы создавать грехи, обеспечивая податливость вины, Сатана вдохновлял потворство своей натуре. Он был единственным божеством, которое действительно могло нас понимать.
Учитывая то, что Антон держал свою камеру на взводе постоянно, это вдохновляло его на то, чтобы делать интересные снимки людей, когда он видел что-то особенно поразительное. Его фотографии того времени несут на себе сильный отпечаток влияния Артура Феллига, известного под прозвищем «Виги» (Weegee), который работал полицейским (криминальным) фотографом в Нью-Йорке в 40-х годах. Этюды Антона настолько реалистичны, что граничат с макабром, напоминая работы Дианы Арбус.
В течение тех лет, что он работал на управление полиции, его фотографии привлекали к себе большое внимание. Некоторые из своих работой выставлял, некоторые продал журналам и выиграл целый ряд конкурсов. Нельзя сказать, чтобы люди всегда очень радовались, глядя на фото, которые делал Антон на месте убийств, там, где все смешалось в результате автомобильной аварии, или, скажем, глядя на его не менее будоражащие перспективы семейного отдыха на пляже, но тем не менее они не могли не смотреть. А Антон в свою очередь считал, что камера слишком ограничивает воображение, слишком механистична.
К тому времени Антон уже некоторое время писал картины, экспериментируя, помимо прочего, с техникой, почерпнутой в работах Ивана Олбрайта, который сделал мрачные иллюстрации для цветового решения фильма «Портрет Дориана Грея». Одной из подобных картин, выставленных Антоном, стал безобразный портрет мужчины в полуразложившемся состоянии — его собственный «портрет на чердаке», выполненный в 21 год. Картину выставили в витрине галереи для привлечения покупателей, но она оказалась слишком неприятной; столь многие люди протестовали против нее, что полотно пришлось убрать.
Еще в 1951 году взгляды Антона были сформулированы достаточно полно, чтобы он уже начал искать группу «официальных» поклонников дьявола. Он посетил собрание членов Ордена Телема в Беркли, последователей Алистера Кроули, который с гордостью называл себя «Самым безнравственным человеком в мире» и, предположительно, находился во взаимодействии с темными стихиями. Антон был разочарован встречей с кучкой мистически ориентированных гадателей на картах, которые делали акцент на изучении восточной философии, языков звезд и рассуждений о том, как достичь духовной нирваны и единения. Несколькими годами раньше Антон заказал книги Кроули у Джека Парсонса в Пасадене — «Равноденствие богов», «Магию без слез», «Дитя луны», «Дневник наркотического друга», «Меч и песню», «Tannhäuser», «Книгу лжи», «Йогу для деревенщин» и «Книгу закона». Когда в 1952 году вышла биография Кроули, написанная Джоном Симондсом, — «Великий зверь», Антон пришел к выводу, что основатель Ордена Телемитов был накачанным наркотиками позером, достигшим наибольших успехов в области поэзии и альпинизма. Несмотря на истерические истории о диких сатанистских оргиях, которыми он, по рассказам, верховодил, и на богохульные взгляды, которыми, по слухам, были полны его писания, последователи Кроули были довольно безобидными — гораздо более неземными и воздушными, чем ожидал Антон. Ему пришла на ум мысль, что люди просто придумывали сказки о предполагаемых похожих культах, в которых поклоняются Дьяволу, вне зависимости от того, какими бы кроткими ни были на самом деле эти группы.
В 1952 году родилась первая дочь Антона, Карла Марица. Ее темные вьющиеся волосы и быстрый ум отражали соответствующие черты отца, сформировав между ними магическую зависимость с самого рождения. На следующий год ответственность Антона на работе в полицейском управлении расширилась, когда его назначили — без всякой просьбы с его стороны — реагировать на все повторные звонки по телефону 800, приходившие из разных бюро. Это был кодовый номер «для психов»: по нему звонили те, кто рассказывал о привидениях, сияющих образах, летающих по улицам, странных звуках, НЛО, таинственных лучах и обо всех остальных вещах такого рода, происходящих по ночам. Работа становилась более интересной. Никто в управлении не хотел заниматься этими делами — не по причине страха перед странными вещами, которые предполагает название «звонки от психов», но просто — из врожденного страха перед всем непознанным.
Антон же был в восторге. В своей работе охотника за привидениями он использовал термен — один из ранних электронных инструментов, детектор вторжений. Настроенный на фиксированную частоту, он позволял отслеживать флуктуации с помощью уровня и интенсивности своего звучания, если некое «присутствие» как-то себя обнаруживало. (В Голливуде использовали термен в качестве стандартного музыкального инструмента для «привиденческой» фоновой музыки в фильмах про таинственные дома.) Он расставлял ловушки для «привидений»: камеру, заряженную инфракрасной пленкой с чувствительным триггером для записи любой образовавшейся на периферии активности; магнитофон, чтобы записывать любые призрачные звуки, которые могли издавать такие существа, проходя мимо него. Не одну ночь он провел в спальном мешке, лежа в ожидании появления зазевавшегося призрака. Антон действительно оказался одним из первых в Америке «охотников за привидениями».
«Современные охотники за привидениями — это те, кто знают что-то о человеческой природе. Вот это и есть истинно паранормальное явление в наши дни — спрятанные секреты человеческой психики. Новые Карнаки, Джоны Сайленсы[29] и Жюли де Грандены[30] не расхаживают, потрясая тибетскими молниями, и больше не стоят в центре защитных пентаклей-пятиугольников, изгоняя всевозможных демонов и монстров.
Тот исследователь, который в наше время будет иметь дело с злонамеренными силами на их почве так, как это описывалось в старых дешевых журналах, посмотрел бы невинной нечисти в глаза и сказал бы: «Ты ведь несчастен, да? Ты включаешь свой стереопроигрыватель на полную мощность, слушаешь непрекращающийся ритм и позволяешь музыке полностью тебя захватить. Ты мчишься по шоссе, плотно закрываешь окна и наслаждаешься этими ощущениями. Ты новая разновидность раба, живой мертвец, человек из стручка и ты даже не знаешь этого. Я знаю, что тебе нужно, хотя ты сам этого не знаешь. Вы могли быть галерными рабами, мастерами гребли, приплывшими через время к шуму ударных инструментов, оглушающему водителя машины.
В своей руке я держу длинный пастуший кнут, который заставит тебя покориться или — освободит тебя, в зависимости от твоих склонностей. Ты не сможешь меня одурачить. Ты можешь одурачить тех писак, но не меня, нет. Я знаю, что тебе нужно». Современные охотники за привидениями являются экспертами по паранормальным явлениям — фрейдистские представления ныне оставлены в пыльных книгах. Они обнаруживают значения за значениями. Их Иегова больше не может этого делать — дай никогда толком не мог. Для этого нужен Дьявол, он был нужен для этого всегда. Если они хотят Ада, я дам им Ад».
Конечно, большинство экспериментов Антона оказались ненужными, разве что для удовлетворения его собственного научного любопытства. Исполняя свои рабочие задания, Антон узнавал еще больше о тайнах животного под названием «человек». Сценарий обычно выглядел так: Антон прибывал в дом, где обнаруживал обеспокоенную пару, до полусмерти перепуганную неземными стонами, доносящимися из запертого дома. И Антон обнаруживал источник «неземных стонов»: ржавую банку, свистящую на ветру, или бедную полумертвую от голода кошку, которая провалилась в разбитое слуховое окно и не могла выбраться.