Фем спал всего три часа, так как идея побыстрее оставить сзади Гибралтар неприятно его почёсывала то лапой за ухом, то за бок коготками. Он вдруг вскочил от поцарапавшей его мысли, что надо сменить Отто. И вовремя. Тот улыбаясь полулежал на штурвале, и судя по довольному лицу, был занят достойным для пенсионера счастьем — ловил гигантскую рыбу в Рейне.
«Вовремя!» — подумал Фем.
Рыба осталась не поймана, а Отто был пробужден.
Пробурчав что-то невнятное, он поблагодарил Фема за помощь в транспортировке и рухнул в постель (а заодно и в Рейн).
«Интересно, — успел подумать детектив, — рыба ещё не в сети, а мои фотографии с ней уже украшают наш кабак…»
***
Главный редактор Лондонского журнала «Время Благотворительности», расположенного на улице фруктовых и шерстяных обменов, Борис Мак Ферсон, вызвал к себе эту нескладуху-неладуху.
«Сколько можно тянуть?» — думал он о задании, которое сам же ей и поручил, а теперь сомневался.
Ладно, молодая и неопытная, но сколько копаться-то можно? И дело вроде не такое уж сложное — разнюхать всё и написать статейку о новой благотворительной организации под странным названием «Четвёртый Мир». И откуда она взялась? Как снег на голову, свалилась и всё тут. И идея эта бредовая — самый большой в мире зоопарк и океанариум. И почему в Греции? Почему на острове за двенадцать миллионов евро? Весь проект — около ста миллионов… Понятно, что нужны территории. Звери, работники, и всё такое. Но как могла в голову прийти такая нелепая мысль — в целях благотворительности построить зоопарк, да ещё бесплатный, с коттеджами для несчастных сирот? Не мудрено, что ему тут же позвонили, и попросили разобраться. Оттуда.
Их интересовало как шумиха вокруг зоопарка смогла разразиться уже на следующий день после того, как сорвалась сделка о продаже острова предыдущему покупателю. Полезли какие-то тендеры, архитектурные конкурсы. И кто он, этот неудачник? Что-то здесь было не чисто… Надо чтобы нескладуха Вирджиния не догадалась, кто на самом деле поручил ей разведать информацию. Да она и не сможет…
Мысли его были прерваны сморканием за дверью.
- Да входи же! — сорвался он в крик.
- Зддастддвуйте, господин Мак Феддсон… пддостыла немного, — в кабинет качнулось нечто несуразное.
Критически осмотрев вошедшую редактор закатил глаза, и качнув головой спросил:
- Где отчёт? Уже неделя, как я его не наблюдаю здесь, — он ткнул указательным пальцем в стол. — А?
- Скодо будет, скодо.
- Ладно, хотя бы на словах, скажи, что там у нас…
- Это очень ходошая одганизация, настоящая благотводительная… — она опять высморкалась. — Стдоят зоопадк.
- Знаю! Вот скажи, ты придуриваешься, или ты такая на самом деле? Кто учредитель? Откуда деньги? Кто за ними стоит? Ну не бывает в современном мире таких благотворителей!!! — вдруг сорвался он.
- То есть как? — она вытаращила красные от простуды глаза. — Как не бывает?
- Так! Не бывает и всё тут. Кто-то что-то отмывает. Ты в конце концов журналист или нет? Вынюхай! Иди. Завтра — отчёт. Или иди работать в «Новости Пенсионера». Там чай бесплатный. Ясно?
- Ясно, — она поднялась во весь свой рост и неуклюже развернулась в сторону двери. — Я ддаздобуду деподтаж. Ддучаюсь.
***
Когда она вышла, редактор ещё долго сидел, раздумывая как сильна его собственная благотворительная сила по отношению к некоторым подчинённым. И ведь не дура. Там, наверху, в головёнке, облепленной жиденькими волосиками, что-то цокает, это точно. Ведь приносила она ему материалы, и много. И хорошо состряпанные. Как она вывела на чистую воду отмывателей наркоденег? Это был шедевр журналистского расследования. И не боялась ничего, лезла в самое пекло. Полгода ни сучка ни задоринки. А тут — неделя уже, и почти без результатов. А сверху наседают, дракончик грызёт. Их трёхголовый звонит через день. Видно, им тоже приспичило. Ну как же, кто-то, без их ведома, вздумал заниматься благими делами.
Хотите праведно отмыть деньги без налогов? Хотите списки «филантропов», готовых пожертвовать на благое? Добро пожаловать к нам. Вернее, мы сами придём. И всегда приходили. И часто не без помощи Бориса.
А тут всё сразу пошло не по сценарию. Шума на интернете уже столько, все фильтры сорваны. Обозрения в крупных газетах, письма больных детей, родителей. Подключились даже церкви. Дома для обездоленных и интернаты разного рода. Статьи с какой-то чушью про редких животных, кистепёрых рыб. Какие-то хищники в единственном экземпляре. У всех имена, паспорта. Чутьё подсказывало — всё раздуто не спроста. Вот, даже бегемотик бронзовый, давилка для бумаг, и тот над ним посмеивается. Золотуха в аквариуме подмигнула. Это уже слишком… Что они все, издеваются?
А редкие твари для зоопарка все куплены по паре, и ждут конца строительных и подготовительных работ. Прямо какой-то Ноев Ковчег.
«Странно, но символично… — прошептал он пялясь на золотую рыбку. — К чему бы это? К потопу?»
Рыбка опять подмигнула, и он смачно выругался.
- И всё бесплатно для детей! — всхлипнул редактор. — Кошмар, да и только.
Его бесила жуткая, беспринципная расточительность учредителей фонда, кто бы они не были. Хотя, тут мог быть коварный умысел. Значит, меня бесит неизвестность…
Гадко получается, когда непосвящённые в финансовое колдовство «чужие» иногда получают власть. Он был уверен, что это они. А кто ещё? И потом, эти бедные, бездомные… Борис был раздражён не на шутку. Триста акров земли! Бесплатные морские такси — двадцать минут из Коринфа и сорок пять из Афин.
Он открыл сайт, посвящённый «Зооватерленду» имени святого Томаса, по имени острова в Эгейском море.
«Уже форум открыли, черти! — ругнулся он. — Модераторов понабрали из профессоров…»
***
Вирджиния была не больна. Она специально закапала себе в нос солевой раствор, чтобы эта скотина дала ей отсрочку. Она ни разу не встречалась с таким интересным делом.
Во-первых, ей до сих пор не удалось узнать практически ничего об учредителях и их целях.
Во-вторых, что на самом деле её волновало даже больше, ей был не понятен мотив бегемота. Толстяк явно юлил и изворачивался, и это было не понятно. Что он то преследует? Почему такая паранойя?
Она открыла сайт «Зооватерленда», и в очередной раз упёрлась лбом в непроницаемость экрана.
«Все углы обнюханы по нескольку раз…Ничего. Гугл… ничего. Яху… хрен. Аск… без ответа. Бинг… понг. Твиттер… — она чуть не расплакалась. — Ну куда ещё сунуться?»
В офис этого «Четвёртого Мира» она наведывалась пять раз. Пять разных предлогов, больше не выдумать. Сидит там тупая секретарша, и ничего не знает. Видно, что не скрывает, а именно не знает.
Твердит только одно: «Приватное… частное… конфиденциальное…».
Тут Вирджиния встрепенулась. Её посетила мысль.
Она искрилась и сверкала странным образом, прямо перед третьим оком, посередине узкого лба: «Пожар!!! Да! Я устрою пожар у них в офисе. А через пожар и узнаю кто погорел! С журналистским удостоверением, я смогу разнюхать, кто сгорел! Надо сделать так, чтобы никто не пострадал. А в офисе сгорит не много, стол, пару стульев, и какой-то шкаф с бумажками. Максимум потерь — журнальчики дуры-секретарши… Материальный ущерб — лиллипутский для покупателя острова за двенадцать цитрусовых…»
Спустя три часа, под покровом ночи, дурацкая фигура передвигалась в сторону Джермин стрит, к дому с орлиным названием «Игл Хаус». Здесь когда-то была частная сыскная контора, но она погорела. А сейчас погорит и другая контора по тому же адресу, и уже отнюдь не в переносном смысле. В рюкзаке приятно подрагивали пластиковые бутылки с бензином. Хлюпало в носу и под ногами. Декабрь всё-таки, скоро Рождество. В руке у Вирд (так её называл дружок) была отмычка, полученная от Джека. Рождественский подарок. Тот ещё был типаж — и карманник, и домушник. Но не брезговал и её поручениями. Разнюхать о том, о сём, залезть туда, куда нельзя. А она ему исправно платила за такие следственные дела. Бегемот о нём был в курсе, правда сказал, что одобряет такую агентуру лишь на словах, и до первого провала. А сегодня Джек отказался. Сказал, что едет в гости к знакомому актёру.