…На парня с головой, напоминающей сильно сплющенную тыкву, Лесник не обратил внимания – место людное, народу вокруг много, рядом и Лицей (настоящий), и знаменитые дворцы с парками… Парень стоял поблизости, шагах в трех, с провинциальным любопытством изучал чугунного Александра Сергеевича. Потом ушёл. К другим достопримечательностям, надо думать.

Жека-Потрошитель незнакомым людям представлялся как Евгений Александрович Байков, хирург – но истине это соответствовало лишь отчасти. Из хирургов моего приятеля давно попёрли – может, кому-то что-то не то отрезал, а может, руки по утрам слишком часто дрожали.

Теперь он подвизался при больнице в должности патологоанатома. Говоря проще, трупореза. И, наряду с Фаготом, регулярно снабжал меня дозами, извлечёнными из свежих трупов.

Не задаром, понятное дело. Но и не за деньги. Была у Жеки в жизни одна проблема, решать которую ему удавалось лишь с моей помощью.

Жека-Потрошитель любил женщин. Молодых, красивых, и, по возможности, – каждый раз новых. Но женщины по какой-то причине взаимностью ему отвечали редко. Скорей всего, не нравились им зубы Потрошителя, криво торчащие в разные стороны. Или смущал въевшийся запах морга.

Но это дело поправимое. После короткой беседы со мной избранницы Байкова вешались ему на шею. И не только на шею… Похоже, неопробованных трупорезом медсестёр и лаборанток в больнице имени Семашко уже не осталось.

Сейчас я собирался при помощи моего дружка проверить одну бредовую идею…

Но не успел. На трубу позвонил Фикус. Вечно у придурка что-то случается. Ничего сами не могут…

– А это что за комики? – удивился Лесник.

Неподалёку от особняка, служившего штаб-квартирой детищу г. Каюмова, толпилась кучка потрёпанных граждан с самодельными плакатиками в руках. Суетились, пытались что-то выкрикивать. Охрана – одного роду-племени с подвальным обитателем «Разряда» – оттесняла их от главного входа, дабы не мешали входить почтеннейшей публике.

– Это, наверное, Общество защиты животных, – догадалась Анна. – Знаете, приезжие казахи, из галереи «Коксерек», обещали устроить на открытии какое-то шоу… Заклание барана… Вот защитники животных и всполошились. Вроде в Москве такое уже было, в галерее Гельмана – публично отрубали петуху голову. Чего не придумают, чтобы привлечь публику…

Если провести Заклание Чёрного Барана по всем правилам, подумал Лесник, то это может привлечь не только публику. Но и кое-кого ещё… Ладно, посмотрим.

– Надо найти кого-нибудь из знакомых, – сказала Анна, приглядываясь к прибывающим.

– Зачем?

– Чтобы провели, здесь же вход по пригласительным билетам…

– Не стоит. Пройдём и так, – Лесник взял её под руку и уверенно направился ко входу.

И они действительно прошли так. Обязанности цербера исполнял охранник с чуть более интеллигентным лицом. Лесник ему ничего не сказал, решительно шагнул вперёд, как мимо пустого места. Секьюрити взглянул ему в глаза – и не заикнулся о билете. Вполне вежливо придержал стеклянную дверь и, показалось Анне, даже попытался принять нечто, напоминающее стойку смирно.

– Здорово у вас получается, – восхитилась она. – Научите?

– Меня даже гаишники не останавливают, – сказал он рассеянно, цепко оглядывая фойе в поисках знакомых лиц.

Таковые нашлись.

Солнцепоклонник Арик Хачатрян внушительно колыхал животом, рассекая толпу. Его чёрная пиджачная пара, лаковые туфли и белая шёлковая рубашка несколько диссонировали с местной богемной тусовкой, одетой попроще. Поотвязней. Следом (не рядом!) двигалась супруга – в вечернем платье для беременных, бывают и такие, надо же…

Без Люси Синявской, естественно, мероприятия подобного рода тоже не обходились. Сейчас она бочком протискивалась к фуршетному столику, аппетит у акул пера не хуже, чем у их морских собратьев. Впрочем, вполне возможно, что Синявская спешила пообщаться с коллегами – по странному совпадению, возле бесплатной закуси сконцентрировалась вся здешняя журналистская братия…

Мелькнул в толпе и ещё один знакомый персонаж – Копыто. Точнее, человек, похожий на менеджера, как клонированный близнец. Похожий всем, кроме причёски – у Копыто-клона она копировала шевелюру жадного бармена Пашика. То есть почти напрочь отсутствовала… Вот это да. Подстригся. Не мешкая. Настойчивый паренёк. Лесник повлёк Анну от него подальше – дабы снова не одолел просьбами о трудоустройстве.

А вот и фигурант списка… Господин Каюмов, знакомый лишь по снимкам, что-то вещал, окружённый плотной толпой – не пробиться.

Лесник, однако, пробился. Даже не пробился – проскользнул сквозь толпу легко и непринуждённо, вернулся с директорским автографом на программке. Тест-полоску доставать при всех не стал, успеется. Да и не похож фигурант на тенятника… Директор как директор – вальяжный, представительный, в дорогом костюме, идеально сидящем на округлой фигуре. Делающем фигуру эту не толстой, но – внушительной. На вид и не скажешь, что преуспевающий бизнесмен от искусства балуется чёрной магией… Посмотрим, что там затеяли его соплеменники. Именно с ведома и благословения директора задумано шоу с чёрным бараном.

– Что-то я не вижу вашего друга Фагота, – сказал Лесник.

– Во-первых, он мне не друг, а сосед. Во-вторых, действительно странно…

Странным это показалось и Леснику. Если верить досье, Фагот не упускал случая засветиться, мелькая на всех более-менее заметных тусовках. Или на самом деле уехал?

Антиквариат Лесника разочаровал слегка, а современное искусство – весьма сильно. Он не был одинок в своём мнении. На первом – антикварном – этаже народ толпился. И покупал довольно активно. На второй – художественный – забредали немногие. И не торопились выкладывать денежки за странноватые творения авангардистов, концептуалистов и прочих –истов.

Фагот так и не появился, ведунья Де Лануа тоже. Но та не жаловала шумных сборищ…

С Каюмовым плотно пообщаться стоило завтра, в спокойной обстановке. Хотя Лесник был почти уверен – не он. Оставалось взглянуть на Заклание. Вдруг действительно отыскался знаток древнего мрачного ритуала?

Лесник старался держаться поближе к экспозиции «Коксерека», ожидая, когда начнётся возмутившее природолюбов действо. Звук зарождающегося скандала подтвердил – началось.

…Баран не бекал, верещал истошно, сучил копытами по застилавшему пол огромному холсту. Сверху на жертву навалился темноволосый паренёк – белоснежная рубашечка, отглаженные брючки. Имидж цивилизованного, даже несколько рафинированного сына степей портил сжатый в руке кинжал устрашающего вида.

Взмах. Удар.

Струя тёмной крови хлынула неожиданно для большинства зрителей, смотревших на заклание из-за живой изгороди охраны. Надо понимать, арт-тусовка до конца надеялась, что все закончится каким-нибудь бескровным приколом.

Подскочила девушка – изящная, стройненькая, казавшаяся сестрой-близнецом рафинированного мясника. Торопливо подставляла под кровавый фонтан пиалы. А потом пошла по кругу, протягивая их зрителям: не хотите ли попробовать? С рук густо капало красным… Парень орудовал кинжалом энергично, но неумело, отсекая баранью голову. Рядом кого-то тошнило.

Лесник мысленно сплюнул: и баран не чёрный, и работают полные дилетанты. Он искоса взглянул на Анну. Странно, но уйти она не порывалась. Смотрела, как обезглавленную тушу возят за заднюю ногу по холсту. Голос, объяснявший, что таким образом создаётся некое концептуальное произведение, почти никто не слышал. Дамочки из арт-публики уже перешли от глухого ропота к откровенным воплям и свисту. Мужчины темнели лицами и сжимали кулаки.

Анна не выдержала, когда девушка, не найдя желающих причаститься, высоко подняла пиалу, сказала короткую фразу по-казахски – и стала пить. Струйка стекала по подбородку на белоснежную блузку.

Уводя Анну, Лесник краем глаза заметил, что драка таки началась. Группа гостей – немцы, судя по невразумительным выкрикам, – прорвалась сквозь охранников. Разгневанные бундесы сцепились с казахами, пытавшимися приспособить баранью голову на шест…