Эта шутка действовала нв него, как крвсная тряпка на быка. Часто нам всем вместе приходилось его успокаиввть, хотя ему нельзя было отказать в чувстве юмора. На всех кораблях вообще принято подначивать друг друга безобидными шутками. Наш штурман, маленький толстый лейтенант Ш. любил подшутить над механиком. “Скажи, Миша, – спрашивал он, – что мы тебе сделали плохого? За что ты хочешь всех нас отравить выхлопами из своих моторов и извалять в саже?” Механик начинает заводиться, но пересиливает себя и, посмеиваясь, говорит штурману:

“Рвсскажи-ка лучше, как ты попал в шторм на – “Нерпе”?" Лейтенант краснеет и замолкает. Недавно он ходил в поход на “Нерпе”, где стал жертвой изысканной шутки. Несколько дней подряд штормило и лил непрерывный дождь. При такой погоде несущие вахту на рубке одевают штормовое обмундирование, дождевик и резиновые болотные сапоги, поскольку волны накрывают палубу и рубку, делая всех стоящих на ней мокрыми с ног до головы.

Лейтенант Ш. перед вахтой вздремнул, а когда его разбудили, то он, заступая на вахту, поинтересовался, какова погода. “Штормит, – ответил ему младший штурман, – одевайся как следует!" На самом же деле за ночь шторм утих, на море был штиль, а на небе сверкало солнце. Все офицеры были на мостике. И вот из люка появляется во всем штормовом полная фигура лейтенанта Ш. Чтобы у него не возникло никаких сомнений в состоянии погоды, ему на голову, как только та появилась из люка, вылили ведро воды, как-будто на него сразу обрушилась крутая волна.

Ругая погоду, лейтенант Ш. забрался на мостик, жалуясь офицерам, что ему в такую скверную погоду приходится стоять вахту. Ему ответили взрывом хохота. Только тогда он заметил, что погода отличная и море искрится под лучами солнца. Ничего не оставалось, как посмеяться вместе со всеми. Так незаметно за вахтами, шутками и болтовней в кают-компании проходили первые боевые походы.

Очень редко удавалось обнаружить боевые корабли или торговые суда противника. Жертвами лодок, как правило, становились маленькие турецкие парусники, снабжающие армию провиантом. Тогда, летом 1915 года, боевые походы больше напоминали приятные морские круизы, нежели участие в военных действиях. Одна из наших лодок даже осмелилась всплыть прямо перед Босфором и устроить прямо на глазах у противника купание экипажа.

Пока “Краб" без дела стоял в базе, меня из-за отсутствия подготовленных офицеров-подводников откомандировали на другую подводную лодку “Морж”. В отличие от “Краба” на ней было значительно лучше, просторнее, легче дышалось.

Потопление подводной лодкой “Морж” турецкого транспорта. 1915 г.

Летом походы обычно проходили без проблем, поскольку погода стояла, как правило, прекрасная. Но на этот раз задул устойчивый северный ветер, и целую неделю мы на “Морже” боролись с морем между Босфором и мысом Баба. Три дня никто не отваживался носа высунуть из люка. Волны обрушивались на палубу и рубку, били по носовым горизонтальным рулям. После каждой волны бедный “Морж” дрожал всем корпусом и раскачивался. У всех, конечно, были одни и те же мысли: выдержит ли лодка такой шторм? Слава богу, русские подводные лодки, хотя и были далеки от совершенства, но были прочными и надежными.

Еще трое суток нас били и терзали волны. Все свежие продукты были съедены, и мы перешли на мясные консервы, к которым начали испытывать отвращение. К десятому дню были исчерпаны и все темы для бесед, всех охватило уныние. Поспать не было никакой возможности, сыграть в трик-трак – тоже. Есть – нечего. Единственным утешением была мысль, что когда-нибудь шторму все-таки должен прийти конец.

Наконец в ночь на 14-е сутки шторм начал стихать. С восходом солнца мы открыли люки, проветрили лодку и высушили белье. Вдали, сквозь легкую голубоватую-дымку, расплывчато виднелись горы Зунгулдака. Все надеялись, что в компенсацию за прошедшие отвратительные дни, нам теперь улыбнется удача…

До берега еще далеко, но наши мощные дизели быстро приближают лодку к побережью противника. Мы погрузились и подкрадываемся как можно ближе к порту, поджидая жертву.

Около полудня в перископ замечаем два немецких угольных транспорта, торопящихся под погрузку, чтобы уйти ночью под охраной миноносца или канонерки. Командир лодки доволен. Время от времени “Морж” выпускает перископ, поджидая добычу. Наш низкий силуэт и серый фон сумрачного дня скрывает нас от турецких наблюдателей. В перископ ясно видны портовые постройки. Видны даже люди на волнорезе.

Нас не замечают, иначе последовала бы немедленная атака немецких самолетов. Здесь они есть.

Часы ожидания текут неимоверно медленно. Мы убиваем время за игрой в трик-трак, пьем чай, маемся. Приближается вечер. На молу полным ходом идет погрузка транспортов. Солнце садится и быстро темнеет. “Морж” подкрадывается еще ближе к побережью. В перископ видно, что первый транспорт уже готов сняться с якоря. Медленно разворачиваясь, угольщик выходит из гавани. Из его труб валит густой, черный дым.

“Лево руля! Оставаться на 18 футах!” – командует командир. “Морж” в идеальной позиции для атаки. “Правый носовой – товсь! Залп!”

Торпеда с шумом покидает аппарат. Лодку встряхивает. Мгновения кажутся вечностью, и наконец, слышится отдаленный гул взрыва. Торпеда попала прямо в середину транспорта. В перископ виден высокий столб воды, поднявшийся выше мачт парохода, быстро уходящего в воду.

Мы надеемся утопить второй транспорт, но, к сожалению, с него видят гибель первого и угольщик не выходит из порта, ожидая, видимо, либо глубокой ночи, либо хорошего охранения. А между тем надвигается тьма и в перископ уже ничего невозможно различить. Всплыв, мы связываемся по радио с подходящей “Нерпой”, которая должна нас сменить. “Нерпа” дает свои позывные, и мы со спокойной совестью берем курс на север.

На следующее утро на горизонте показываются несколько дымов. Такое впечатление, что они перемещаются в разных направлениях, то отдаляясь, то сближаясь. Вечный вопрос: свои или противник? Один корабль отделяется от остальных и движется прямо на нас. Мы погружаемся на перископную глубину и идем ему навстречу. Корабль приближается, и ни у кого уже нет сомнений – это “Бреслау"!

Мы начинаем маневрировать, чтобы выйти в атаку. Он еще слишком далеко от нас, но, видимо, не замечая опасности, продолжает сближаться. Но тут по левому борту вслед за дымками появляются мачты, похожие на мачты наших миноносцев. “Бреслау" немедленно меняет курс и открывает огонь по миноносцам. Мы прямо взвыли от досады. Командир в бешенстве бьет кулаком по перископу. Как обидно!

Принес же черт эти миноносцы. Еще две – три минуты и неуловимый немецкий крейсер был бы наш!

Мы всплываем и продолжаем двигаться на север со скоростью 10 узлов в надежде повстречать еще кого-нибудь. Временами на горизонте появляются дымки, но тут же исчезают. На “Морже” все разочарованы, ворчливы и молчаливы. Настроение такое плохое, что нас даже не радует Севастополь после 18 дней напряженного пребывания в боевом походе.

А сменившая нас “Нерпа” чуть не погибла. Под прикрытием дождя лодка проходила вблизи Босфора. Видимость была плохой, накатывалась крупная волна. Неожиданно вахтенный офицер обнаружил след торпеды. Кто ее выпустил – так и осталось неизвестным. Вахтенный резко положил руль вправо, пытаясь уклониться от попадания. Торпеда все- таки попала в носовую часть “Нерпы”, но, к счастью, под таким острым углом, что не взорвалась. При этом ее головная часть отломилась и утонула.

“Нерпа” постоянно попадала в самые невероятные истории, но ей всегда везло. Однажды ночью она, подойдя близко к вражескому берегу, села на неотмеченную на карте мель. Причем очень крепко. Напрасно давали машинами ход вперед и назад, заполняли и продували балластные цистерны – толку не было. А между тем берег противника рядом и скоро рассвет. А это означает, что “Нерпа” будет сразу же уничтожена. И вдруг ни с того ни с сего “Нерпа”, как скаковая лошадь, перескакивает через песчаную гряду и оказывается снова на плаву. Быстро развернувшись, дав машинами полный ход, лодка удаляется от берега и уходит на спасительную глубину.